— Уничтожить предателей! — громко произнесла Правительница и указала рукой на первую семерку даймонов.
— Что? — не понял спрашивающий даймон.
— Они предатели, они хотели убить Вашу Правительницу, — спокойно повторила Эстелия. — Уничтожить их!
— Подчиняемся праву крови, — синхронно, как один, ответили тринадцать даймонов и поклонились, принимая свою истинную форму для боя.
Семерка за спиной Элигоса тоже меняли обличье. И даймоны, рыча, набросились друг на друга. Голыми руками, без оружия, они сражались не за себя, а за кровь Правителей, которую обещали хранить ценой своей жизни. Кто-то, сцепившись мертвой хваткой, сшибали все на своем пути. Кто-то, отворачиваясь от удара, отбросил противника в стену, пробив ее насквозь. А кто-то, пытаясь вырвать сердце у врага, а они стали друг другу врагами, сам упал с развороченной грудной клеткой. Все помещение быстро наполнилось грозным рычанием, яростными криками, стонами боли и тяжелым запахом крови. Весь этот хаос совершенно не касался двоих, стоящих в центре и окруженных коконом силы, который легко отталкивал даймонов, если те врезались в него. Только лишь двое из даймонов не приняли истинную форму. Герцог и Правительница. Они стояли друг напротив друга, сражаясь совершенно в другом пространстве и другими силами. Сила волнами, словно бушующий океан, перекатывалась между Элигосом и Эстелий, пытаясь подчинить, сломать сопротивление. Высокая прическа правительницы давно растрепалась и волосы, словно подхваченные ураганным ветром, трепетали у нее над головой, не скрывая уже внушительных рогов в форме полумесяца на голове. Рога Элигоса, не столь внушительные, тоже проявились. Но не на голове, как у Правительницы, а как у истинного Правителя, над бровями, почти у самых висков, шли полукругом вверх и загибались назад, к ушам. Красные глаза Герцога яростно сверкали, когда он отбрасывал поток силы, направленной против него. А Эстелия не останавливалась и, кажется, даже не теряла в силах. Наоборот, с каждым ударом, на ее лице расплывалась довольная ухмылка, обнажая длинные и мощные клыки даймона. И Герцог понял, что проиграл. Последняя волна удара опустила его на колени, прижимая к полу. Эстелия весело расхохоталась, махнула рукой, обрывая потоки силы, и остановила бой даймонов. Замерло все вокруг, и воцарилась тишина, лишь легкий шепот Эстелии нарушал ее.
— Ты думал, что если в тебе есть кровь демиурга, ты сможешь противостоять мне? — Правительница снова рассмеялась.
— Да, — не стал скрывать Элигос, поднимая голову, чтобы не быть в склоненной позе подчинения.
— Сын мой, ты глупец. Ты совершенно забыл о том, что я разделила силы с демиургом, а в тебе всего лишь кровь, которая даже не проснулась. Зря ты это все затеял.
— Нет, — Герцог с трудом поднялся с колен и взглянул на торжествующую мать.
— Зря, очень зря. И ты будешь наказан за это, и даже твой отец тебе не поможет, — хмыкнула Эстелия и махнула рукой, отправляя сына в темницу под замком. После чего осмотрела картину боя даймонов.
— Странно, странно, все живы, — удивилась она.
— Выживут? — спросил Никас, наконец, заглянувший в покои Правительницы, после того, как там воцарилась тишина.
— Вот и ты, наконец. А что же ты сразу не пришел мне на помощь? — холодно усмехнулась Эстелия.
— Я не Глава клана, чтобы лезть в битву крови, — пожал плечами Никас и осмотрел израненных даймонов. — Да, не так уж просто нас убить, — почесал он подбородок. — Куда их?
— Я сама, — махнула рукой Эстелия и семерых даймонов, которые пошли за Элигосом, отправила в ту же темницу. Потом задумчиво произнесла, — может, и выживут, а нет, так нет. Все равно новых Глав назначать.
— А с этими что делать? — спросил Никас, указывая на оставшихся. Эстелия не ответила, подняла руки и направила исцеляющий поток силы на даймонов. Спустя несколько минут все поднялись без единой раны, изумленно озираясь, пытаясь понять, что же произошло.
— Мы выполнили свой долг? — спросил один из них, обращаясь к Правительнице.
— Да, — просто ответила Эстелия и немного помолчав, продолжила: — Накладываю на вас обет молчания. Вы не сможете ни рассказать, ни написать все то, что сейчас здесь произошло, — даймоны синхронно кивнули и исчезли.
— Зачем обет молчания? — удивился Никас.
— Ты, идиот? — возмутилась Эстелия. Никас обиженно опустил глаза. — Напоминаю. У каждого Правителя должен быть наследник. Ты хоть это-то помнишь?
— Помню, — кивнул головой даймон.
— То, что мой сын пытался меня свергнуть, автоматически выводит его из Наследия. То есть Элигос теперь не является моим наследником. Если в подобной ситуации правитель остался без наследника, то его могут и отстранить до предоставления нового наследника.
— Совершенно верно, — подтвердил Никас.
— Так ты что, хочешь, чтобы меня отстранили сейчас? — хмуро посмотрела на даймона Эстелия.
— Нет, что ты, моя Повелительница, — замахал головой даймон.
— Ну а что ты тогда глупости спрашиваешь? Я должна сперва найти дочь, а потом уже можно поведать даймонам, что вместо наследника будет наследница.
— Ты права, совершенно права.
— Конечно, я права, — улыбнулась Правительница. — А ты, что-нибудь нашел насчет того, как мне достать ключ?
— Пока нет, — грустно развел руками Никас.
— Так ищи и быстро, — прикрикнула на него Эстелия.
— А это как? — напоследок спросил даймон, указывая на разгромленное помещение.
— Ерунда, — усмехнулась Эстелия и провела рукой по кругу. Комната за движением ее руки быстро менялась, возвращаясь в изначальный вид.
— Великая, — Никас восхищенно ахнул и бухнулся на колени перед Эстелий.
— Да иди уже, — недовольно прошипела Правительница и, отвернувшись от даймона, подошла к своему креслу и, расправив юбку платья, села. После чего в ее руках снова появился небольшой хрустальный шар. И она уже не заметила, как Никас, пятясь, вышел из ее покоев и осторожно закрыл двери.
67. Подземелье
Оказавшись в мрачном подземелье, где очень давно даймоны держали своих особо провинившихся сородичей, Элигос обреченно вздохнул. После простора природы наверху, где он провел уже очень много времени, стены давили. Смрадный запах заставлял молить о глотке свежего воздуха, но напрасно. Элигос устало потер лоб. Он прекрасно понимал, что ничем хорошим его сегодняшняя выходка не закончится. Мать редко прощала. Даже то, что он был единственным сыном, не могло остановить ее от мести. Но все-таки крохотная надежда теплилась в нем на то, что его оставят в живых. Только его. Что с теми даймонами, которые вверили ему свои жизни, Элигос не знал. Он только и успел увидеть, что все они были ранены. Не успел он огорчиться этому, как полумрак нарушила яркая вспышка и все семеро оказались рядом с ним, в одной камере. Камер в подземелье замка было всего две. Но это не значило, что даймоны никогда и ничего не нарушали. Просто под замком было место заключения только самых опасных, которые спокойно могли выбраться из других мест.
«Что ж», — криво усмехнулся Герцог, — «нас посчитали очень опасными».
Не успел он подняться со своего места, чтобы проверить состояние даймонов, как услышал громкий девичий голос, который с выражением декламировал:
«Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном»,
— Что это? — один из раненых даймонов приподнялся, держась рукой за каменную стену.
— Лили? — Элигос узнал этот голос, но боялся поверить сам себе.
«Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно;
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!»
— Это что такое? — переспросил еще один, пришедший в себя, даймон.
«Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»
— Да какой тут ветер, — возмутился один из даймонов и закашлялся.
— Кто здесь? — тут же испуганно крикнула девушка.
— Лили, Лили, это ты? — громко спросил Элигос, девушка тут же отозвалась:
— Элигос? Не может этого быть! Я сплю? Или у меня уже галлюцинации от этой гробовой тишины?
— Какой тишины? — изумился Элигос и, подойдя близко к решетке, добавил: — Лили, это я, не бойся.
— Быть этого не может, — рассмеялась Лили, — я просто не верю.
— Герцог, а рейнали нормальная? — удивился второй даймон. — Почему она смеется?
— Вроде вчера еще была нормальной, — пожал плечами Элигос.
— Да нормальная я, нормальная, — снова рассмеялась девушка, — просто тишина меня очень угнетает. Элигос, а ты где?
— Я рядом. Подойди, пожалуйста, к решетке и протяни руку в сторону.
— Направо или налево? — уточнила девушка.
— Я слева от тебя, — ответил Элигос. Лилиана подошла к решетке и протянула руку в левую сторону и тут же почувствовала, как кто-то схватил ее.
— Ой, — пискнула девушка.
— Да я это, я, — рассмеялся Элигос и пальцами погладил запястье Лилианы.
— Ты, — выдохнула девушка. — Ты как здесь оказался?
— Тебя пошел искать.
— Да уж, нашел, — снова хихикнула девушка.
— Лили, я бы с удовольствием поговорил с тобой, но у меня тут даймоны ранены.
— Тяжелые? — задала странный вопрос Лилиана.
— Ну, не легкие, — удивился Элигос.
— Я имею в виду, тяжело раненые? — хмыкнула Лили.
— Ах, это? Да, думаю да, еще толком не рассматривал. Пятеро без сознания. А еще двое вот-вот его потеряют.
— Чем могу помочь? — тут же уточнила Лилиана.
— Мне нужна твоя кровь, — рука Лилианы тут же дернулась, но Элигос крепко держал ее. — Не бойся, не вся. Просто у меня сейчас нет сил лечить их.
— Ты что, потом будешь их всех поить своей кровью? — удивленно прошептала девушка.
— Нет, поить не буду, — усмехнулся даймон.
— А как же тогда? Ведь меня ты своей кровью лечил, — изумилась Лилиана.