Вспомнилась причина моей внезапной поездки и я поежилась от мысли, что он где-то там, нервничает и не знает, где меня искать. И пусть. Пусть переживает, может тогда наконец дойдёт, что я взрослая и состоявшаяся личность, способная принимать решения самостоятельно… Или дойдёт, что мне по-настоящему больно, и я не могу с этим справится, когда он рядом.
Перед глазами встало воспоминание о ссоре, которая больше походила на детский каприз. Я заявила ему, что хочу отправится на рок-концерт одной безобразной группы, которая прославилась своим жутким поведением. Женя знал о ней, и помнится весьма нелестно отозвался, сказав: “Аморальные уроды, зажимающие таких же безнравственных девиц. Я посажу тебя под замок, если узнаю, что соберёшься туда идти.”. Но я не собиралась… Просто хотела досадить из-за того, что испытала в один прекрасный вечер, когда проезжала на такси мимо одного из самых дорогих ресторанов города. Женя помогал выйти из машины красивой девушке, что смотрела на него искрящимся взглядом. Стройная брюнетка в вечернем платье цвета спелой вишни. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять “кто” и “зачем”. Это свидание двух взрослых людей.
Это была ревность, да, которую я всеми силами давила в себе, а в итоге закатила скандал из-за грёбаной рок-группы, чьи песни я буду слушать только в том случае, если вдруг оглохну! Да и то, не по собственной воле.
Я сбежала, поставив свой смартфон в режим полёта. Просто сунула в карман накопленные деньги, взяла паспорт и села в автобус, который через четыре часа привёз меня сюда. Моей целью было именно это здание. Не знаю, просто хотелось забраться как можно выше в чужом городе, где некуда пойти и почувствовать настоящий отрыв от реальности.
“Спасибо, Юра! Космос наш!” — гласило очередное послание из далёкого прошлого.
Улыбнулась этой благодарности, вспоминая Гагарина с его “Поехали!” и невольно сравнила свой побег со стартом в новую жизнь. Мой отрыв не был чем-то значимым для страны и народа, но он доказывал мне самой, что я способна бросить всё и сбежать. Никто и ничто меня не удержит. Прошлая жизнь останется за плечами, и может быть, когда-нибудь, я вернусь.
Сунула руку в карман и вытащила кошелёк, в котором насчитала тридцать две тысячи, плюс есть деньги на карте, что существенно поправляет моё положение. На месяц точно хватит, главное снять жильё и найти работу, а то что несовершеннолетняя… Ну могу же я быть студенткой?
Хрен бы с ним со всем. Время и расстояние, вот две величины, которые рано или поздно сотрут рубцы от ран на живом сердце. Уж если то можно побороть и подавить в себе запретные чувства, то остальное полнейшая ерунда. Главное быть, как можно дальше от него.
Я в очередной раз улыбаюсь своему настрою, поворачиваюсь, чтобы направится к лифту, но утыкаюсь носом в твёрдую мужскую грудь.
— Уже насмотрелась?
Сердце прыгнуло в горло, а мои руки судорожно сжались в кулаки. Стиснула зубы и обреченно подняла глаза на того, к кому сейчас рвалось сердце.
— Как ты меня нашел?
Усмешка скользнула на красивые губы, глаза прищурились, блеснув отражающимся солнечным светом.
— Просто я знаю тебя, как облупленную. — Он поднял моё лицо за подбородок и довольно мягко произнёс. — Сейчас мы сядем в машину и поедем домой. Я не знаю причину, по которой ты решила сбежать, но догадываюсь, что дело не в простом желании свободно принимать решения. Это был повод, ведь так?
— Я никуда с тобой не поеду. — Поджала я губы, глядя в прищуренные глаза цвета райской зелени. — Ты мне не мать и не отец, а дядя. Ты не имеешь ровным счётом никаких прав распоряжаться моей жизнью. Будь добр, садись в машину и укатывай домой. Через пару дней я позвоню.
— Хорошо. Но позволь мне узнать, чем тебя так пришибло, что ты прекратила видеть во мне человека, который может входить в круг твоих близких людей?
В мысли мгновенно просочился образ брюнетки в вишнёвом платье, и я вспыхнула, дёрнулась, попытавшись увернуться от его руки, удерживающей за подбородок, но Женя резко рванул меня на себя, прижал на мгновение, а затем поставил коленями на бетонный борт стеклянного заграждения и прижал к стеклу, заставив моё сердце натужно забиться о рёбра.
Чувствуя его тяжелое дыхание в своих волосах, я перепугано посмотрела вниз, и мне показалось на секунду, что я падаю, но руки Жени крепко держали за талию.
— Страшно? — Я только сипло выдохнула, потому что от ужаса не могла вставить ни слова. — А теперь умножь на тысячу свои ощущения и подумай какого мне при мысли, что я могу тебя потерять. — Он глубоко вдыхает запах моих волос и захватывает мою талию в кольцо своих рук. — Чтобы ты там обо мне не думала, что бы не заметила, пожалуйста, помни, что ты у меня самый близкий человечек на всём белом свете. Я никогда и ни на кого тебя не променяю…
Тогда я списала эту фразу на любовь к ребёнку, которого он воспитал. А сейчас я находилась в смятении. Мне казалось, что всё было совсем иначе, а последнее “Я никогда и ни на кого тебя не променяю” и вовсе отсутствовало в моей памяти.
Судья смотрел на меня своим космосом, а на окровавленных губах играла какая-то болезненная усмешка, но он молчал, спокойно отодвигая ворот рубашки и подставляя шею.
“Вынужденное перемирие” — вот что приходило мне сейчас на ум.
Стало как-то не по себе, но я всё равно склонилась и ничего не дожидаясь прокусила упругую кожу, чтобы через секунду ощутить, как густая кровь обволакивает язык.
Я стою на балконе гостиницы и безэмоционально смотрю вниз, на площадку, где занимаются парни. Евангелион вменил им своё наказание, полагая, что так они не помчатся к своему взводному, которую ещё недавно сам проректор перенес из портала на руках вместе со стайкой перепуганных девчонок, которых согнали в одну из многоместных комнат. Я и сам нервничал, потому что неизвестность мучила. Что с ней? Как она? Будет ли всё в порядке?
Вопросы будто горели перед глазами, но проректор запретил входить в её комнату, а сам скрылся в ней с лекарем.
Мне оставалось только ждать, сжимая зубы и перила. Почему-то всё раздражало. Особенно мысль, что Васелия чувствует к Евангелиону нечто большее, чем благодарность или привязанность, а ведь у меня были все шансы присвоить её. А теперь вымаливать прощение? Не этого я желал с момента нашей первой встречи. Плюнуть бы на всё, схватить в охапку и рвануть подальше от четвёртого королевства… но конечно же, Бедокура будут искать, как никого другого. Идея заведомо провальная, как не посмотри. Поэтому да, вымаливать прощение.
Он появился рядом совсем неожиданно и тихо. Встал рядом и положил руки на парапет, совершенно не собираясь заводить разговор первым.
— Как она? — не выдерживаю я.
Мне не нужно много. Я, конечно, безумно хочу знать, что произошло, но важнее было узнать, в порядке ли она сейчас.
— Очнулась. — На его губах неожиданно вспыхнула улыбка, будто он вспомнил что-то такое, что приносило ему нескончаемую радость. — скоро можно будет навестить.
И я впервые в жизни позавидовал. Это было странно, но я вспомнил каждое видение Василисы. Он был с ней на протяжении всей жизни, наблюдал за её взлётами и падениями, учил чему-то, воспитывал и поддерживал, когда она нуждалась.
— Я надеюсь, ты помнишь, что Василиса будет со мной? — Этот вопрос прозвучал немного раздраженно, но я уже давно хотел его задать. — Нет ни единого повода отказываться от планов. Я не позволю тебе влезть в наши отношения.
— Ты ещё слишком юн, оттого так самоуверен. — Отвечает он, глядя в даль, где обрисовывались горы.
— Полагаешь, у меня нет против тебя шансов?
— Ответ “нет” будет неверным. — Кивает он, и на моих губах появляется подобие довольной улыбки, но она меркнет, когда проректор продолжает. — У тебя никогда их не было. То, что вы чувствуете друг к другу искусственно взращено. Василиса понимает это на интуитивном уровне, оттого так рьяно сопротивляется притяжению, а ты… — Евангелион переводит на меня безэмоциональный взгляд. — …просто не хочешь замечать очевидного.
Я разжала зубы до того, как померкло воспоминание. Отстранилась и взглянула в космос чужих глаз, заметив некую растерянность, лишь на миг сверкнувшую в эмоциях. Прищурилась.
— Что за планы?
Каменеет всем телом, отведя взгляд.
— Не важно.
Ответ был холоден и сух, но это не значило, что я так просто отстану. В конце концов речь шла именно обо мне!
— Не важно, что вы с Евангелионом строите на меня планы, а мои чувства к тебе ни что иное, как пустышка? — Я сцепила зубы, чувствуя, как подкатывает гнев. Сжала кулаки, но продолжила требовательно смотреть на Судью.
На его губах появилась горькая усмешка.
— Я просто не могу тебе рассказать. И… — Он посмотрел в мои глаза так пристально, что у меня едва ли не перехватило дыхание. — Ты сама не можешь разобраться в том, настоящие ли у тебя ко мне чувства? Или мнение Евангелиона ты принимаешь беспрекословно?
Я застыла, почувствовав отголоски боли в последнем вопросе. До этого момента, я как-то сама не задумывалась о том, что Евангелион не является для меня посторонним потому что он… Ну потому, что он Женя. А до этого понимания? С первым поцелуем, например?
И тут меня поразило!
Это было почти таким же предательством по отношению к Сайто, пусть мы и не состояли в отношениях. А самое поганое, что я начала это первая. Я сама дала повод Сайто понять, что он не нужен мне, а после чуть ли не скандал закатила с битьём посуды. Справедливо ли это? Я первая сделала ему больно, когда он своими глазами увидел, как меня целует Еванелион и я не сопротивляюсь, а вовсе наоборот.
Вывод болезненно пронзил сознание.
Я не имею права обвинять его в измене.
Это просто не честно.
И пусть это не изменит между нами текущего напряжения, но стоит признать, что я не могу продолжать на него злиться из-за того, чему сама стала причиной. Ведь он думал, что не нужен мне. Что он никто для меня.
Я продолжала стоять, пораженным до глубины души изваянием, и Сайто так не дождался ответа, дотронулся пальцем до моей окровавленной губы и стёр остатки в