ерь уже сложно сказать, были это доходы фирмы или деньги за проданную наркоту. В общем, жить я могла совсем не бедно, даже припеваючи, если бы не одно но: жить мне не хотелось в принципе. Помимо воли я вспоминала последнюю встречу с братом и видела ее в другом свете. Игорь чувствовал, что может умереть. Ему снились родители, и эти разговоры… Он был задумчив и печален, хотел поговорить со мной, а я была слепа, забив голову совершенно другими вещами и не замечая очевидного. Тогда я поняла следующее: брат не просто догадывался, что его могут убить, он понимал, кто это может сделать. Я чувствовала, что права, Игорь думал на Тиму, но до конца не мог поверить в это.
В такие минуты я все же забивалась в угол и сидела там часами. За этим занятием, а также за кабаками и праздношатаниями по городу прошло еще полгода. Впервые на могилу брата после похорон я пришла спустя неделю от годовщины смерти. Не могла представить, что встречу там кого-нибудь. За могилой ухаживали, наверное, Серега постарался. Поставили памятник, на нем – фотография Игоря, он улыбается и словно смотрит прямо в душу. Я не выдержала даже этого взгляда, я знала: это я убила его, я во всем виновата.
Серега, словно чуя мои настроения, приехал вечером, долго сидел в кухне, потом сказал:
– Геля, единственное, чего бы хотел твой брат, чтобы ты жила хорошо.
Я усмехнулась.
– Пока я стараюсь просто жить.
Он болезненно сморщился.
– Ты красивая молодая девушка, не стоит хоронить себя…
– Чем предлагаешь заняться?
– Да хоть чем, ты же танцевала раньше? Может, займешься танцами?
– Я подумаю.
Уже у дверей он посмотрел на меня и сказал:
– Если бы я только мог догадаться…
– О чем?
– Ведь вы с Тимой… Вы…
Я отвела взгляд, он кивнул и ушел. Конечно, глупо было думать, что Серега не узнает. Уж если узнал этот Калиниченко, то Серега и подавно. Теперь, поди, думает, что у меня на уме. Понял, что Тима умело разыграл карту, использовав любимую сестру своего друга. Видимо, после этого совесть Серегу совсем замучила, потому что наведываться он стал еще чаще, чем изводил меня донельзя. Твердил о том, что жизнь продолжается, что не стоит ставить на себе крест, что нужно заняться делом и дальше по списку. Чем больше он давил, тем больше я пила. В одну из ночей забрела в клуб, на шесте вертелись девицы, а мне вдруг стало смешно, и я направилась за кулисы, попав прямо к Герману. По началу он меня не признал, что не удивительно, выяснил, чего я хочу, и пригласил в клуб днем.
На следующий день я показала, на что способна, впечатление произвела, хоть и прошло несколько лет, как я не занималась стриптизом. Герман буквально заходился от радости, пока не услышал мою фамилию.
– Корнилова? – переспросил он с легким ужасом, – Ангелина Корнилова?
Я кивнула, Герман заметно растерялся.
– Что-то не так? – невинно спросила я, он продолжал растерянно пялиться.
– Я должен позвонить, – сказал, наконец, я пожала плечами, он удалился. Звонил он, как я подозреваю теперь, Смолину. Тот, видимо, дал добро, и я оказалась в ночном клубе. Серега просто отчаянно моргал, когда узнал об этом.
– Ты с ума сошла? – спросил он еле слышно, не зная, что еще сказать.
– Приходи на мое шоу, – хмыкнула я тогда, – сам с ума сойдешь.
С того момента Ангелина Корнилова, какой она была раньше, исчезла, на ее месте появилась другая девушка: насмешливая, грубоватая и закрытая. В свою жизнь я больше не пускала ни одного человека, у меня не было никого: ни друзей, ни возлюбленных, – со всеми я держалась дружелюбно отстраненно и никого к себе не приближала. Мужчины появлялись редко и надолго не задерживались, про подруг и сказать нечего. Серега наведывался, но реже, стоит заметить, что работа внезапно сказалась на мне благотворно: я перестала пить, стала следить за собой и даже выходить из дома не с целью напиться, а, например, в кино. Серега, конечно, пытался утащить меня в офис, но я ему категорично отказала. В общем, шли годы, я работала, как-то существовала, все вокруг улеглось, меня никто не трогал. За это, наверное, тоже стоило сказать спасибо Сереге, иначе бы я могла пережить множество минут, подобных тем, что провела в кооперативе с Калиниченко. Эту тему мы с ним не поднимали, раз уж я дала себе слово не лезть в убийство брата. Теперь, спустя почти семь лет, стало легче. По крайней мере, я могу играть свою роль: говорить обо всем насмешливо и отстраненно. Никто не должен знать, что я чувствую на самом деле. Никто.
Я с трудом поняла, где нахожусь. За воспоминаниями время пролетело незаметно, пора было отправляться домой. Квартира встретила меня тишиной, на столе лежала записка Кирилла. Я скомкала ее и выкинула в ведро, почувствовав себя невообразимо одинокой. Помню, когда Игорь уезжал в этот город, я стояла на перроне с бабулей, провожая его. Он наклонился ко мне, обнял и шепнул на ухо:
– Геля, помни, я никогда тебя не брошу, никогда, поняла?
Я закивала, прижимаясь к нему. И ведь он, действительно, не бросил, несмотря на все обстоятельства. Даже после смерти позаботился обо мне. От отчаянья и навалившейся тоски я стала бить кулаком в стену, давясь слезами, пока не поняла, что разбила костяшки в кровь. Легче не стало, я приняла холодный душ, после чего лежала на кровати до самого выхода из дома.
В клуб я входила с привычным выражением лица. В коридоре столкнулась с Зинкой.
– Как твой красавчик? – поинтересовалась она все еще с замиранием сердца.
– Вчера забил на работу, чтобы провести со мной день.
Новость поразила ее до глубины души.
– Может, выберешься отсюда, – заметила она, я только хмыкнула. Ясно, что уйти я могла в любую минуту, только вот идти некуда, оттого и не тороплюсь.
– Скорее уж ты сцапаешь какого-нибудь принца и сбежишь, – сказала я искренне, но она только обреченно махнула рукой.
Выступление прошло неплохо, правда, Кирилл в клубе не появился. Гадать, почему, у меня настроения не было, я быстро собралась и двинула домой. В коридоре меня поймал Герман.
– Как дела? – привычно спросил он, мне снова стало смешно. Когда мне становится смешно, другим почему-то, наоборот, не до смеха.
– Герман, – ласково сказала я, – дела мои прекрасно, можешь так и передать своему начальству.
Ей Богу, он так растерялся, что я даже удивилась. Потом посуровел и сказал:
– Пойдем выпьем.
Я пожала плечами. Пошли мы в его кабинет, он достал из шкафа дорогой коньяк и налил две рюмки. Я пить не торопилась, он тоже.
– Давно знаешь? – спросил неловко, я посмотрела удивленно и насмешливо, Герман смешался и отвел взгляд.
– Не очень, – ответила я честно, – твои переживания натолкнули на мысль, что это неспроста, знакомые намекнули, кто заведует в городе борделями, дальше догадаться несложно.
Герман досадливо поморщился.
– Извини. Честно говоря, когда ты пришла устраиваться на работу, я просто не знал, как реагировать.
– Ты и тогда не смог сдержать эмоций.
– Да, но подумай сама, ко мне приходит сестра Игоря Корнилова и говорит, что хочет работать стриптизершей. Или мир сошел с ума, или это не просто так.
– И ты позвонил начальству, – подсказала я.
– Позвонил. Смолин крайне удивился и заинтересовался. Сказал, бери и не досаждай, пусть работает, как хочет.
– Так я, оказывается, на особом положении.
– Не ерничай. Мне ситуация сразу не понравилась, поначалу все ждал, что кто-нибудь появится и по шапке надает. Да и что с тобой делать – непонятно, ты, конечно, заявила, что только танцы, а вдруг пойдешь по протоптанной дорожке? В общем, никакого спокойствия.
– Надеюсь, я оправдала только лучшие ожидания.
– Кстати, да. По всему выходило, тебя только стриптиз и интересует. Танцуешь ты так, что мужики кончают прямо в зале, при этом ни они сами, ни деньги тебе не нужны.
– Не девушка, загадка.
– Конечно, я поинтересовался тобой, – тут Герман немного смутился, – в плане, чем ты занималась до того, как появилась в нашем городе, оказывается, танцевала стриптиз у себя на родине.
– Видишь, как все просто на самом деле.
– Ничего не просто. Нервов я в первый год потратил немало, потом успокоился. Жизнь у тебя довольно однообразная…
– Докладывать особо нечего…
– А что мне было делать? – Искренне обиделся он. – Смолин сказал, присматривай за девчонкой, будет что интересное – сообщай. Ничего интересного не происходило годами, представляешь? То есть вообще. Ну появлялись какие-то мужики, так пока я сообщал, они уже исчезали.
– Всех и не упомнишь, – съязвила я.
– Могу список предоставить, – не остался он в долгу. Я хмыкнула и выпила, предварительно стукнув своим бокалом по его. Герман тоже выпил, приглядываясь.
– Так что тебя привело в наш клуб? – все-таки спросил он, я пожала плечами.
– По-моему, все понятно: я была стриптизершей, ей и осталась. Что мне еще делать.
Он посмотрел с сомнением, но ничего не сказал.
– Пойду я, – я поднялась и покинула кабинет. На улице меня ждал Кирилл, прислонившись к своему "БМВ".
– Опаздываешь, – заметил мне, после чего обнял и поцеловал. Я чуть не прослезилась.
– Выпила коньяка за здоровье шефа, – ответила, садясь в машину. Поехали мы ко мне.
– Настроение, как я вижу, опять ни к черту, – заметил он. Я забралась с ногами на сиденье. Кирилл вдруг поинтересовался:
– Скажи, кому из моих преследователей надо набить морду, чтобы ты повеселела?
Я повернулась к нему и даже улыбнулась.
– Уже лучше, – заметил он.
Дома он отправился в кухню и принялся там чем-то греметь, я прошла в гостиную и уселась на диване. Минут через десять Кирилл появился и присел передо мной на корточки.
– Почему принцесса грустит?
Я покачала головой, он вдруг нахмурился.
– Это что? – взял он мою руку, указывая на разбитые костяшки.
– Ударилась, – я вытащила свою руку из его. Кирилл смотрел серьезно.
– Как?
– Какая разница?
– Для меня большая.