– В чем дело, Гас? Проблема? У тебя – проблема? Ты всю ночь глаз не сомкнул. Я слышала, как джакузи ревела. У тебя будет нервный срыв. Прошу тебя – сходи к доктору Ленни, пока не начал буйствовать.
– Я только что нашел мистера Райлли.
– И я полагаю, ты рад.
– А ты? Взгляни, он во всех газетах.
– В самом деле? Принеси-ка сюда. Я никогда не забывала об этом юном идеалисте. Наверное, он получил какую-нибудь гражданскую награду.
– Еще вчера ты утверждала, что он психопат.
– Если ему хватило ума отправить нас в Мандевилль, как пару шутов гороховых, не такой уж он и психопат. Даже такой человек, как этот идеалист, может сыграть с тобой шутку.
Миссис Леви осмотрела двух женщин, птицу, осклабившегося швейцара:
– Где он? Я не вижу здесь никакого идеалиста. – Мистер Леви ткнул в сбитую корову на проезжей части. – Это он? В канаве? Как трагично. Разгул, пьянство, безнадежность – он уже превратился в опухший отброс общества. Пометь его в своей ведомости рядом со мной и мисс Трикси – ты загубил еще одну жизнь.
– Птица клюнула его в ухо – или какое-то еще сумасбродство. Вот – посмотри на эту кучу правонарушителей на фотографиях. Я говорил тебе, что у него были неприятности с полицией. Эти люди – его дружки и подружки. Стриптизерки, сутенеры и торговцы порнографией.
– А когда-то он был предан идеалистическим целям. Теперь же – посмотри на него. Не беспокойся. Настанет день, и ты за все это заплатишь. Через несколько месяцев, когда Абельман с тобой сочтется, ты снова окажешься на улице с тележкой – как твой отец. Тогда ты поймешь, как шутить с такими, как Абельман, – ты своим предприятием управляешь, точно повеса. Сьюзен и Сандра будут в шоке, когда увидят, что у них на счету нет ни пенни. Тогда-то они точно тебе ручкой сделают. Гас Леви, бывший папочка.
– Ладно, я сейчас же еду в город поговорить с этим Райлли. Я разберусь с этими сумасшедшими письмами.
– Хо-хо. Гас Леви, детектив. Не смеши меня. Ты, наверное, сам и написал это письмо, когда выиграл на скачках, и тебе было весело. Я ведь знала, что этим все кончится.
– Знаешь, а мне кажется, ты действительно ждешь не дождешься, когда Абельман подаст на меня в суд. Ты действительно хочешь, чтобы я пошел ко дну, даже если сама со мною утонешь.
Миссис Леви зевнула и ответила:
– Могу ли я противостоять тому, к чему ты сам шел всю свою жизнь? Девочки просто лишний раз убедятся: все, что я о тебе им постоянно твердила, – правда. Чем больше я думаю о деле Абельмана, тем больше понимаю, что это неизбежно, Гас. Слава богу, у моей мамочки еще остались хоть какие-то сбережения. Я всегда знала, что мне придется к ней однажды вернуться. Хотя от Сан-Хуана, видимо, ей придется отказаться. На воде и хлебе Сьюзен с Сандрой не проживут.
– Ох, да закрой ты рот.
– Ты велишь мне закрыть рот? – Миссис Леви подскакивала вверх-вниз, вверх-вниз. – Я должна наблюдать твое падение в молчании? Мне нужно как-то заботиться о себе и своих дочерях. Я имею в виду – жизнь продолжается, Гас. Я не могу закончить свои дни в трущобах вместе с тобой. Нам следует лишь благодарить судьбу за то, что твой отец нас покинул. Если бы он дожил и увидел, как «Штаны Леви» погублены из-за чьего-то розыгрыша – вот тогда тебе пришлось бы платить по-крупному. Поверь мне. Леон Леви выдворил бы тебя из страны. У этого человека и мужество было, и решимость. Но что бы ни произошло, Фонд Леона Леви выдержит все. Если даже нам с мамой придется себе во всем отказывать, я буду присуждать эти награды. Я буду чтить и вознаграждать тех людей, кто обладает мужеством и храбростью, какие видела в твоем отце. Я не допущу, чтобы ты утащил его имя с собою в трущобы. Когда Абельман с тобой покончит, тебе еще повезет, если ты сможешь устроиться водоносом в какую-нибудь команду, что ты так любишь. Ох, как же тебе тогда придется вкалывать – бегать с ведром и губкой, как последнему бродяге. Но не надо себя жалеть. Ты сам виноват.
Теперь мистер Леви знал наверняка: странная логика супруги требовала его полного краха. Ей хотелось видеть триумф Абельмана; в его победе она усматривала какое-то причудливое торжество справедливости. После того как супруга прочитала письмо Абельмана, мозг ее, должно быть, рассматривал этот вопрос со всех мыслимых точек зрения. Каждую минуту, пока она крутила педали тренажера или подскакивала на доске, ее система логики, вероятно, все больше и больше убеждала ее, что Абельман должен это дело выиграть. Это станет не только победой Абельмана, но и ее собственной победой. Все до единого дорожные знаки и указатели, которые она выставляла перед девочками в письмах и разговорах, указывали в одну сторону – на окончательный, кошмарный провал их отца. Миссис Леви не могла себе позволить неправоты. Ей необходимо дело о клевете на 500 тысяч долларов. Ей даже не интересно, поговорит он с этим Райлли или нет. Дело Абельмана перешло из плоскости чисто материального и физического в плоскость идеологического и духовного, где вселенские и космические силы уже постановили: Гас Леви должен проиграть, этот лишившийся детей, отчаявшийся Гас Леви должен вечно скитаться с ведром и губкой.
– Ну что ж, я займусь Райлли, – наконец вымолвил мистер Леви.
– Какая решимость. Я не верю своим ушам. Не беспокойся, тебе не удастся ничего повесить на юного идеалиста. Он слишком умен. Он сыграет с тобой еще одну шутку. Вот увидишь. Еще одна погоня за химерами. Назад, в Мандевилль. На сей раз там тебя и оставят – мужчину средних лет, который водит игрушечную спортивную машинку, точно студент.
– Я еду к нему домой.
Миссис Леви сложила свои заметки о Фонде и выключила доску:
– Ну, если ты едешь в город, подвези меня. Я беспокоюсь о мисс Трикси – особенно после того, как Гонсалес доложил, что она укусила этого гангстера за руку. Мне надо с ней увидеться. Ее старая неприязнь к «Штанам Леви» проявилась снова.
– Ты опять хочешь играть с этим сенильным мешком? Неужели ты ее недостаточно измучила?
– Даже в таком маленьком добром деле ты мне отказываешь. Твоего типа нет ни в одном учебнике по психологии. Да ты сходи к доктору Ленни хотя бы ради него. Как только твою болезнь опишут в психиатрических журналах, его начнут приглашать в Вену читать лекции. Ты сделаешь его знаменитым – как та изувеченная девочка, или кто там был, подарила известность Фрейду[86].
Пока миссис Леви ослепляла себя слоями аквамариновых теней, готовясь к подвигу милосердия, ее супруг вывел свой спортивный автомобиль из монументального гаража на три машины, выстроенного, точно солидный помещичий каретный ряд, и сидел, созерцая спокойную рябь бухты. Его грудь покалывали крошечные дротики изжоги. Райлли непременно должен признаться. Крючкотворы Абельмана сотрут мистера Леви с лица земли; он не может подарить супруге такого удовлетворения. Если Райлли признается, что написал письмо, если он сам, Гас Леви, как-то выберется из этой передряги, – он станет другим. Он даст клятву стать новым человеком. Он даже, наверное, оделит компанию своим руководящим вниманием. Надзирать за предприятием – это же так разумно и практично. «Штаны Леви» без внимания – как дитя без призора: оно может стать малолетним преступником, а отсюда – всевозможные проблемы, которые можно предотвратить чуточкой воспитания, капелькой заботы и любви. Чем больше стараешься держаться подальше от «Штанов Леви», тем больше они тебя гнетут. «Штаны Леви» – как врожденный дефект, как семейное проклятье.
– У всех моих знакомых – прекрасные большие седаны, – изрекла миссис Леви, усаживаясь в маленькую машину. – Только не у тебя. Нет. Тебе же необходим игрушечный автомобильчик, который стоит больше «кадиллака», и где у меня вся прическа на ветру разлетается.
Подкрепляя ее мысль, лакированная прядка волос выбилась и жестко затрепетала, когда они с ревом вылетели на прибрежную трассу. Всю дорогу через болота оба не проронили ни слова. Мистер Леви нервно всматривался в свое будущее. Миссис Леви удовлетворенно созерцала свое, и ее аквамариновые веки спокойно подрагивали в потоках воздуха. Наконец супруги ворвались в город: по мере приближения к этому дурачку Райлли мистер Леви все сильнее давил на газ. Водится с компанией из Квартала. Бог знает, что у него за личная жизнь. Одно сумасшедшее происшествие за другим, безумие на безумии.
– Мне кажется, я наконец проанализировала твою проблему, – произнесла миссис Райлли, когда им пришлось затормозить в уличной пробке. – Ключ – в твоей безрассудной езде. Меня вдруг осенило. Теперь я знаю, почему ты лег в дрейф, почему у тебя нет никаких амбиций, почему ты пустил весь бизнес коту под хвост. – Миссис Леви сделала эффектную паузу. – У тебя инстинкт смерти.
– В последний раз сегодня – заткнись.
– Противоречия, враждебность, озлобленность, – счастливо перечисляла миссис Леви. – Все это очень плохо кончится, Гас.
Стояла суббота, и «Штаны Леви» по случаю выходных временно прекратили свои посягательства на концепцию свободного предпринимательства. Чета Леви проехала мимо фабрики, с улицы выглядевшей одинаково при смерти вне зависимости от того, рабочий был день или выходной. Одна антенна трубы курилась легким дымком – вроде того, что испускают тлеющие кучи палой листвы. Мистера Леви дым озадачил. Кто-то из рабочих, должно быть, в пятницу оставил в печи догорать раскроечный стол. Кто-то там, может быть, даже листья жжет. Случались вещи и любопытнее. Во время своего керамического периода сама миссис Леви, например, распорядилась переоборудовать одну из печей в сушильную камеру.
Когда фабрика осталась позади, а миссис Леви, окинув ее взором, изрекла:
– Грустно, грустно, – они свернули к реке и остановились у полубессознательной на вид деревянной многоквартирной постройки через дорогу от пристани «Улица Желанья». Дорожка из желтых лоскутов манила прохожего взойти по некрашеным ступеням крыльца к какой-то смутной цели в глубине здания.
– Я ненадолго, – вымолвила миссис Леви, озабоченная процессом вздымания и поддержки туловища, необходимым для извлечения тела из спортивного автомобиля. С собой она прихватила коробку недоеденного голландского печенья, первоначально предназначавшуюся для мандевилльского пациента. – У меня этот проект уже поперек горла стоит. Быть может, печенье увлечет ее и мне не придется вступать с нею в долгую беседу. – Она улыбнулась супругу. – Желаю удачи с юным идеалистом. Не позволяй ему разыграть себя еще раз.