— Что? — зло осведомилась Лана.
— Нам тут надо животное.
— Что? Господи Иисусе.
— Ни за какими животами я тут подтирать не собираю, — высказался Джоунз, шумно стуча шваброй о ножки табуретов возле стойки.
— Иди сюда и хорошенько посмотри под этими табуретками, — позвала его Лана.
— О! В-во! Это где я кусок прохлопал? Эй!
— Посмотри в газету, Лана, — продолжала Дарлина. — Почти в каждом клубе на всей улице есть себе животное.
Лана перелистнула газету на страницу развлечений и сквозь туман Джоунза вгляделась в объявления ночных клубов.
— Ну, у маленькой Дарлины винтики заработали. Тебе бы, наверное, хотелось управлять этим клубом, а?
— Нет, мэм.
— Так вот, запомни, — произнесла Лана, пробегая пальцем по рекламам. — Смотри сюда. У Джерри завели себе змею, в 104 — голубков, тигренок, шимпанзюк…
— И вот туда-то люди и ходют, — сказала Дарлина. — Нужно же ж равняться на других в таком бизнесе.
— Большое спасибо. Поскольку это твоя идея, то предложения у тебя есть?
— А я предлагаю голым совать одногласно против того, чтоб зоопарк тута не заводить.
— Занимайся полом, — велела Лана.
— Можно взять моего попугайчика, — предложила Дарлина. — Я с ним такой убойный танец репетировала. Птичка очень умненькая. Послушали б, как она разговаривает.
— А в цветных барах народы всяко птицев вовнутрь не пускают.
— Ну пожалейте птичек, — взмолилась Дарлина.
— В-во! — произнес Джоунз. — Гляди-ка. Ваш дружок-сиротка тока подкатил. Пора гуманитарнось разводить.
Джордж сутуло протиснулся в дверь — мешковатый красный свитер, белые джинсы и бежевые цыганские сапоги с заостренными приплюснутыми носами. На обеих руках у него виднелись татуировки кинжалов, нарисованные синим пастовым карандашом.
— Извини, Джордж, для сироток сегодня ничего нет, — поспешно сказала Лана.
— Вишь как? Сироткам таперича лучше в Единенный Фон поддавать, — вымолвил Джоунз и подул дымом на кинжалы. — У нас и так финанцы поют романцы. Благодарительнось дома начинается.
— Чо? — переспросил Джордж.
— В наше время в приютах кого тока не держут, фулиганов всяких, — заметила Дарлина. — Я б ничего им не давала, Лана. Он там какие-то шашли-машли крутит, точно тебе говорю. Если этот пацан — сиротка, то я — королева Англии.
— Поди сюда, — велела Лана Джорджу и вывела его на улицу.
— Чё такое? — спросил тот.
— Я не могу разговаривать, когда эти придурки рядом, — ответила Лана. — Слушай: наш новый швейцар — совсем не то, что было раньше. Этот умник у меня выспрашивать про сироток начал, как только тебя увидел. Я ему не верю. У меня уже и так с мусорами дела.
— Так возьми себе нового. Вон сколько чуваков вокруг.
— За те башли, что я ему плачу, я б даже слепого эскимоса нанять не смогла. Я с ним типа договорилась, как бы со скидкой. И он думает, что если попробует ноги склеить, его загребут за бродяжничество. Такая вот у нас сделка, в общем, Джордж. В смысле, в моем бизнесе всегда нужно ухо востро держать насчет выгоды. Понял?
— А чё со мной?
— Этот Джоунз уходит на обед с двенадцати до полпервого. Поэтому ты приходи без четверти час.
— И чё я должен делать с этими пакетами весь день? Я ничё не могу сделать до трех часов. И не хочу это барахло с собой повсюду таскать.
— Сдай на автостанцию. Мне наплевать. Только сделай так, чтоб с ними ничего ни-ни. До завтра.
И Лана снова зашла в бар.
— Хорошо, если ты дала этому пацану от ворот поворот, — сказала Дарлина. — Сдать бы его в Бюро по Улучшению Бизнеса.
— В-во!
— Ну давай же, Лана. Дай же ж нам с птичкой выступить, а? У нас такая хохма.
— Было время, когда «киванисам»[22] старой школы нравилось приходить и смотреть, как симпатичная девчонка слегка потряхивает делами. Теперь же надо, чтоб какое-нибудь животное было. Знаете, что с людьми сейчас происходит? Они болеют. Трудно человеку честный бакс заработать. — Лана прикурила и выдула свое облако против облака Джоунза. — Ладно. Устроим птичке прослушивание. Наверное, тебе безопаснее будет с птичкой на сцене, чем с легавым у стойки. Тащи свою проклятую птицу.
Мистер Гонзалес сидел около своей маленькой грелки, прислушиваясь к звукам реки, и его мирная душа зависала в нирване где-то гораздо выше двух антенн «Штанов Леви». Чувства его подсознательно впитывали крысиную возню, запах старой бумаги и дерева, а также то самообладание, что придавала ему собственная пара мешковатых штанов Леви. Он выдохнул тоненькую струйку фильтрованного дыма и, точно меткий стрелок, нацелил сигаретный пепел точно в середину пепельницы. Случилось невозможное: жизнь в «Штанах Леви» стала еще лучше. И причиной послужил мистер Райлли. Какая добрая фея обронила мистера Игнациуса Ж. Райлли на стертые и полусгнившие ступени «Штанов Леви»?
Он был четырьмя сотрудниками в одном. В умелых руках мистера Райлли систематизация документов, казалось, исчезла. Кроме этого, он был довольно-таки добр по отношению к мисс Трикси; в конторе едва ли остались какие-то трения. Мистер Гонзалес был тронут тем, что увидел вчера днем: мистер Райлли, опустившись на колени, менял мисс Трикси носки. Мистер Райлли, сплошное доброе сердце. Нет, отчасти, конечно, и клапан. Но с постоянными разговорами о клапане можно смириться. Это единственный недостаток.
Довольно оглядываясь, мистер Гонзалес отметил в конторе результаты рукоделия мистера Райлли. Над столом мисс Трикси была прикноплена большая табличка с надписью «МИСС ТРИКСИ» и старомодной бутоньеркой, нарисованной карандашами в одном углу. К его столу крепилась другая: «СЕНЬОР ГОНЗАЛЕС», — украшенная гербом короля Альфонсо. К конторскому столбу было прибито сложносоставное распятие, и надписи «ТОМАТНЫЙ СОК ЛИББИ» и «ЖЕЛЕ КРАФТА» еще виднелись на двух его секциях, ожидая, по уверению мистера Райлли, покраски в коричневый цвет с несколькими черными мазками, чтобы подчеркнуть текстуру дерева. В нескольких коробках из-под мороженого на конторских шкафах бобы уже пустили крохотные вьющиеся побеги. Лиловые занавеси из рогожки, висевшие на окне возле стола мистера Райлли, создавали в конторе созерцательную атмосферу. Там же солнце омывало сиянием кларета трехфутовую гипсовую статую Св. Антония, стоявшую рядом с мусорной корзиной.
Таких работников, как мистер Райлли, еще надо поискать. Он так предан делу, так заинтересован в предприятии. Он даже планирует посетить фабрику — как только клапану станет лучше, — чтобы посмотреть, как можно будет улучшить условия там. Другие работники всегда были так равнодушны, так неаккуратны.
Дверь медленно приоткрылась, и мисс Трикси, предваряемая большим пакетом, совершила свой каждодневный заход внутрь.
— Мисс Трикси! — сказал мистер Гонзалес тем тоном, который для него звучал непривычно резко.
— Кого? — неистово вскричала мисс Трикси.
Она опустила взгляд и заметила свою драную ночнушку и байковый халат.
— Ох, батюшки, — прохрипела она. — То-то я думаю, почему на улице похолодало.
— Ступайте домой немедленно.
— На улице холодно, Гомес.
— Вам нельзя оставаться в таком виде в «Штанах Леви», извините.
— Я уже на пенсии? — с надеждой вопросила мисс Трикси.
— Нет! — пискнул мистер Гонзалес. — Я просто хочу, чтобы сходили домой и переоделись. Вы ведь живете сразу за углом. Поторопитесь.
Мисс Трикси прошаркала за дверь, захлопнув ее за собой. Затем вернулась за пакетом, оставленным на полу, и хлопнула дверью снова.
К тому времени, как час спустя прибыл Игнациус, мисс Трикси не вернулась. Мистер Гонзалес прислушивался к тяжелой, медленной поступи мистера Райлли по лестнице. Дверь распахнулась от тычка, и появился изумительный Игнациус Ж.Райлли — вокруг шеи обмотан шарф из шотландки, огромный, как шаль, один конец его заткнут в куртку.
— Доброе утро, сэр, — величественно произнес он.
— Доброе утро, — с восторгом отозвался мистер Гонзалес. — Вы хорошо сюда доехали?
— Всего лишь средне. Я подозреваю, что водитель оказался латентным автогонщиком. Я вынужден был непрерывно его предостерегать. В действительности, мы расстались с определенной долей враждебности с обеих сторон. Где наш женский член коллектива сегодня?
— Я вынужден был услать ее домой. Она сегодня пришла на работу в ночной сорочке.
Игнациус нахмурился и произнес:
— Я не понимаю, зачем ее услали. В конечном итоге, мы все здесь довольно неформальны. Мы — одна большая семья. Я лишь надеюсь, что вы не нанесли урона ее моральному состоянию. — Он наполнил в питьевой колонке стакан, чтобы полить свои бобы. — Возможно, вас не удивит, если однажды утром я появлюсь в своей ночной рубашке. Я нахожу это одеяние довольно комфортабельным.
— Я определенно не намереваюсь диктовать, что вам следует носить, — встревоженно ответил мистер Гонзалес.
— Мне следует надеяться. Нашему с мисс Трикси терпению может прийти конец.
Мистер Гонзалес сделал вид, что ищет что-то у себя в ящиках стола, чтобы только избежать ужасного взора, вперенного в него Игнациусом.
— Я завершу распятие, — наконец, произнес Игнациус, извлекая из мешкообразных карманов куртки две кварты краски.
— Это чудесно.
— Распятие в настоящее время — наш самый первый приоритет. Систематизация, алфавитизация — все должно подождать, пока я не завершу этот проект. Затем, по окончании распятия, я намереваюсь посетить фабрику. Подозреваю, что эти люди просто криком исходят, желая довериться сострадательному слуху, преданному вожаку. Я могу оказаться в силах помочь им.
— Разумеется. Не давайте мне собою помыкать.
— Не буду. — Игнациус уставился на управляющего конторой. — Наконец-то, мой клапан, кажется, позволяет мне нанести визит на фабрику. Я не должен упускать такой возможности. Если я помедлю, он может запечататься на несколько недель.
— Тогда вам следует идти на фабрику сегодня, — с энтузиазмом подхватил управляющий.