— Я хочу, чтобы ты прочувствовала меня не взглядом… — Евангелион протянул мою руку к своему лицу и прикоснулся моими кончиками пальцев к щеке и по ним, будто побежали искорки, достигая остановившегося где-то сердца. В этот миг это касание к коже показалось мне самым восхитительным событием в моей жизни. Самым невероятным моментом. — …не кожей… — Дернул на себя с такой силой, что я бы просто не устояла на кровати, стоя на коленях. Я просто рухнула в его объятия, чувствуя, как меня сжимают крепкие руки. Как жадно вдыхают запах моих волос. Как неистово бьется сердце в чужой груди. — …не телом. — Щекой скользит по моей щеке, вызывая ураган ощущений от подобной близости и такой тесной ласки, добирается до уха и проникновенно шепчет. — … не слухом. — А после его пальцы замирают где-то в районе лопаток, стискивают кожу, а губы находят жилку на шее моего дрожащего тела. — Я хочу чтобы ты прочувствовала меня своей душой, мату май. — И когда я уже подумала о том, что Евангелион вонзит свои клыки, как это делал космос, я ощутила лишь легкий укус, от которого под кожу пробрался разряд электрического тока, пробравшего до самого основания.
Гормоны взбунтовались и устроили настоящий выброс вулканического возбуждения в кровь, мозг и прочие составляющие моего тела. Ноги просто перестали выполнять свою основную функцию, ослабев. И если бы меня не держали крепкие руки обладателя самых обычных зубов, от ощущения на шее которых пробирает до костей, боюсь, я бы позорно грохнулась на пол.
Евангелион усадил меня на кровать и тревожно всмотрелся в моё лицо, пока я лихорадочно соображала, как послать всё это к чертям собачьим. Выветрить возбуждение, сладко поющее оду моему разуму, навязывающее желание послать всё к черту и бросится на шею к тому, кого оно так жаждет. В голову пришло одно очень помогающее в таких вопросах слово.
Сублимация.
Направить едва сдерживаемую энергию в другое русло?
Да как два пальца..!
Мысленно усмехнулась, почувствовав вкус горечи на языке. Только этого и не хватало. Это всё чертовы гормоны!
— Хочешь, чтобы я прочувствовала тебя душой? Да, Жень? А катись-ка ты колбаской, лживая дрянь. За восемнадцать лет ни одного намёка, ни одного словца правды…
— Я бы сорвался, Василиса… — накрыли мой порыв разозлится медным тазиком. Его кадык на шее дёрнулся, а секунду спустя горячие пальцы попытались накрыть мою ладонь, но я одёрнула руку, боясь не выдержать давления собственных чувств. — Я и без того был на грани.
А какого мне теперь? Какого было, когда я попала сюда, не понимая, что происходит? Кругом какие-то вампиры, угроза собственной жизни и жалкая обреченность, с которой приходилось бороться не только умом, но и сердцем. Постоянная тупая боль внутри от осознания того, что я больше его не увижу. А теперь вот он… Передо мной, только руку протяни, но… Это не то лицо, не те глаза, не те губы.
— На грани чего? — шепчу севшим голосом, чувствуя, как покалывает кончики пальцев. — Что такого могло произойти из-за чего ты обманывал меня всю жизнь, а? Посмотри на меня внимательно, Жень, и скажи. Скажи мне правду, хотя бы сейчас, какой бы она не была.
Он смотрел на меня с такой звериной тоской и сожалением, что мне казалось будто ему физически больно от моих слов. Но как бы там ни было, я видела, что он не собирается говорить мне правду.
— Это называется: “И хочется, и колется” — растянула я губы в совсем не весёлой улыбке. — Одна ложь рождает другую, от них рождается ещё две…
— …И, если на каждую клетку шахматной доски эту ложь удваивать, весь мир погрязнет. — Улыбнувшись договорил Женя. Теперь уже точно знаю, что Женя. — Прости меня. Я должен был.
— Да кому ты мог быть должен. — фыркнула я, поднимаясь с кровати и ища свои штаны, брошенные на пол в порыве гнева. — Мне нет дела до твоих извинений. Ты говорил о пяти стадиях? Так вот. В моём случае есть и шестая. — Подхватив с пола форменные штаны, я ловко их натянула, наплевав на виды. — Я приняла правду, как ты и хотел. — Рубашка затрещала пуговицами, когда я повернулась к нему спиной, сбросила её на пол и натянула свою майку, лежавшую на стуле. — А теперь ты принимай последствия. И больше никогда ко мне не прикасайся.
Глава 3
Сердце бешено колотилось о рёбра, когда за мной захлопнулась дверь чужой комнаты. Кажется, у меня до сей поры тряслись руки, но я просто не в силах унять разум. Я признала его. Признала, как должна была ещё вчера…
Тяжесть в голове и боль не дали спокойно добраться до своей комнаты и прислонившись к стене, я стиснула пальцами виски, стараясь забыть наш с Евгешей разговор… Но едва ли мне удавалось это сделать. Навязчивые образы прикосновений всё время всплывали в сознании, рождая жар в крови и тугую боль в груди.
Я никак не могла взять в толк за что он со мной так обошелся. Женя не из тех людей, которые делают что-либо не подумав, более того, если он не уверен в нужном ему результате, он не возьмется за дело, а судя по тому, что он провернул со мной… с нами, это было запланировано за долго. Он должен был понимать, как я отреагирую на правду. Я знаю Женю.
Мысль, врезавшаяся в мозг подобно метательному ножу, которая вновь перевернула мой привычный мир: “Я знала только Женю, который однажды уже предал меня. А кто этот Евангелион?”
Изначально Евангелион, которому в чужом мире приходилось играть роль дяди, брата, обычного человека. Можно ли ему верить?
Но сразу же горько усмехнулась своим крамольным мыслям и желаниям не быть одной, вспомнив родной до боли голос, который очень часто говорил цитатами, покорившими чужой мир.
“Преданный однажды — будет предан дважды”
Соберись в кучу, тряпка. Это же просто мужик. Просто. Мужик. Не важно сколько раз в своей жизни ты оттесняла мысли, никак не принадлежащие племяннице, медленно сходя с ума. Как выяснилось сумасшествие было в другом. Оно пропитало воздух, кровь, отравило юность. Ложь. Именно она всему виной. Позволишь ли ты снова дать себя обмануть? Нет. Не ему. Поэтому соберись в кучу, тряпка. Выпрями спину и вали покорять этот проклятый мир, но для начала выясни, как ты оказалась в комнате Евгеши.
По коридору я шла, будучи прямой, как палка. Сначала постучалась в комнату Тёмного — никто не ответил. Дальше были комнаты Лютого, Взрыва, Стрелы, Зверя. Парней не было. И вообще, гостиница казалась мне зловеще пустой, когда я приближалась к комнате Судьи. Рука застыла занесенной для стука, но прикоснуться к гладкой поверхности я не смогла. Так и стояла не решаясь, и не понимая почему не хочу стучать.
— Ты идёшь со мной.
Повернулась на звуки этого жесткого голоса и вздрогнула, провалившись в омуты, наполненные неясной злостью, но с места так и не сдвинулась.
Евангелион уже был одет в свой привычный костюм с длинным плащом. Волосы, как всегда, распущены и идеально уложены на плечах. На ногах кожаные сапоги из тех, что были заказаны на нашу экспериментальную группу, а на поясе висит свиток, который раньше я не видела при нём.
— Куда? — Голос мой звучит ровно, спокойно, но я чувствую, как внутри всё трясется от волнения. — Где мой взвод? Где мой фамильяр?
— Который из двух? — растягивает губы в кривой усмешке.
- “Из двух"? А разве?..
Я силой воли подавила желание закатить глаза подумав о вчерашней пьянке. Значит, два фамильяра. Как будто мало мне одного кровососа на свои пять литров жидкости. Воображение услужливо зарисовало сцену кормления в утренние часы, от чего мне сделалось ещё хуже, чем было. Господи, только мне может так везти в этой жизни.
— Я никуда не пойду.
Мысль о том, что мне предстоит что-то делать совместно с проректором не прибавляла уверенности в успехе по поиску разгадок о ночных похождениях “нежити". Почему у меня такое чувство, что я что-то натворила?
На лице мужчины не дрогнул ни один мускул, а голос был подобен рыку грозного зверя.
— Это приказ, Бедокур.
Я, наверное, с секунду всматривалась в его глаза, подбирая подходящее описание его поведению, но так и не смогла понять, что им движет. Он определенно зол и едва ли может это скрывать.
Послышался щелчок дверного замка, я обернулась и в упор уставилась на физиономию ЧП, на которой красовался замечательного буро-фиолетового цвета фингал, который, по-всей видимости, даже не собирался сходить с заплывшего глаза.
— Вот это погуляли… — Выдохнула я.
Судья ухмыльнулся, а у меня случилась…
Вспышка.
— Я же не отступлюсь, Вась…
Сайто улыбается. Нежно. Склоняется ко мне, губами касаясь щеки и медленно скользя ниже, туда где нервно бьётся под кожей жилка. Реакция тела была мгновенной, кровь вскипела, горло нестерпимо полыхнуло огнём, и я вопреки своей воли подняла голову, предоставляя доступ к шее.
— Ты всё равно не сможешь устоять…
Может ещё поспорим, кто не устоит?!
Зажмурилась, окунаясь в мир ядовитых нитей и ярких ожиданий, выхватила пучок цветных линий, повисших между пальцев комком спагетти и шарахнула наотмашь в морду ЧП. А чтоб не повадно в следующий раз было.
Ванпайр отлетел от меня на добрых три метра и уже не вставал, чем вызвал у меня приступ неясного умиления.
— Все мужики хороши, когда спят… А если уж зубами к стенке… мммм…
Пришлось прислушаться, чтобы убедится в том, что нерадивый подчиненный остался жив после встречи с моим супер-ударом, а убедившись уйти в закат. Точнее вернуться к своим парням, дабы продолжить кутить.
Вспышка.
Сморгнув увиденное, я уставилась на красноречиво кричащий фингал и слегка оторопела. Дело было вовсе не в том, что я его ударила, уж это-то, как раз и понятно, а в том, что спонтанное, необдуманное действие нанесло долгоиграющую травму. Такой плюшки от своего дара я не ожидала точно. Даже невольно вопрос закрался в мою вспыльчивую голову “А не повторить ли пьянку?”, но нет. Нет. Повтора точно не хотелось.
Заглянув в космос, я представила, что было бы, если бы позволила себя укусить… Я солгу, если не подумала о крови, кишках и люстре, на которой оные висят, и поверьте, это были бы не мои внутренности.