Чувствуя вину – вновь эту вечную, не проходящую вину – за то, что незаслуженно обидела парня, эгоистично не подумала о его чувствах, приняла сиюминутное решение… Деметра думала только о том, как она устала. Если бы нашлось какое-то место, где можно было бы по-настоящему спрятаться от всех… от абсолютно всех знакомых, она отправилась бы туда не задумываясь. Клетка день ото дня становилась теснее.
Она завтракала, обедала и даже ужинала в одиночестве, не чувствуя вкуса ни еды, ни напитков. Экономка Рут явно замечала это и потому к позднему вечеру постаралась порадовать хозяйку принесенным в гостиную великолепным сливочным тортом со свежей клубникой, невесть откуда взявшейся посреди зимы.
За окном уже стемнело до такой степени, что Деми легко могла различить свое отражение – тощее, бледное, до невозможности изнемогшее, напоминающее призрака куда больше, чем живого человека. Отражение впечатлило ее так сильно, что торт, а вместе с ним и чай остались без внимания.
Рут заметила и это.
– Вы тоскуете по земному миру, госпожа? – спросила она с явной неловкостью в голосе. Экономка была одной из тех немногих людей, которых разрешено было посвятить во все проблемы. – Хотите, я привезу вам что-нибудь оттуда? Что-нибудь, что будет напоминать о доме?
– О доме, – тихим эхом отозвалась Деметра. – У меня никогда не было дома, Рут.
– Но отчего тогда… У вас ведь есть дом здесь. Неужели существуют какие-то причины, по которым Лост-хаус не может им стать? – все еще неуверенно поинтересовалась экономка. – Не может же все дело быть только в природе…
– Ты не понимаешь. Я скучаю не только по голубому небу и зеленым растениям, – покачала головой Деми, поднимаясь и направляясь к окну. – Я хотела бы навсегда забыть о своей слабости. Хотела бы поехать туда, куда захочу, без чьих-либо указаний, наставлений или претензий. Хотела бы просто жить, не думая о смертях и опасностях. Для многих жителей Нью-Авалона, и даже для тебя, открыты большинство из этих возможностей. А для меня их просто нет. Мне кажется, я существую по заранее составленным правилам, отклонение от которых означает лишь гибель. Человеку не место на Нью-Авалоне. Поэтому мне грустно.
– Вы хотели бы свободы… – упавшим голосом подвела черту служанка.
– Да, – жестким тоном ответила Деметра, дотрагиваясь пальцами до своего призрачного отражения. – И как только для меня откроется хоть малейшая лазейка, Рут, можешь не сомневаться, я ею воспользуюсь.
– Хотела бы я хоть как-то помочь вам…
– Если хочешь помочь, будь добра, не дай пропасть торту, – горько ухмыльнулась Деми. – Уверена, что в иных обстоятельствах он бы мне понравился.
Отвернувшись от окна, она прошествовала по залу и вышла в холл, где на вешалке висело ее пальто, которое нарочно попросила не убирать в гардеробную. Надев его и закутавшись в шарф, Деметра вышла на улицу, где звенящий морозным инеем день превратился в непроглядную и жуткую зимнюю ночь.
Тонкий слой льда похрустывал под ее ногами, глубокое дыхание вырывалось облачками пара. Деми обошла дом с правой стороны и некоторое время слонялась по еще одному умершему саду, в старые времена украшавшему особняк.
Смахнув перчаткой со старой скамейки снег и присев на нее, несмотря на холод, она вдруг вспомнила слова сестры:
«Я пришлю тебе красное платье. Оно будет очень хорошо смотреться на контрасте с белым».
Красное платье на фоне белого снега… Да, должно быть, зрелище будет и вправду эффектным.
Она не испытывала ни малейшего желания становиться подружкой невесты. И уже не была уверена, способна ли вообще когда-нибудь помириться с Рубиной… Коварный план сестры удался на все сто процентов, приведя Деметру в куда худшее состояние. Прекрасная затея: отомстить обидчику своим собственным счастьем.
Даже у Рубины, до сих пор скованной обязательствами перед Ковеном, свободы выбора имелось куда больше, чем у Деми в текущий момент.
У нее было будущее и планы на него. У Деметры – нет.
Недавнее разумное и взрослое решение не ввязываться во что-то сомнительное было забыто. А вместо него возникло противоположное, импульсивное и жгучее, нарастающее с каждой секундой желание сделать что-то дикое, ввязаться в нечто опасное, совершить хоть какой-нибудь необдуманный поступок, лишь бы ненадолго почувствовать себя живой. Деми понимала: она все еще пыталась вырваться из клетки. Как делала это всегда. Всю жизнь. Даже до того момента, когда оказалась заперта в одном маленьком мире.
Вернувшись в дом, она велела Рут подать экипаж.
Поблизости от деревни Эслип-Кинг имелось лишь одно место, в котором Деметра могла бы полноценно реализовать свою нездоровую тягу к риску. И в очередной раз она увидела его задолго до того, как подъехала ближе.
Горящий фонарь, освещавший темную дорогу, и мрачный фасад заброшенного особняка, возвышающегося за ним. Грейграунд-мэнор. Дом с приведениями, которого боялись посетители паба, взрослые мужчины. Самый подходящий аттракцион для проклятой девочки с вечными проблемами в жизни.
Огромные окна казались пустыми мертвыми глазницами, а свет, падающий снаружи, словно бы играл на битом стекле, рисуя тени на облупившихся стенах. Она легко нашла дорогу внутрь, уперев ногу в одну из статуй, украшавших цоколь, и подтянувшись, держась за карниз. Ботинком выбила остатки стекла в раме и перешагнула через нее, в следующую секунду спрыгнув на пыльный ковер.
Деми не было страшно.
Этой ночью она решила всецело довериться своему безумию, обещавшему спасение от до смерти надоевшей тоски. И маленькое приключение в духе охотников за приведениями могло стать действительно неплохим развлечением.
Деметра уже представляла, как полночи бродила бы по обветшалым коридорам, воплощениям очередного кошмарного сна, вздрагивая от каждого шороха, а после выяснила бы, что байки местных оказались лишь выдумкой, и вернулась бы домой к рассвету уставшая, но гордая и довольная собой… как вдруг действительно услышала какой-то посторонний звук.
Она вспомнила самую худшую ночь в Вайерд-хаусе, когда точно так же замерла на месте, прислушиваясь. Тогда Деми пробралась на кухню и взяла нож, надеясь, что он спасет от убийцы, не зная, что в тот момент на нее так подействовали защитные чары дома. Но разве здесь, на Вайлдханте, в старом особняке, мог скрываться тот, кто пожелал бы ей мгновенной смерти? Едва ли.
Замутненный разум явил Деметре все те опасные ситуации, в которых ей довелось побывать, и в конце концов перед глазами вспыхнула темная камера и силуэт стоявшего над ней Коула Ларивьера.
– Зря ты тогда не убил меня, братец, – пробормотала она себе под нос, возвращаясь в реальность. – Вот так окончательно и сходят с ума.
Если бы Деми знала, как плохо ей будет после долгожданной и триумфальной победы, то умоляла бы Коула добить ее, чтобы не мучилась.
Сквозь разбитое окно внутрь бывшей гостиной проникала зловещая симфония зимней ночи. Сквозняк свистел будто плач забытых душ, запертых в запустелых комнатах. Каркали вороны. Скрипели перекрытия. Не один, а целый ворох самых разных звуков наполнял собой старое здание.
И все же Деметра, пусть даже и выжившая из ума, была уверена, что посторонний, явно чуждый звук ей не померещился.
Она крадучись пошла вперед по анфиладе, преодолевая комнату за комнатой, и все больше убеждаясь в том, что когда-то абсолютно точно уже видела эти обветшалые интерьеры… И так же стремилась вперед, дальше и дальше, несмотря ни на что. Да, она не просто представляла себе кошмарный сон, она когда-то действительно видела его…
В тот самый день, когда вернулась в свой проклятый дом после злополучной вечеринки в клубе Рейвен.
Все это явно было неспроста.
Когда Деми вышла в холл, посреди которого возвышалась исполинских размеров мраморная лестница, уводящая на второй этаж, стал виден едва заметный свет, пробивающийся откуда-то сверху.
Не задумываясь ни над опасностью, ни над тем, к чему вообще могли привести ее действия, Деметра поднялась. Внезапно оказалось, что пыль, ошметки осыпавшейся штукатурки и прочий мусор перестал мешаться под ногами – его не было там вовсе. На полу имелся хоть и старый, но вполне чистый паркет, тщательно вымытый и подметенный.
Заглянув в комнаты, выходящие окнами на главный фасад, Деми увидела в них все то же запустение, но свет шел вовсе не из них.
Он шел из глубины дома, как и поведал мистер Эббот, рассказывая свою байку в пабе. И скоро выяснилось, что задние комнаты Грейграунд-мэнор, окна которых скрывались за плотной стеной дремучего леса, вовсе не выглядели заброшенными. Напротив, они были неплохо освещены и уютно обставлены. В них, очевидно, кто-то жил.
Пройдя еще чуть дальше по коридору, Деми зашла в гостиную, где ее уже ждали те самые призраки.
– Так и знала, что наша пташечка найдет нас первой, – с удовлетворением заметила сидящая в кресле Вильгельмина Спирита, отставляя на столик чашку с недопитым чаем. – От судьбы, как говорится, не уйдешь…
Деметра остановилась в дверях, разглядывая вовсе не уважаемого магистра, а сидящих рядом с ней на диване иных достопочтенных особ. Пожилую цыганку с густо подведенными глазами и цветастой шалью, и юную смуглую девушку такой дивной красоты, какую редко можно было встретить даже на обложках журналов.
– Вот это сюрприз, – проговорила Деми неприятным тоном.
Она узнала убитую Коулом Файру Спириту и ее дочь Лику, трагично погибшую невесту Дориана.
«Призраки» поместья Грейграунд, живые и во плоти, смотрели на нее едва ли не улыбаясь.
Не оставалось сомнений в том, что байка и вправду предназначалась лишь для того, чтобы запугать охочих до подобных историй деревенских жителей. Но как поступить с внезапно открывшейся правдой, Деметра не знала.
Глава 6. Клетка для соловья
– Потрудитесь объяснить, Вильгельмина, – проговорила Деметра, едва сдерживая эмоции, подступающие к горлу, как тошнота. – Зачем вы разыграли спектакль для жителей Эслип-Кинга? И как эти призраки прошлого восстали из мертвых?