лые руки заставили ее невольно вздрогнуть, еще сильнее ощутив холод асфальта.
– Хейли, ты меня слышишь? – взволнованный, громкий голос. Теплые пальцы касаются ее лица, убирают пряди волос и гладят посиневшие губы. – Хейли! Все хорошо…
Фиалковые глаза со всей силой, что осталась в ослабевшем теле, пытались разглядеть неясный силуэт в свете фонарей.
Глаза цвета ночи, хмурящиеся брови и эти теплые, согревающие прикосновения.
– Крис, – слабо прошептала Хейли, и ее губы исказила какая-то горькая усмешка.
– Нет, не Крис, – последнее, что услышала Хейли, прежде чем погрузилась во мрак.
Глава 21Помни
Холод и темнота.
Вот и все, что чувствовала Хейли, находясь в тяжелых оковах мрака.
Ее сознание прояснялось очень медленно. Но с каждой минутой Хейли все четче ощущала боль, надоедливо-раздражающую пульсацию в висках и дикую усталость, обессиливавшую каждую клеточку тела.
Слуха едва касалось какое-то непонятное шуршание совсем рядом, негромкие, осторожные шаги и чье-то размеренное дыхание.
А еще через минуту чьи-то прохладные пальцы уверенно провели по ее коже, взъерошили челку, нежно и аккуратно убрали упавшие на лицо тонкие иссиня-черные пряди. Сознание вернулось полностью, когда резкая боль пронзила висок, проникла внутрь, своим ядом разрезала мрак и холод, вырывая Хейли в реальность – еще мутную, до конца не прояснившуюся.
Боль становилась сильнее, терпеть ее было невыносимо, но Хейли могла лишь тяжело дышать, морщиться и стискивать зубы, в то время как все те же прохладные пальцы успокаивающе гладили ее по голове.
Вдруг прекратились эти едва ощутимые прикосновения, а боль постепенно утихла.
С трудом разомкнув веки, Хейли пустым, потерянным взглядом оглядела высокий узорчатый потолок, сощурилась от яркого света тяжелой люстры и снова долго не могла приоткрыть глаза. Хотелось утонуть в этой тяжелой усталости, но непонимание заставляло упрямо гнать сонливость и вновь с трудом поднимать свинцовые веки.
Она снова огляделась, жмурясь от бьющего в глаза яркого света люстры. Она не узнавала эти стены, украшенные изысканными цветочными обоями, эту дорогую мебель, живописные картины в золотистых рамах, белый, пушистый ковер. Все было чужим.
«Где я?!» – наполненный испугом немой вопрос словно яркой вспышкой озарил все еще мутное сознание. Хейли резко приподнялась, упираясь локтями в мягкую подушку. Но делать резкие движения было ошибкой. Боль вернулась в виски и теперь с еще большей силой сводила с ума. И вдруг в голове нечеткими картинками возникли воспоминания. И последний разговор с Крисом, его странный механический голос в трубке особенно отчетливо отпечатался в ее сознании, а потом по-детски глупая обида и разочарование. А после – тень и тяжелый страх в груди.
Хейли ухватилась за голову, пальцами зарываясь в спутанные волосы. Тяжелый, наполненный отчаянием вздох сорвался с ее обсохших губ, как вдруг равнодушный холодный голос заставил ее вздрогнуть.
– Очнулась?
Хейли резко села, отчего ее голова тут же закружилась – стены закачались, свет люстры заплясал. Единственное, что запомнила Хейли перед тем, как опустить голову в попытке унять головокружение, – это обсидиановые глаза, смотрящие привычным снисходительным взглядом, и волосы цвета воронова крыла, собранные в небрежный хвост на затылке.
– Уилл, – шумно выдохнула Хейли тяжелым шепотом. – Где я?
– У меня дома, – спокойно ответил он, упершись плечом в дверной проем.
Его пронзительный взгляд внимательно скользил по девушке, останавливаясь на тонких запястьях, которые были покрыты сине-фиолетовыми отметинами от чьих-то грубых рук.
– Почему? – еле слышно спросила Хейли и, перетерпев головокружение, подняла голову. – Мне нужно домой. Крис, наверное, волнуется.
Она бросила быстрый взгляд на Уилла, на закатанные рукава его черной рубашки, на его непривычно усталый вид и хотела было встать, как вдруг Уилл, в одно мгновение оказавшись рядом, ловко подхватил ее за талию и поддержал, когда она уже стала терять равновесие.
– Тебе здорово досталось, – как-то тихо сказал он и, не позволяя Хейли упасть, осторожно усадил ее обратно. – Я обработал твои раны, но, думаю, тебе лучше показаться врачу.
– Как… Почему ты… – с трудом выдавливая из себя слова, Хейли не могла подавить подступающих к горлу рыданий. Воспоминания произошедшего тяжелым грузом давили на грудь, сдавливая легкие и мешая дышать.
– Я возвращался с работы, – начал объяснять он, сразу поняв, какие вопросы так взволновали Хейли. – И увидел тебя…
Она целую минуту сидела молча, смотрела на белоснежный ковер и тяжело дышала. Уилл стоял рядом, готовый в любой момент подхватить ее, если она вновь решит встать, хотя он и был уверен, что она глубоко погрузилась в свои размышления и еще долго просидит так, утопая в воспоминаниях, приносящих столько боли и горькой обиды.
– Мне нужно позвонить Крису, – вдруг зашептала Хейли и лихорадочно-взволнованным взглядом стала оглядывать комнату в поисках своей сумки. – Я должна…
Услышав имя брата, Уилл нахмурился и скрестил руки на груди, внимательно наблюдая за резкими, беспокойными движениями девушки.
– Твоя сумка на подоконнике, – почему-то отвернувшись, тихо произнес он.
Хейли тут же поднялась с дивана и, несмотря на слабость во всем теле и на сводящее с ума головокружение, шатаясь, с трудом подошла к невысокому подоконнику и отдернула ситцевую занавеску. Вцепилась дрожащей рукой в край подоконника и с трудом отыскала на дне запыленной и грязной сумки свой телефон. А потом вдруг последние силы покинули ее ослабевшее тело, и она уже была готова упасть, когда почувствовала под собой опору. Сильные руки Уилла уверенно держали ее за тонкую талию и за хрупкие плечи.
– Ты еще совсем слаба, – в его голосе послышалось нечто такое, что Хейли не слышала с тех самых пор, когда потеряла родителей. – Тебе лучше полежать.
Хейли покрепче ухватилась за его руки: они сейчас были ее единственной опорой. Ногтями впиваясь в бледную кожу, она бросила быстрый взгляд на спокойное лицо Уилла и села обратно на мягкий диван.
– Сколько я была без сознания? – чуть слышно спросила Хейли, сжимая в руках корпус телефона.
– Около двух часов, – устало потер переносицу Уилл, жгучей пульсацией ощущая на своих руках следы цепкой хватки Хейли. – Я подоспел вовремя, он не успел ничего сделать. Только оставил несколько ссадин.
Но не успел он договорить, как Хейли уже набрала номер в телефоне и приложила его к уху. Ее рука мелко подрагивала, и Уилл, заметив это, почему-то вновь нахмурился.
– Крис, – тихо произнесла Хейли, сжимая в дрожащих пальцах телефон, когда в динамике послышался искаженный расстоянием, но по-прежнему родной голос.
– Я знаю, – виновато ответил он, и на секунду Хейли забыла, как дышать. – Я задерживаюсь. Извини, но здесь такой завал, нужно сегодня все разобрать. Я скоро буду дома.
Хейли слабо улыбнулась и опустила голову. Иссиня-черное переливающееся бликами полотно волос скрыло ее уставшее и безжизненное лицо.
– Ничего, – хрипло проговорила она. – Все хорошо. Я понимаю.
– И… можешь не ждать меня. Уже поздно. Ложись спать, – слова Криса были полны сожаления, которое Хейли никак не могла понять. Ей казалось, что он все знает. – Ты, наверное, очень устала.
– Есть немного, – и снова жалкая попытка улыбнуться.
– Отдыхай, я скоро приду.
– Да, пока.
Тяжелые гудки заменили его привычно теплое «пока», и Хейли бросила телефон на диван, все так же не поднимая головы. Ей не хотелось, чтобы Уилл видел ее такой. Разбитой. Униженной. Жалкой.
– Я сделаю тебе чай, – спокойный голос нарушил наступившую тишину.
– Не нужно, – остановила его Хейли и подняла голову. Трудно было не заметить капли застывших слез в уголках ее глаз. – Я пойду.
Уилл застыл в проходе и сжал кулаки, спрятанные в карманах черных отутюженных брюк. Облизнул обветренные губы.
Глубокий, шумный вдох и такой необычно неуверенный голос:
– Останься.
Хейли хотела уже было встать, но что-то остановило ее: то ли усталость вперемешку с разъедающей слабостью во всем теле, то ли эта странная просьба, произнесенная таким непривычным тоном.
– Придешь в себя хоть немного, а потом… – Уилл не договорил и вышел из комнаты.
Хейли попыталась отбросить хоть на время все то, что беспокоило ее, но получалось это с трудом. Или, вернее, совсем не получалось. Мысли метались в голове, словно вспорхнувшие с насиженного места вороны. Они давили на виски, заставляли сжимать кулаки, впиваясь ногтями в кожу каждый раз, когда отголоски воспоминаний слишком больно играли на оголенных нервах.
Откуда-то из темного коридора доносился звон тонких чашек, легкий, почти невесомый аромат какого-то фруктового чая и слышались редкие тяжелые шаги.
Откинув растрепавшиеся волосы на спину, Хейли снова огляделась, на этот раз цепляясь взглядом за каждую мелочь, за каждую деталь этой изысканной гостиной. Все идеально подходило друг другу, и без какого-нибудь из бывших здесь предметов гостиная тотчас же потеряла бы весь свой уют.
Здесь все было слишком… дорого. Слишком изящно и красиво.
Хейли не привыкла к такому. Ей не хватало тепла своего дома. Дома, где каждой, даже самой мелкой вещице она знает цену, где все создавалось заново, по крупинкам.
Здесь же одиночество скрыто за мишурой ненужных украшений и дорогой мебели, тишина затаилась в каждом углу, а тоска скрывается от чужих глаз между щелей этих узорчатых обоев.
Красиво.
Но пусто.
– Как ты себя чувствуешь? – без особых эмоций спросил Уилл, заходя в гостиную.
В руках он держал золотистый поднос, на котором стояла пара фарфоровых кружек с дымящимся чаем и хрустальная вазочка с печеньем.
Хейли проводила Уилла настороженным взглядом, и лишь когда поднос оказался на лаковой поверхности низкого стола, она осторожно провела пальцами по своим запястьям. И тут же невольно содрогнулась: царапины и следы от жестокой хватки надолго отпечатались на них. Крис не сможет не заметить их.