Подняли, правда. достаточно рано. Конвоир проводил меня в камеру для допроса. Там уже ждали оба стража Революции.
— Да ты не садись, — махнул мне Гамаюн. — Всё равно, отсюда поедем сейчас.
— Быть может, — осторожно произнёс я, — вы скажете, что мне предстоит?
— Служба, — ответил второй страж Революции. — Будете отрабатывать свои преступления перед Народным государством. Вы ведь неплохо знакомы с неким Брондом Брандом, не так ли?
— Верно, — кивнул я. Хотя, честно говоря, никогда не знал, что командор Китобоев оказывается из дворян. Но говорить об этом стражам я не стал.
— Он сейчас получил приют на урдско-имперской границе. В районе крепости Соловец. В горах его Китобои строят себе новое пристанище. Собственно, именно поэтому было решено отправить вас именно туда. Для связи, так сказать, с Брондом.
Мне это напомнило историю с моим наймом на то самое дело, итогом которого стал повод для новой войны. Только в этот раз выбора у меня не было. И монетку я не кидал. Хотя и в прошлый раз всё, в общем-то, решили за меня.
— Бронд ведь доверяет вам, не так ли? — поинтересовался так и не соизволивший представиться страж Революции.
— В той мере, — пожал плечами я, — в какой воздушный пират может доверять кому бы то ни было.
— Так ведь он же идейный! — встрепенулся Гамаюн. — Грабит только большие суда. Богатеев разных! А вот теперь за блицкриговских военных принялся.
Мы со стражем, имени которого я не знал, неожиданно друг для друга переглянулись. Обменялись понимающими взглядами. Всё-таки в некоторых вопросах товарищ Гамаюн был удивительно наивен. Но не спорить же с ним.
— За вами, гражданин Готлинд, — продолжал незнакомый страж Революции, — будет снова установлен гласный надзор. Вы будете обязаны являться в отдел Стражи Пролетарской революции крепости Соловец. Докладывать устно и письменно обо всех своих действиях. Особенно подробно, обо всём, что происходит в строящемся прибежище Китобоев.
Это мне было очень хорошо знакомо. На Севере всё начиналось точно так же. А чем закончится в этот раз – мне даже думать не хотелось.
— Да ты не беспокойся, гражданин Готлинд, — в обычной своей грубоватой манере успокоил меня Гамаюн. — Это только по спервоначалу. Потом вернёшь доверие Народного государства – и всё по-прежнему будет. Ты, главное, больше со шпионами, пусть бы и из самой империи, где ты раньше жил, они будут, дел не води. Помни, ты – гражданин нового Урда. А обо всей прежней своей жизни, в которой ты нам вредил – забудь.
— Постараюсь, — как я надеялся, скрыв иронию в голосе, ответил я.
— А ты не старайся, — отрезал Гамаюн, явно не удовлетворившийся моей нейтральной репликой. — Ты вот нам с товарищем Гневомиром, а через нас всему трудовому народу Урда, клятву дай, что не станешь больше вредить нашей народной власти.
— Клянусь, — ответил я, стараясь быть как можно серьёзней.
— Вот и отлично!
Товарищ Гамаюн от души хлопнул меня по спине, едва не уронив на стул.
— Пока ты, прости уж, ещё гражданин для нас, — добавил он, — но, чует моё сердце, скоро станешь снова нашим товарищем.
Страж, которого, как выяснилось, звали Гневомир, только улыбнулся. Похоже, они с Гамаюном были настоящими друзьями, несмотря на огромную разницу в характерах. А скорее всего, и социальном положении. Что-то мне подсказывало, что не так давно у товарища Гневомира была фамилия.
Глава 2
Крепость Соловец была невелика. Хотя и из новых. Практически полностью перестроена во время предыдущей войны. Она оказывала сильное сопротивление нашим войскам – и взять её смогли только измором. Нас не отправляли прикрывать фрегаты и корветы, бомбившие Соловец, но знакомые летуны рассказывали, что в небе над ним творился настоящий кошмар. Аэропланы горели и падали на землю целыми эскадрильями. А воздушным судам наносился такой урон, что они были вынуждены выходить из боя. Отбивал Соловец и наземные штурмы. Стены его успешно противостояли залпам осадной артиллерии.
В чём же был секрет Соловца, никто из летунов ответить мне не смог. Увидев крепость своими глазами, я всё понял. Соловец был компактным, напоминал шахматную ладью. Между зубцами на её крыше стволы зенитных орудий и пулемётов торчали, словно частокол. Надо всеми ими возвышалась громадная пушка для поражения воздушных судов. Установленная на поворотной платформе, калибром с главное орудие линкора, она легко пробивала броню тяжёлых кораблей. А фрегаты с корветами и даже лёгкие крейсера могла уничтожить одним залпом. Не раз приходилось видеть, как они разваливаются надвое после одного попадания громадного снаряда в борт.
Да уж, взять подобную крепость, наверное, можно только длительной осадой. В прошлый раз гарнизону позволили выйти под своим знаменем и при оружии. Солдаты Урда сдали её, когда у них закончились боеприпасы и еда. Как говорят, провиант у них весь вышел двумя неделями раньше, чем патроны со снарядами. И держались они на одной только воде, которой, правда, в крепости было в избытке. Фактически, весь Соловец выстроен вокруг большого колодца.
Привезли меня в Соловец на поезде. Точнее, поездом мы ехали до ближайшей станции, где все покинули вагоны и отправились искать транспорт к самой крепости. Почти все пассажиры, оставшиеся в поезде до последнего, были военными. А остальные – родственниками военных, приехавшими их навестить.
На коротком деревянном перроне теснились несколько десятков человек. В глазах рябило от светлой военной формы и башенных корон. Командиры народной армии носили их на фуражках и рукавах гимнастёрок. У старших командиров их было две, а то и три штуки.
Я соскочил на землю. Пыль тут же покрыла мои сапоги до самого верха голенищ. Из хоть и потёртых, но чёрных, они мгновенно стали серыми. А у станции уже стояла длинная вереница грузовиков и телег. Местные жители явно неплохо зарабатывали на этом извозе. Особенно важных пассажиров ждали открытые авто, в которых часто, кроме водителя сидел и младший командир. Они выбирались из машин, разыскивали своих подопечных.
Как оказалось, автомобиль предназначался и мне. Конечно, не одному – много чести – вместе со мной на заднем сидении просторного авто расположился командир истребительной эскадрильи со своей молодой супругой. Из-за количества их вещей нашему сопровождающему пришлось ехать на крестьянской телеге. Я же сел на его место рядом с водителем. Это, правда, избавило меня от болтовни со спутниками. Они и так доставали меня расспросами, несмотря на то, что я сидел к ним спиной.
— Вы ведь инспец, верно? — спрашивал у меня комэск. — Это сразу видно. Но по какой части?
— Я гражданин Урда, — отвечал я, — был инспецем в лётных частях на Севере. Там мне дали гражданство.
— На Севере, — присвистнул комэск. — Неплохо. Летать на Севере трудно, верно? Говорят, там до сих пор неспокойно.
— Незадолго до отъезда сюда, мы летали отбивать налёт бандитов на маслозавод.
— К награде представлены? — тут же заинтересовался летун.
— Мне не говорили, — пожал плечами я, сидеть вполоборота было не очень удобно, но не разговаривать же комэску с моим затылком. Неизвестно, сколько мне тут служить, а прослыть грубияном на новом месте совсем не хотелось. Я и так разговаривал предельно короткими фразами, что было не слишком вежливо.
— Может, тут на новом месте и получите приятную новость, — вмешалась в разговор супруга комэска.
Мы познакомились, когда вместе садились в авто, помогая грузить многочисленные узлы и здоровенный деревянный чемодан. Но имён их я не запомнил.
— От награды я не откажусь, — не слишком удачно пошутил я.
— А у вас, вообще, награды есть? — продолжал светскую беседу комэск.
— За предыдущую войну. Нас, летунов, наградами никогда не обходят. Но не все я решусь надеть тут.
— Почему же? — удивился супруга военного.
— Ох, Весейка, — почти беззаботно рассмеялся комэск. — Ничего-то ты не понимаешь в нашем деле. У вас ведь, Товарищ бывший инспец, награды эти за действия на урдском фронте, верно? Может, вам тут воевать доводилось? Потому и перевели сюда, верно?
— Только тсссс, — приложил я палец к губам и хитро подмигнул сразу обоим. — Это военная тайна.
— О нет, — картинно схватился за лоб комэск. — Прощай моя жизнь молодая! Что меня ждёт теперь! Вызов в отдел стражи – и стенка. А ведь как хорошо всё начиналось.
— В вас, товарищ комэск, пропадает весьма недурной актёр, — усмехнулся я.
— Летаю я всё-таки лучше, — гордо ответил мне комэск. — И небо люблю больше сцены.
Беседа, несмотря на не очень удобное положение, развлекла нас всех, пока мы ехали. Мы скоротали два с лишним часа пути до Соловца.
Я выпрыгнул из авто, с удовольствием потянувшись. Наконец, можно было выпрямить ноги и размять спину. Сопровождавший нас младший командир слез с телеги и вместе с водителем авто принялся разгружать машину. Когда дошло до деревянного чудовища – чемодана – помогать пришлось даже нам с комэском.
— Ты только посмотри, Готлинд, — за время пути комэск стал считать меня хорошим приятелем, и общался теперь запросто, — и лётное поле, и на верхотуре полосы. На случай осады.
— Для отражения атак с воздуха, — добавил я. — Они очень сильно уязвимы для ударов с земли. Сам видел не раз, как их разносят залпами осадной артиллерии.
— Да уж, — поёжился летун. — Не хочется думать, что при этом было с аэропланами.
— Я тогда успел удрать в последний момент.
— А как вы думаете, товарищ Готлинд, — буквально заглянула мне в глаза жена комэска, — будет ли снова война?
— Ой, да брось ты, Весейка, и Конвент, и Народный комитет сколько раз разъясняли всем, что не будет никакой войны. Что война эта грабительская и наше государство не будет принимать в ней участия.
Однако супруга комэска продолжала внимательно глядеть мне в лицо. Ответа она ждала именно от меня. Я для неё инспец, пускай и бывший. Образ этот окутан каким-то таинственным ореолом. Всегда кажется, что человек из-за границы всегда лучше осведомлен в мировых делах.