— Я думаю, что скорость хода времени изменяется так же нелинейно и зависит от того, какова скорость течения времени в том мире, к которому наш «поезд» ближе всего в данный момент, — после недолгого размышления произнесла Света, и я не нашёл возражений для этой гипотезы. Впрочем, доказать её правоту я тоже не мог. По крайней мере, без соответствующих опытов. И вот как раз на их проведении Грац и настаивал в своём письме.
— Сейчас проверять точно не станем, — подвёл я итог. — Что-то мне не хочется шариться по ночам не пойми где, слишком велика опасность потеряться и отстать от этого самого «поезда».
— Но ведь рано или поздно это предположение всё равно придётся либо подтвердить, либо опровергнуть, — с лёгкой грустинкой в голосе произнесла Света. — А то ведь твой Всеслав Мекленович пока результат не получит, с нас не слезет. Верно?
— Вот именно! Рано или поздно, — я воздел указательный палец к небу. — И я бы предпочёл вариант «поздно». У нас и без того дел валом, знаешь ли.
— Каких это? — удивилась девушка.
— Ну как⁈ — возмутился я. — Коту свиные рёбрышки в кисло-сладком соусе я обещал? Обещал. Надо готовить. Он тебе пиво принёс? Принёс. Надо выпить. А до того, между прочим, не мешало бы хорошо выспаться. Видишь, сколько дел?
— Согласна, — Света кивнула, безуспешно стараясь сохранить серьёзное выражение лица. — Дел много. И важных. Начнём с последнего?
— Угу, — кивнул я. Подруга, не выдержав, рассмеялась и… отправилась обратно в шалаш, а я остался собирать посылки, принесённые котярой и разбросанные им по лагерю. Рёбрышки отправились в кастрюлю, на которую я тут же наложил охлаждающий конструкт. Чтоб не испортились до утра. Ну а пиво… бутылку я положил в ручей, до которого добрался, подсвечивая себе дорогу всё тем же пресловутым зеркомом. А когда вернулся обратно в лагерь и сунулся в наше укрытие, то обнаружил там сладко посапывающее сонное царство. Попытавшись устроиться хоть насколько-то удобно и покрутившись меж двух сонь, вольготно раскидавших свои конечности по подстилке, я плюнул на осторожность и, закинув кота за спину Свете, отчего тот даже не соизволил проснуться, подтянул девушку поближе к себе, обнял её и, укрыв нас обоих свободным одеялом, нырнул в сон.
А утром нас ждал сюрприз. Нет, начинался день вполне… да, уже вполне обычно. Утренняя разминка, умывание у ручья, крепкий чай и бутерброды на завтрак, но… было что-то… что-то не то.
— Ерофей, — каким-то тихим, сдавленным тоном позвала меня Света, глядя куда-то в сторону лесной опушки.
— Да? — отозвался я, водружая на подставку из камней только что вымытый мною котелок.
— Посмотри туда, — не оборачиваясь ко мне лицом, проговорила подруга. От её голоса моя рука как-то сама собой потянулась к спрятанной подмышкой кобуре, где покоился подарок Брюсова, с которым я не расставался ни днём, ни ночью. По крайней мере, не в этом «поезде» точно…
Поднявшись на ноги, я глянул в ту сторону, куда указывала Света, и поначалу даже не понял, что её так напрягло. Всё тот же пейзаж, деревья, кусты, поляна с разнотравьем у опушки. Никого и ничего лишнего. Ничего нового, неопознанного или опасного… Но стоило мне чуть поднять взгляд вверх, как с губ само собой сорвалось солёное словцо. И, признаюсь честно, не одно.
Небо! Вот о чём говорила Света, и вот что с самого утра не давало мне покоя. Оно было обычным! Голубое небо с перышками летящих по нему белоснежных облачков, обычное солнце, сияющее в вышине, и никакого намёка на уже ставшей привычной лёгкую зелень.
— Приехали, а? — кое-как справившись с собой и матом, хрипло спросил я.
— Ага. Станция конечная, поезд дальше не идёт. Просьба освободить вагоны, — нервно хихикнула Света.
— Так… — я взял паузу, чтобы собраться с мыслями. — Кондукторов-проводников я здесь пока не наблюдаю, так что не кипишим и никуда не спешим. Мало ли, может это не конечная…
— А пересадка, — всё с тем же странным весельем в голосе проговорила подруга.
— Светик, ну-ка, посмотри мне в глаза, — я подошёл к девушке и, крепко ухватив её за плечи, развернул к себе лицом. Не высмотрев в глазах подруги признаков зарождающейся паники, я погладил её по спине. — Нормально же всё, солнце. Ну, небо, ну, голубое… Подумаешь? Что мы, голубого неба никогда не видели? Это ж хорошо! Если мы находимся в мире, похожем на наш, а не мчимся к очередному «параллелью», у нас появляется возможность быстрее вернуться домой. Слышишь? Просто подумай, насколько проще будет Грацу с его помощниками настроиться на стационарный маяк, чем на движущийся где-то за Кромкой?
— Извини, — напряжённые плечи Светы немного расслабились. — Что-то я и в самом деле распсиховалась. Но…
— Понимаю, — кивнул я, не переставая гладить подругу по спине. — Вроде бы только-только привыкла к не самым обычным обстоятельствам и вдруг снова-здорово.
— Угу, как снег на голову, — пробормотала девушка. — Я-то уж думала, что мы так до самого возвращения здесь просидим. Тут хорошо было, спокойно, никого нет. А как оно в другом мире сложится, кто его знает? Ладно, если здесь разумной жизни нет или местные где-то далеко. А если рядом? А если они агрессивные? А как с ними объясняться, если мы языка не знаем?
— Ничего, солнышко, — улыбнулся я. — Доброе слово, оно и кошке понятно. А уж если действовать добрым словом и пистолетом…
— Мр-ря, — лёгкий на помине котяра, вышедший полюбопытствовать, с чего вдруг у его двуногих такой эмоциональный шторм разыгрался, окинул взглядом окрестности, потёрся боком о бедро Светы и, не обнаружив ничего интересного в округе, вальяжно потопал к кострищу, где и уселся в ожидании, пока я, наконец, вернусь к приготовлению обещанных рёбрышек.
Вымахал здоровяк. А я как-то и не заметил, что мой напарник давно перестал напоминать того мелкого котёнка, который когда-то вымогал у меня еду в кафе. А тут, ты глянь, как вымахал. Это уже даже не рысь по размерам, хотя мордально и похож, а чуть ли не пума. Впрочем, нет… до пумы ему ещё надо, как минимум, пару ладоней в холке набрать, не меньше.
Проводив взглядом кота, Света подтолкнула меня в спину, мол, иди, выполняй обещание.
— Давай, уж, как-нибудь без пистолета попробуем, а, Ероша? — вздохнула она мне в спину. А что, я разве против? Можно подумать, всю жизнь мечтал по иным мирам со стволом наперевес скакать, ха!
Хотя-а… если вспомнить мои приключения с тем обмылком из рода Ростопчиных… Не, всё равно, это ж не в удовольствие было, а необходимость. Суровая, чтоб её, правда жизни!
Главное теперь, чтобы и здесь эта самая правда нас со Светиком не догнала. Хм…
Виталий Родионович привычным жестом бросил перчатки в шляпу и, отдав хомбург Сварту, двинулся в сторону гостиной. Старый дворецкий, передав вещи помощнику, придирчиво проследил, как тот убирает их в гардероб и, кивнув, последовал за хозяином дома. Несмотря на вид пожилого человека, мужчине понадобилось всего несколько неслышных шагов, чтобы нагнать князя. Как всегда вовремя.
— Есть новости, Сварт? — осведомился Старицкий на ходу.
— Княгиня ещё не вернулись из поездки с детьми. А в остальном… неурочное письмо от юного Хабарова, разве что, — перебрав в уме дневные события, неторопливо произнёс дворецкий. Виталий Родионович нахмурился.
— Вот как? И где оно? — спросил князь, и предусмотрительный Сварт тут же передал ему записку, доставленную странным котом юнца. Не сбавляя шага, Старицкий вчитался в текст письма и… замер посреди галереи, как вкопанный. — Арбалет⁈ Боевые болты⁈ Зачем ему это?
Глава 3Утро вечера, а день ночи…
Накаркал. Мы со Светой едва успели сделать очередные замеры, когда оборудование вдруг начало выходить из строя. Приборы, присланные Грацем с двухвостым, отказывали один за другим, и первым был зерком. Что, с другой стороны, позволило нам вовремя среагировать на новую напасть. Уж бумажный ежедневник в таких условиях точно не откажет. Мы успели записать показания приборов до того, как те пришли в негодность, и только после этого я занялся определением причин этого происшествия.
Впрочем, долгим разбирательство не было. Стоило открыть сервисную крышку радиосканера, как на ладонь мне выпал растрескавшийся и вздувшийся цилиндрик накопителя, до боли напоминающий обычную батарейку моего прошлого мира. Надо ли упоминать, что и накопители остальных приборов оказались в схожем, то есть, полностью нерабочем состоянии. А вот зерком просто помутнел и теперь выглядел куском матово-чёрного стекла обрамлёным тонким прорезиненным «бампером». Но, оно и понятно: в его случае, функцию накопителя, поддерживающего ментальные конструкты-иллюзии, исполнял сам корпус зеркома, выполненный из специальным образом структурированного материала, лишь внешним видом напоминающего обычное стекло. Таким образом, единственным рабочим устройством, оставшимся в нашем распоряжении, оказался компас, да и тот напрочь лишился функции автокорректировки, так же работавшей лишь благодаря запитанному от встроенного накопителя ментальному конструкту.
Надо ли говорить, что когда я, удивлённый столь странным поведением оборудования, полез проверять подаренный Брюсовым ствол, сыгравший свою роль в разборках с Остромировым и его подельничками, то обнаружил в нём ту же проблему, что и в других приборах. Взрыв-накопитель, алый кристалл, извлечённый мною из рукояти пистолета, помутнел и растрескался, а спустя несколько секунд и вовсе рассыпался в мелкое крошево у меня в руке, да ещё и полыхнул раскалённым облачком над ладонью, заставив меня дёрнуться от неожиданности и просыпать серую пыль на траву под ногами.
— Весело, — прокомментировал я, демонстрируя любопытной подруге выуженные из приборов неисправные накопители.
— Подожди-ка, — Света взяла один из цилиндриков, покрутила его в руке и, вернув мне, закопалась в мой ежедневник. Не прошло и минуты, как она торжествующе ткнула в какую-то из записей пальцем. — Вот! Смотри!
Я глянул в собственноручно накорябанные строчки. Температура, показания компаса… Напряжённость информационного поля… Стоп! Сколько⁈ Да в нашем мире она вчетверо меньше! А я и внимания не обратил, записывая диктуемые Светой цифры… Исследователь, ёлки!