Тогда я решил пожертвовать половиной золотого и зарядить плитку – уж колдуна, пришедшего, чтобы показать свой класс, я бы разговорил, выпытал бы все о местных одарённых и их приёмчиках. Оказалось, что зарядные блоки бытовой техники нужно сдавать в колдовской приказ и потом получать – в порядке общей очереди. Тоже вариант, появилась ниточка, за которую можно было потянуть.
Колдовской приказ в центре города занимал небольшое двухэтажное здание, окружённое невысоким кованым забором. Небольшая калитка открывала утоптанную тропинку к постройке, в которой молодые люди в жилетах и с белыми нарукавниками принимали блоки – от ящиков размером с почтовую посылку для самоходных телег до небольших коробочек, как раз такие были в холодильной установке и плите. Выдавалась квитанция, на коробочку ставился номер, через два дня можно было приходить, забирать. Ниточка оборвалась. Я даже пожалел, что уехал из села – там-то колдун сидел в зоне доступа, здесь же все происходило через третьи руки.
В один из вечеров, бросая кости, я поинтересовался у надзирателя, не нужно ли мне явиться к местному магическому начальству и встать на учёт, на что тот похлопал меня по плечу и сказал, что никуда идти не надо, то, что я в городе, уже знают и при необходимости сами придут. Успокоил. На вопрос, нужно что-то платить, если зарабатываешь деньги магией, он удивился, сказал – как везде, спросил, есть ли у меня диплом княжеского университета и грамота на колдовские услуги, и, получив отрицательный ответ, посоветовал настоятельно без диплома, а особенно – без грамоты, ничем таким не заниматься, иначе даже он за большие деньги не сможет для меня ничего сделать. А вот начальник сыскного приказа может, но не при моих капиталах. Из чего я сделал вывод, что материальное положение моё здесь кому надо хорошо известно.
Так что к середине второго месяца неспешная местная жизнь начала меня изрядно бесить. Даже служанка заметила, уходя утром от меня, мол, что-то вы смурной, барин. Может, подружку привести, втроём все веселее будет, хоть и добавить чуть придётся. Я отмахнулся, уже жалея, что не уехал в Жилин, там хоть и дороже, но не такая сиволапая глухомань. Наверное.
Театр, центр местной культурной жизни, тоже не вдохновлял – ставили в нём спектакли имперских авторов, как древних, так и современных, игра актёров была на высоте, но вот сами тексты были скучны до невозможности. Правда, балет тут был превосходный. Настоящий, классический. Два раза я отлично выспался под музыку и танцы и больше в театр не ходил – спать на кровати или в кресле у камина куда как удобнее, чем в ложе в окружении десятка таких же театралов.
Шуш все так же бегал к своей ненаглядной, судя по всему, она парня динамила, да и тётя её как-то вскользь упомянула, мимоходом, что девочка ждёт принца на белом коне, а под Шушем любой конь сдохнет. Но вполне готова погулять, за ручку подержаться, даже в театр сходить по контрамаркам, которых у друга Мефодия, музейного босса, было всегда много, и стоили они в несколько раз дешевле обычных билетов, хоть и на приставные места. Может Шуш ещё куда бегал, не знаю, за слугой своим я особо не следил, все равно до весны со мной тут проторчит, а потом пусть идёт к своей ненаглядной хозяйке. Толку от него всё равно никакого нет, только если для антуража – верзила с двустволкой и злобным выражением лица. Вот только, падла, краснеет, как чего ни скажи. Видели краснеющих телохранителей? Вот и я – нечасто.
Правда, когда я в лес ходил, тренироваться, – а внутреннее ядро хоть и на малые доли, но постепенно росло, – Шуш нёс мои вещи, кипятил воду на костре и бутерброды делал. И пьяных гостей доносил до повозок, я бы не стал, противно, а он взвалит на плечо и несёт, будто это не человек, а свёрток лёгкий. Несколько раз его пытались переманить, но нет, ни в какую.
Слова надзирателя натолкнули меня на мысль. Каждый день я пытался зарядить плиту самостоятельно, первое время не получалось ничего, но в один из дней я почувствовал, что какой-то результат есть. Взглянул на батарею – она еле-еле светилась белёсой дымкой. За неделю усилий я наконец-то зарядил кристалл внутри батареи настолько, что плитка разогрелась и вскипятила чайник, и ещё заряд остался.
На очередной встрече любителей географии Шуш варил кофе на свежезаряженной плитке. Получалось у него не то чтобы хорошо, но для шестерых нетрезвых мужиков и такой сойдёт. О факте самостоятельного обслуживания техники я вскользь упомянул, но, увы, демонстрация моих новых возможностей также не принесла результата, гости выхлебали кофе и переключились обратно на алкоголь. Только владелец лавки заметил, что вот его служанка варит кофе ещё паршивее, с чем все согласились, видимо, было что сравнить.
В один из дней Меркурия, или проще говоря – в среду, я сидел у камина с чашкой кофе в руках – Шуш по моему требованию прошёл курс молодого баристы у хозяйки гостиницы и научился-таки варить более или менее приличный напиток, – и читал историю Пограничья, моей вероятной родины. Пограничье, разбитое на сотни мелких боро, шло неширокой полосой по западной границе княжеств, захватывая Прибалтику, Ленинградскую область, Карелию и вплоть до Архангельска и отделяя княжества от нурманских королевств. Я сам родился в Суоярви, правда, через год мы переехали, но по всему вполне мог вести свою родословную из Пограничья. Барон Травин, звучит!
Дрова потрескивали в камине, половина огромного пирога с дичью из соседней булочной практически дождалась своего часа, удобное кресло и скамеечка для ног с подушкой предлагали прямо тут и уснуть.
За окном ещё было ясно, но скоро стемнеет, ранней зимой ночь наступает уже практически днём. Так что я никуда не собирался вылезать из своего кресла, резонно считая, что достаточное количество пирога и чая можно растянуть от обеда и до самого сна.
– Барин, тут это… – Шуш просунул голову в дверной проем и усиленно ей мотал.
– Шуш, – благодушно произнёс я, – ты тупеешь с каждым днём. А все от отсутствия полноценной личной жизни, давно бы уже эту Кеси уговорил. Ну что там?
– Там Есей Филентич пожаловали.
– Так зови, видишь, я тут один, разве может мне господин околоточный надзиратель помешать.
– И то верно, – сбросив шапку и шубу на руки Шушу, в комнату ввалился местный участковый. – Только помочь.
– Предлагаю начать с пирога, – я покосился на столик, куска должно было хватить на двоих.
Есей плюхнулся в подвинутое Шушем кресло, схватил тарелку с пирогом и откусил кусок.
– Вот ведь Тихон, зараза, хорошо печёт. Я даже закрываю глаза на то, что мясо он у браконьеров покупает.
– Так ведь у них лучше и дешевле, – резонно ответил я. – Где сейчас лосятину нормальную на рынке купишь, разве что только на Северном в лавке у Ни-кишки, и то из-под полы. Кофе?
– Давай. Только чашку побольше и с лузитанским бренди. Прям холодрыга сегодня, зима как всегда внезапно началась, а зимнюю форму нам как обычно к Колядам дадут.
Он отхлебнул из литровой кружки, поднял её в воздух.
– Твой Шуш прям с каждым днём растёт. Продашь, или, может, в картишки сыграем на него?
– Так он человек вольный, в закупе пока, но я обещал отпустить, как время выйдет. А в карты я тебя послезавтра обыграю, и статуэтка твоя, которую ты чуть ли не целуешь, не поможет.
– Но-но, – надзиратель чавкнул пирогом, – над Симарглом смеяться нельзя, иначе удача отвернётся. Старые боги не любят, когда такими вещами шутят. Но я тут вот по какому делу.
Я коротко хохотнул и махнул рукой, мол, не обращай внимания, это я о своём, о девичьем.
– У нас околоток спокойный, но представляешь, что случилось, сегодня обокрали оценщика, Драгошича. Да ты ведь с ним знаком.
– Да, – не стал скрывать я, – золотой человек. Помог старую фамильную телегу продать.
– Ну так вот, скоро Сатурналии, мы хоть честные славяне и не признаем имперских богов, но неделя праздников никогда лишней не бывает. А у меня кража нераскрытая, жена Драгошича, дура такая, крик подняла, прямо в Приказ явилась, дело в ход пошло. Начальство проклясть обещало, если не смогу ничего до Сатурнева дня сделать, грозились из городского приказа прислать колдуна-дознавателя, а мне он тут совершенно не нужен.
– Помочь я всегда готов. Только скажи, чем? В розыске я как свинья в померанцах.
– Там или колдун все сделал, или с амулетом обокрали. Через магическое стекло смотрю – нет ничего. Может, ты что увидишь.
– А разрешение? Грамота там или диплом?
– Так ты не за деньги, добровольно просто поможешь. А Драгошич всегда отблагодарит, тут уж не сомневайся. Собирайся, Марк Львович, повозка рядом с крыльцом, и ехать тут чуть совсем.
Я кивнул, быстро переоделся в зимний комплект – и правда, холодно, градусов пять мороза, не больше. Или не меньше?
Санная самоходка околоточного за десять минут домчала нас почти до границы с центром города, мы заехали в большой двор и остановились у портика с резными колоннами и статуей.
Хозяин уже поджидал нас около двери, нервно сжимая руки.
– Сюда, – он приглашающе кивнул, поднимаясь почти бегом на второй этаж.
– И чего так спешить, – Есей успел скинуть одежду проворному слуге и еле поспевал за Драгошичем. – Третий раз уже смотрю, а толку нет.
Я тоже скинул меховую куртку с капюшоном и варежки, коврик возле входа моментально впитал всю жидкую грязь с ботинок. А неплохо оценщики живут – картины на стенах, расписные витражи, двери ценных пород дерева, я себе в квартиру такие не поставил, жаба задушила, а этот вон весь трёхэтажный дом ими обустроил. На полу мрамор чередовался с паркетом, хрустальные люстры свисали где надо и не надо, и как только такой честный человек до сих пор на свободе.
Возле двери в рабочие покои оценщика кукольная брюнетка, заламывая руки, что-то там причитала, стараясь не морщиться, чтобы не смазать макияж.
– Заткнись, дура, не до тебя сейчас, – рявкнул Драгошич, распахивая дверь и пропуская нас в небольшое помещение. – Это приёмная, тут обычно секретарь сидит, но его уже три дня как нет, уехал навестить какого-то умирающего дядюшку, вроде как за наследством, сидит с ним и день и ночь. За дверью – мой кабинет, в нем ящик схоронный, вот из него и украли.