– По крайней мере, в случае чего мы сумеем сбежать, – усмехнулась она, сжимая перья в кулаке.
Дориан сказал, что перья перемещения не сработают без амулета, не став даже пытаться пробовать их использовать. Нужно было дождаться завтрашнего вечера и попробовать вернуть свои кольца. Тогда Деметра на всякий случай убрала артефакты в потайной карман своего темно-синего платья, готовясь ко всему.
Слишком многое зависело от Гордона Эмброуза, слишком многое могло пойти не так… Всю ночь и утро следующего дня они провели в бесконечных обсуждениях вариантов возможного развития событий.
Отломав ножки стула, Дориан даже взялся учить Деми держать меч или хотя бы уклоняться от него. Урок хоть и был как нельзя более своевременным, оказался не особо продуктивным. Невозможно освоить такой сложный навык за несколько часов. Но они хотя бы отвлеклись и неплохо повеселились напоследок. Шутливая битва закончилась в жарких объятьях друг друга. И, целуя любимого, Деметра не могла отделаться от мысли, что все это тоже было в последний раз.
Последний ужин, последний поцелуй, последний рассвет, увиденный в окно… Последний бой, который их ждет.
Нет. Проиграть все же было нельзя, как и думать о подобном.
Дверь в спальню распахнулась вновь лишь тогда, когда, по ощущениям, день стал клониться к закату. На голубом небе уже проступали легкие очертания полной луны – молчаливой свидетельницы стремительно приближающегося шабаша.
Немолодой начальник стражи вышел вперед горничных со свитком в руках.
Поглядев на Дориана и Деми тем же взглядом, каким смотрел на них при первой встрече в деревне, – как на глупцов, зашедших не туда, он зачитал им приказ Гордона Эмброуза. Они ожидаемо обвинялись в предательстве, в заговоре, в попытке помешать шабашу и должны были предстать перед судом баронов.
Слугам была дана команда привести посланцев с Авалона в надлежащий вид, и командир стражи удалился. Уже привычно Деми облачилась в тяжелое платье с многочисленными юбками, а Дориан – в свой богатый костюм из шелка и бархата.
Под конвоем их провели по коридорам замка, под печальными взглядами прислуги, и вывели во внутренний двор. Там уже ждали специально сколоченный для такой важной цели помост и большая деревянная колода, обязанная заменить плаху. Для пущего эффекта в нее уже был воткнут огромный мясницкий топор.
Неведомые чары сковали руки – пошевелить ими стало невозможно. Стражники помогли Деми подняться на помост и встать рядом с Хэллом Рэйвеном и Элизабет Старлинг. При этом Хэлл усмехнулся ей едва ли не заигрывающе.
Деметра посмотрела перед собой. Двор был заполнен людьми, в первых рядах стояли будущие Тринадцать Первых. Но нигде не было видно Тристана, и она заволновалась: неужели Абатис все же посмел ему навредить? Сердце колотилось от страха, и даже присутствие Дориана не успокаивало.
До сих пор все шло не так, как нужно. Почему же что-то внезапно должно было измениться?
Она перевела взгляд с толпы на Дориана, и тот улыбнулся ей, уверенно и смело. Деми почувствовала благодарность за эту улыбку, даже если и понимала, что в действительности парень беспокоился не меньше.
Гордон Эмброуз поднялся на помост, и Деметра обратила внимание, что на красивом и благородном лице мужчины пролегли тени усталости – он тоже не спал этой ночью. Какова была вероятность, что он обдумывал, как им помочь?
Хозяин острова поднял руку, и люди во дворе притихли. Он заговорил:
– Два дня назад предвестие шабаша было омрачено заговором против нашего дорогого друга, лорда Абатиса Монтекью. Предатели, что стоят сейчас перед вами, намеревались сорвать предстоящий шабаш и навредить лорду Монтекью. Посему мы собрались здесь, чтобы честно судить их и избрать заслуженное наказание.
С готовностью Абатис вскочил на помост, и его лицо показалось куда самоувереннее, чем обычно. Он буквально светился от осознания собственной победы, предвкушал расправу над врагами. Никто больше не стоял между ним и его местью.
– Бывший барон Хэлл Рэйвен и бывшая баронесса Элизабет Старлинг сговорились с ничтожеством, с моим шутом, которого я имел неосторожность пригреть. Все трое обязаны мне своими жизнями, – с чувством проговорил Абатис, глядя на зрителей с высоты своего могучего роста. – Посмотрите, как они отплатили мне за покровительство, за кров и еду с моего стола, за дружбу, в конце концов… Так отплатили, что даже переманили на свою неверную сторону посланцев с Авалона, последовавших за ними с величайшей готовностью. Такова позиция бывшей знати волшебного острова – они не желают нашей власти в этом мире! Все они поддерживают людей и Генриха, проклятого! Не будет для них лучшего наказания, чем смерть.
Кто-то в толпе закивал, кто-то разразился криками поддержки. Судорожный вдох застрял комом у Деметры в горле. Она думала о перьях перемещения, спрятанных в кармане юбки, и попыталась пошевелить онемевшими руками, но безуспешно.
За все годы преследований Деми пытались убить множеством способов: обескровить, заколоть, задушить, разорвать на молекулы, избить до смерти, сжечь на костре… Теперь ей собирались отрубить голову. И предчувствие скорой смерти все еще вызывало ужас.
Абатис Монтекью с наслаждением оглядел поддерживавшую его толпу и стрельнул глазами в сторону Деметры. Он выглядел истинным королем, величественным и грозным. И не вызывал у нее ничего, кроме… ненависти.
Страх моментально прошел. Как там говорил Дориан? Нужно «покаяться, чтобы их отпустили»? Абатис не дождется от нее такой радости. Уж лучше умереть. Или каким-то образом изловчиться и сорвать магический амулет с его шеи, чтобы кто-то из «предателей» сумел снять с них обездвиживающие чары и использовать перья.
Деми вдруг узнала это украшение на толстой цепи, болтающееся поверх алого бархата одежд барона. Подвеска в виде двойной серебряной спирали. Символ магистра Верховного Ковена Нью-Авалона, вновь напомнивший о важной миссии.
Когда людской гомон стих, Гордон Эмброуз вновь взял слово. Но перед тем, как заговорить, посмотрел на стоявшую перед помостом Ноэлин Эмброуз в светлом голубом платье, так идущем к ее золотистым волосам. Она казалась сущим ангелом, нежным, милосердным… Гордон же словно пытался набраться от нее храбрости.
– Я взял на себя смелость, – начал он громким голосом, – поговорить с посланниками с Авалона, чтобы заполучить взгляд с разных сторон на их поступок.
Абатис с беспокойством обернулся, и в его глазах мелькнул страх, немало повеселивший Деми. Ну, сейчас он получит сполна!
– Слова посланников с Авалона позволили пролить свет на несправедливость, многие годы творившуюся у всех на глазах, – продолжал Гордон, глядя на улыбающуюся Ноэлин и подпитываясь ее улыбкой. – Барон Абатис Монтекью, мой дорогой друг… Был виновен не меньше, скрывая…
Слова его прервал звук, рассекший воздух со свистом так быстро, что никто не успел ничего заметить. А в следущий миг голова Гордона Эмброуза покатилась с его плеч, разбрызгивая кругом кровь.
Абатис Монтекью опустил меч. Ноэлин что есть сил закричала, но сей же миг чужое смертоносное лезвие впилось в ее горло и прочертило короткий, аккуратный штрих. Голубое платье преобразилось алыми узорами… И закричала уже Деметра, не в силах поверить в происходящее. Она пошатнулась, потеряла равновесие…
Пока все мужчины во дворе замка доставали мечи из ножен, Абатис отдал приказ, и на стены выступили арбалетчики, открывшие огонь по людям Эмброузов.
– Гордон Эмброуз был главой заговора! – закричал он. – И я вынес приговор! Последуйте за мной и очистите остров от предателей – людей барона!
Однако не все желали следовать за ним, и будущий Верховный Ковен раскололся вновь, вступая в битву против очередного узурпатора. Найтмер-хаус взорвался звуками звенящей стали и применяемых чар. Это был настоящий шабаш Найтингейла. Горький триумф несчастного шута. И жаль, что Тристан его сейчас не видел.
Пока Абатис крутился на помосте в изумлении, Хэлл Рэйвен одним хищным прыжком вырвался вперед и сорвал с его шеи амулет. Прошептал что-то и, тут же наклонившись, успел вытащить из ножен мертвого Гордона Эмброуза меч, чтобы отразить удар «короля». Руки всех предателей стали свободными благодаря ему.
Дориан помог подняться Деми, но не мог защищаться, не имея ни амулета, ни меча.
– Караульное помещение, – напомнила ему Деметра, указывая на дверь, ведущую в башню справа от входа.
– Идем, – выпалил Дориан, крепко хватая ее за руку.
На ходу он вырвал мясницкий топор из колоды и рубанул им воздух, как бы примеряясь. А затем ударил по наплечнику напавшего на них стражника. Тот вскрикнул и упал, но оружия не выпустил.
С боем Дориан и Деметра принялись пробиваться к башне.
Все же вчерашний урок не прошел для нее совсем уж бесполезно – уклоняться приходилось много. И если бы не Элизабет Старлинг, уже успевшая добыть себе амулет и вовремя прикрывшая их своими чарами, то пришлось бы совсем туго.
Пригнувшись в пылу сражения, Деми заглянула в остекленевшие глаза начальника стражи Эмброуза, еще недавно сопровождавшего их, а теперь лежащего на земле, и быстро достала из его ножен кинжал. Выпрямившись, она уже не казалась себе слабой и безоружной. И Дориан тоже сумел где-то разжиться мечом, отбросив топор в сторону.
До башни оставалась какая-то пара шагов. Стремительно преодолев их, Деми потянула на себя дверь караулки. Там ее встретил занесенный меч, заставивший отпрянуть к стене. Мужские пальцы, сжимавшие рукоять, были украшены кольцами, одним из которых являлся амулет Дориана.
Не раздумывая, Деметра полоснула кинжалом по его запястью, и меч выпал из вмиг ослабевшей руки. Она взглянула на своего противника – им оказался тот самый деревенский паренек, рябой и нескладный, с кривой ухмылкой. Но сейчас он сражался на стороне Абатиса, предав своего бывшего хозяина, а значит, стал врагом.
В каком-то неистовом запале, несвойственном и новом, Деми развернулась всем телом и резанула кинжалом по горлу юноши. Еще до того, как он упал, сраженный насмерть, сдернула кольца с его руки.