Ричард Хаттон вздохнул, и вид его стал сожалеющим.
– Он уехал туда вместе с Ликой Спиритой, Деметра, – сказал он.
Глава 11. Сквозь золотые прутья
Ночью после празднования Деметра вернулась вместе с Ричардом и Морганом в Кроу-хаус, снедаемая мрачными мыслями. И хотя в душе еще теплилась крупица надежды, Дориан, разумеется, не ждал их там, ни в гостиной, ни в спальне. В голове возникали новые, пугающие и оттого кажущиеся чужеродными мысли.
Имела ли Деми теперь хоть какое-то право жить в доме Далгартов? А спать в постели своего, возможно, уже бывшего парня?
Что, если за то время, пока она танцевала на балу, стараясь развеяться, Дориан окончательно позабыл о ней и вспомнил о другой? Что, если она уже не оставалась для него кем-то значимым?
Деметра была никем и для Ричарда Хаттона. Она в принципе была никем. И не имела ничего своего на Нью-Авалоне.
Несмотря на то, что крестный братьев, тоже чрезвычайно смущенный и обеспокоенный, с ходу попытался пресечь панические нотки в ее голосе и всячески убеждал дождаться того момента, когда все станет ясно, и не совершать глупостей… Деми все равно продолжала думать о своем.
С помощью Рут она сняла чертово бальное платье, переоделась в пижаму и смыла макияж, будто бы готовясь ко сну. Затем, проворочавшись в холодной постели больше часа, вновь зажгла свет и сменила пижаму на брюки и блузку, словно бы намеревалась бежать. Однако бежать ей было некуда, и Деметра просто нарезала круги по спальне, стараясь убить время. Заглядывала в книги, лежавшие на столике у камина. Раз тридцать перечитала «Хроники Тринадцати Первых», стараясь отвлечься одними проблемами от других.
Периодически, уже на грани сна, ей начинало казаться, что она ошибается, и Дориан вот-вот зайдет в спальню, улыбнется и все объяснит… Но в другую минуту, очнувшись, тут же представляла, что сейчас парень, возможно, лежит в одной из спален Грейграунд-мэнор в объятьях красотки и вовсе не вспоминает о ней. Ревность, беспокойство и затаившаяся в недрах подсознания надежда сменяли друг друга бесконечной и бессмысленной чередой, заставляя слезы то катиться из глаз, то высыхать на щеках.
Так прошла почти вся ночь.
Почувствовав, наконец, что сил больше не осталось, Деми присела в кресло и свернулась в нем калачиком, подтянув колени к груди. Темнота быстро поглотила ее.
Деметра пыталась двигаться, барахтаясь в разные стороны, но все усилия оказывались бесполезными. Тело тонуло в этой абсолютной пустоте, и она не могла найти опору. Страх и бессилие наполняли ее сущность, заставляя пребывать в безмолвии.
В самом глубоком уголке сознания Деми понимала, что видела очередной кошмарный сон, но не могла освободить себя от его объятий. Внутри нее еще теплилась светлая мысль о том, что это состояние исчезнет и она проснется в своей постели, рядом с любимым… Однако свет казался настолько слабым, словно был последним огоньком догорающей свечи.
Свеча отмеряла время, и это время почти истекло.
Свет морозного утра заполонил комнаты Кроу-хауса, когда Деметра проснулась.
Голова ее была тяжела от непроходящей тоски, выпитого накануне шампанского и часов, проведенных без сна. Воспоминания в голове перемешивались – Деми не могла в точности восстановить хронологию вчерашнего дня. Таинственная душевная болезнь, никуда не девшаяся, очевидно, прогрессировала. А сильное беспокойство только подстегивало ее.
Спальня была пуста. Ничто не выдавало возвращения Дориана, и, если говорить откровенно, Деметра уже почти на это не рассчитывала.
Она со злостью посмотрела на ни в чем не повинный кусок свадебного пирога в подарочной картонной коробке, стоявший на комоде. И, с трудом подавив желание выбросить его из окна, заставила себя собраться. Деми расчесала волосы, убрав их в высокий хвост, надела ботинки на небольшом каблуке и спустилась вниз.
На лестнице ее перехватила экономка Рут.
– Госпожа, я пыталась связаться с миссис Паттифейр при помощи почтовых чар, – сказала она с тревогой.
– И что? – спросила Деметра, безэмоционально глядя на нее.
– Я думала, ей известно, где… Возможно, в Лост-хаусе… – Рут осеклась, явно не понимая, дозволялось ли ей, как прислуге, вообще говорить на такие темы. – Но она так и не ответила, мисс. Я просто хотела вам сказать… Возможно, стоит написать…
– Написать Дориану? – переспросила Деми с горькой усмешкой. – И что же мы можем ему написать? Узнать о том, хорошо ли он провел ночь? Одни только боги знают, где и… с кем.
– Госпожа, прошу вас… – умоляюще протянула Рут, пытаясь улыбнуться. – Быть может, я просто не так хороша в почтовых чарах… Они выходят у меня в последнее время довольно плохо… Мало ли что могло случиться? Вы ведь всегда раньше доверяли ему…
– Да, это так, – со вздохом признала Деметра. – Подождем еще немного, Рут. И… спасибо, что беспокоишься обо мне.
Рут посмотрела на нее с благодарностью, а Деми зашла в столовую, где уже сидели Морган, отчего-то напяливший на себя кожаную куртку охотника, и Ричард в своем обычном бежевом костюме. Под скатертью у их ног крутился Пампкин, выпрашивающий угощения.
– Деми, мы уже не ждали тебя к завтраку! – радостно воскликнул Морган. – Классная вчера получилась вечеринка, правда? Мы с Грим договорились…
– Морган, сколько раз тебе повторять? С утра принято говорить «доброе утро», а не набрасываться на людей, – перебил его Ричард, добродушно усмехнувшись себе в усы. – Поешь чего-нибудь, Деметра. Гиллан подал нам отменный кеджери – у повара он сегодня особо удался.
Кивнув, Деми села на один из свободных стульев. Ей не хотелось есть ничего, особенно кеджери – традиционный рис с карри, вареными яйцами и копченой пикшей, но для вида она взяла себе тост и принялась намазывать его маслом, чтобы занять руки.
Дворецкий Гиллан и сам скоро заглянул в столовую.
– Господин Хаттон, – начал он, чуть смущаясь, почти как Рут. – Вы приказали подать экипаж, но…
– В чем дело, Гиллан? – приподнял брови мужчина, отрываясь от чтения утренней газеты. – С каретой что-то не то?
– Нет, господин. Наш конюх, он… словом, у него никак не выходит призвать теневых коней, – сбивчиво пояснил дворецкий. – Все мы чуть перебрали вчера, видимо. Из-за праздника, господин. Вот чары и не удаются.
– Что ж, – протянул Ричард и понимающе улыбнулся. – Все мы люди, Гиллан. Полагаю, сегодня не произойдет ничего страшного, если я прогуляюсь до дворца магистра пешком.
Откланявшись, дворецкий удалился, а Деми поглядела на мужчину с легким удивлением.
– Вам нужно во дворец, Ричард? – спросила она.
– На собрание Верховного Ковена, – пожал плечами мистер Хаттон и налил себе еще кофе. – Очевидно, магистр Вильгельмина считает утро после празднования лучшим временем для обсуждения важных политических дел.
Деметра с трудом подавила смешок и поспешила потянуться за джемом. Ей было приятно слышать, что крестный братьев тоже недолюбливает нового магистра.
Пока она неторопливо и картинно размазывала апельсиновый джем поверх масла на тосте, Ричард Хаттон отложил газету, отодвинул от себя блюдце с чашкой и откашлялся.
– Деметра, – сказал он с каким-то непонятным выражением. – Могу я спросить тебя кое о чем?
– Только если это что-то не начинается с буквы «Д», – со всей вежливостью ответила Деми, кладя нож поверх тарелки.
– Он и раньше так пропадал, очень часто, – выпалил Морган, явно не удержавшись. – Вот увидишь, Деми, Дориан скоро вернется!
– Морган… – терпеливо проговорил Ричард и обратил взор на Деметру. – Нет, я хотел спросить о другом. Скажи мне… Бывали ли у тебя такие случаи, чтобы наутро ты не могла вспомнить что-то?
– Вы имеете в виду, что… тоже почувствовали нечто странное? – с изумлением уточнила Деметра.
А затем вдруг услышала, как нож на тарелке легонько зазвенел.
Одни из самых роскошных покоев дворца магистра были выделены молодоженам в качестве свадебного подарка от Вильгельмины Спириты. Там, на поистине королевском ложе, они должны были провести брачную ночь и романтическое утро после, чтобы в итоге неторопливо собраться и отбыть в свой медовый месяц. Рубина распланировала и это, до самых мелочей. И оставалась в неведении того, что после свадьбы ни одному из ее планов больше не суждено было сбыться.
Вернувшись с бала под утро – хозяевам приема надлежало проводить всех гостей, – Дрейк Далгарт сделал вид, что смертельно устал. Он проигнорировал и неприлично роскошные золоченые интерьеры, в коих никогда не имел чести жить, и мягкую перину, способную вместить сразу десятерых, и даже невообразимо соблазнительное белье своей жены, показавшееся из-под свадебного платья.
Дрейк лег в постель, отвернулся и сделал вид, что моментально заснул. Хотя на самом деле еще долго вслушивался в звуки, прекрасно передававшие все непринятие происходящего Рубиной. Сначала она лежала на одном месте не двигаясь, явно растерянно, затем вздохнула и поднялась. Накинула халат, провела какое-то время на диване, принялась ходить по комнате и только много минут спустя вернулась обратно в кровать. Там она тоже отвернулась, но, по всем признакам, так и не смогла уснуть.
В конце концов задремавший Дрейк открыл глаза поздним утром и обнаружил жену все на том же диване, полностью одетой – в легкое красное платье, приготовленное для дня после торжества. Она развлекала себя тем, что красиво расставляла на чайном столике приборы, посуду и начищенные серебряные колпаки для блюд, скрывавшие под собой тарелки с завтраком. Движения ее при этом были очевидно нервными.
– Я заказала полный английский завтрак, чай, кофе и тосты с маслом и джемом, – улыбнулась Рубина, чересчур поспешно и наигранно, заметив, что он проснулся. – Подумала, что нам понадобятся силы перед сегодняшним днем.
Стараясь не утонуть в ворохе подушек, Дрейк приподнялся и ничего не ответил. Потому Рубина, улыбаясь еще шире и неестественнее, продолжила: