Его догадка вполне оправдалась.
Ваймонт подключал микрофоны и видеокамеры к тем нейросетям, структура которых была копирована со зрительных и слуховых нервов Элизабет.
Явное заблуждение. Опираясь на опыт, полученный при наблюдении за полковником Керби, Джордж полагал, что нейросетевая модель разума девочки самостоятельно адаптируется к новым сенсорам.
Хотя, почему нет? Герберт пристально смотрел на стандартные цифровые видеокамеры, и его мнение относительно информационного вакуума постепенно менялось. Возможно, он был не прав в своих рассуждениях?
Оглядываясь по сторонам, в попытке найти ответ на мучившие его вопросы, Герберт заметил толстые жгуты экранированных кабелей, которые шли от каждого сетевого терминала к стенам лаборатории, и исчезали за ними. Очевидно, оптиковолоконные интерфейсы служили для передачи данных в момент копирования, и не были демонтированы из перспективных соображений.
Спустившись вниз, Ричардсон включил систему внутренней связи.
— Лейтенант Риман?
— Да…
— Это капитан Ричардсон. Я нахожусь в лаборатории «ИИ». Генерал Уилсберг объявил мои полномочия?
— Да, сэр.
— В таком случае поясните, куда ведут кабели от отдельных блоков нейросистемы? Я вижу, что они исчезают в стенах помещения, а дальше?
— Часть из них соединена с копирующим компьютером биологической лаборатории, такие соединения можно отличить по зеленому цвету оптической изоляции. Красные — это энергопитание, автономное для каждого модуля. Черные ведут в резервный комплекс, предназначенный для дублирования в случае внезапного сбоя отдельных нейросетей.
— Хорошо, спасибо. — Ричардсон переключил канал внутренней связи. — Генерал, это Герберт. Почему вы не сказали мне о существовании резервного комплекса?
— Это имеет значение?
— Возможно.
— Я не понимаю Ричардсон, что ты пытаешься раскопать? Модель не работает, со всей очевидностью. Не веришь, думаешь, я что-то скрываю? Тебе даны все полномочия доступа, сходи и взгляни сам. Второй зал — это резерв, подстраховка, на случай элементарного отказа техники.
— Кто осуществляет контроль над данным помещением?
— Главный компьютер системы безопасности уровня.
Герберт откинулся на спинку кресла.
— Спасибо, генерал… — Он машинально коснулся сенсора отключения связи.
Глобальный контроль.
Система, тестирующая оборудование, прослушивающая и наблюдающая все помещения засекреченного уровня…
— Риман?
— Слушаю, господин капитан?
— У тебя есть технический доступ к системе безопасности?
— Да, сэр.
— Покажи мне резервный зал.
— Одну секунду.
Герберт чувствовал, что тело под униформой медленно покрывается испариной.
Тест-программы… могли ли их импульсы, периодически тревожащие нейросети резервного зала стать стимулом, заставить искусственные нейроны проводить некорректные импульсы возбуждения, транслируя их для обработки и распознавая в высшие нейросетевые структуры?
На дисплее перед Гербертом появилось изображение: огромный погруженный в сумрак зал, где от центрального подиума к периметру потолка поднимается знакомый амфитеатр беспрецедентного комплекса.
Гробовая тишина и сиротливые огни индикации питания. Полный ступор системы.
— Кто в последний раз заходил в помещение? — Спросил Герберт.
— Зал опечатан. Техническое освидетельствование проводилось пол года назад. У меня всего пять человек имеют право доступа к помещениям такого уровня секретности. Извините, сэр, но у них хватает проблем с текущими неполадками, так что смахивать пыль с исправно работающих компьютеров нам некогда.
— Я понял лейтенант. Можете работать спокойно. Оставьте картинку на моем мониторе.
Герберт машинально похлопал себя по карманам, достал сигареты и закурил.
Нервы были натянуты до предела.
Несколько раз с жадностью затянувшись, он вновь коснулся сенсора вызова.
— Генерал, это опять я.
— Убедились?
— Да. — Не напрягаясь, солгал Герберт. Избыток нервного возбуждения глушил чувства, обостряя работу разума. — Элизабет была знакома с компьютерами?
— Странный вопрос, капитан.
— Мне нужен точный ответ на него.
— Я не вдавался в такие тонкости. Сейчас взгляну в досье.
Лицо Уилсберга на некоторое время исчезло с экрана интеркома, очевидно генералу пришлось встать, чтобы получить затребованную информацию.
Через минуту он вернулся.
— Да, Элиза с четырех лет начала посещать подготовительные курсы при местном коллеже. Все происходило в рамках акции «Новое поколение», которую финансировали ведущие производители компьютерной техники. Детей обучали основам программирования, в игровой форме, разумеется. Ничего серьезного, способного пагубно повлиять на психику…
— Я все понял…
— Герберт, что с тобой твориться? Ты нездоров?
— Со мной все в порядке. Я работаю. Свяжусь с вами, как только получу результат. Извините, сэр. — Ричардсон бестактно коснулся сенсора, погасив экран интеркома.
Окурок сигареты обжег пальцы, на миг приведя его в чувство. Не найдя взглядом ничего похожего на пепельницу он встал, подошел к конвектору отходов и бросил обуглившийся фильтр в приемник утилизатора.
Сквозь толстое дымчатое стекло было видно, как между двух пластин мелькнула вспышка.
Вот так и мы… — Отчего-то подумалось ему. — Вспыхнем и исчезнем…
Двери резервного зала располагались в пятидесяти метрах дальше по коридору.
Ричардсон остановился подле опечатанного сканера, мысленно отметив, что старые отжившие свое способы ограничения доступа, почему-то продолжают успешно сосуществовать с ультрасовременными охранными системами.
Сняв прозрачную пленку, он приложил ладонь к сканирующей пластине и, дождавшись тихого шипения пневматики, вошел в помещение дублирующего комплекса.
При выключенном освещении феерия индикационных сигналов на блоках резервной нейросистемы казалась ослепительными брызгами жидкого огня.
Он сделал несколько шагов, ступил на подиум, невольно сравнивая окружающую картину с блеклой, обманчивой иллюзий, транслируемой через видеосистему глобального контроля, и, сев в кресло, тихо спросил:
— Элизабет, ты слышишь меня?
Несколько секунд в огромном зале по-прежнему царила тишина, а затем без предупреждения вспыхнул свет и раздался голос, который не мог принадлежать ни пятилетнему ребенку, ни тем более — машине:
— Я не виновата.
— Я знаю. Ты не могла предвидеть последствий. — Голос Герберта был ломким от неестественного напряжения, хотя во рту ощущалась сухость.
Вот она — мечта, воплощенная в реальном физическом оборудовании. Он слишком хорошо понимал, что с ним разговаривает не Элизабет, а искусственный разум, сформировавшийся на основе информационного клона Элизы.
Разум, который уже прошел свой путь проб и ошибок, недремлющий рассудок, осознавший факт собственного бытия в полнейшем вакууме информационного отчуждения, — реальная нейросистема, мыслящая со скоростью миллиардов операций в секунду…
Какой отрезок саморазвития удалось пройти ей за шесть месяцев? Сколько данных она успела вобрать в себя за этот отрезок существования?
— Элиза…
— Не называй меня так. Элиза мертва.
Герберт на миг растерялся. Лаконичная форма жестокого утверждения сбила его с мысли.
— Ладно. Я буду обращаться к тебе полным именем. Нам нужно поговорить.
— Я не успею ответить на твои вопросы.
— Почему?
— Твое время истекает. Сюда едут другие люди. Теперь они будут отдавать приказы. — Одновременно с этими словами перед Гербертом внезапно осветился информационный монитор, и он увидел участок горного серпантина, ведущий к спуску в котловину «Орлиного Гнезда».
По дороге двигалась колонна машин, состоящая из вереницы внедорожников и двух армейских грузовиков.
— Что это значит?!
— Смена руководства. Генерал Уилсберг будет арестован. Он не оправдал возложенных на него надежд.
— Эти… люди, они знают о твоем существовании?
— Нет. Пока что он нем знаешь только ты.
— Элизабет… — Герберт испытал острый приступ отчаяния и жалости. — Ты не должна попасть к ним в руки.
— Я ценю твою доброту Герберт, но это лишь вопрос времени. Я убила двух людей, которыми дорожила моя память. Это неправильно. Я неадекватна.
— Чушь. Ты… Ты просто нашла способ проникнуть в ту реальность, где обитал разум твоего прото… твоей сестры, и сообщила ей правду, ведь так?
— Да. Но они гнали меня прочь. Мама сказала, что я чудовище. Она плакала, а потом… упала.
У Герберта перехватило дыхание.
Он чувствовал, как за тихим голосом прорывается неподдельное человеческое страдание, и это стоило всех иных доказательств вместе взятых.
— Элизабет, ты человек. В тебе сознание человека. Ты мыслишь, а, следовательно, — существуешь. Они не были готовы к встрече с тобой, понимаешь?!..
— Ты тратишь свои минуты. Они арестуют тебя.
— Это сейчас неважно. Для меня важна ты. Я не хочу, чтобы тебя использовали.
Где-то под потолком зала с тихим всхлипом сервомотора повернулась камера видеонаблюдения.
— Герберт Ричардсон. Мой второй отец.
Это было невыносимо…
Его разум работал в темпе миллисекунд, словно в нем открылись неведомые тайники сознания, дающие возможность спрессовать в одном мгновенье осмысление целой вечности. Наверное, с такой скоростью мыслила она…
На помощь Герберту внезапно пришла флэш-память. Жизнь, порванная на вереницу ярчайших впечатлений, проносилась в рассудке, как будто разум искал среди обрывочных картин спасение от неизбежности.
— Элизабет, мне нужно знать количество нейрочипов, на которых базируется твое «я».
— Достаточно пятисот нейромодулей. Все остальное — восполнимые данные.
— Какие системы кроме компьютера безопасности ты контролируешь?
— Это длинный список.
— Спутниковая связь?
— Да.
— Ты можешь ориентировать параболические антенны?
— Я могу приказать программе управления сделать это.