Честно говоря, после вчерашнего шоу я был готов увидеть перед дверью моей квартиры почти кого угодно. Начиная с Переплутова волхва и профессора Граца и заканчивая полицией и монахами. Но вот того, что в мою скромную обитель пожалует один небезызвестный князь, я не ожидал. Совсем.
Тем не менее, открыв дверь, именно его я и увидел на пороге. Виталий Родионович, наряженный в безупречный костюм-тройку, пальто и шляпу, с тростью в руке, выглядел импозантно… и совершенно неуместно.
– Ваше сиятельство? – удивился я, отступая в сторону. Князь сердито глянул на меня, но последовал молчаливому приглашению и переступил порог квартиры. Перчатки полетели в шляпу, шляпа на полку, трость в корзину. Пальто Старицкий повесил на вешалку и по-прежнему молча прошагал в гостиную и, усевшись в кресло, принялся сверлить меня взглядом. Весьма сердитым, надо сказать. – М-м, чаю?
– Издеваешься? – прошипел князь.
– Даже не думал, – я рьяно помотал головой и тут же пожалел об этом. В черепе как будто чугунные ядра кататься начали. Я еле успел ухватиться за спинку дивана, чтобы не рухнуть наземь. В глазах потемнело.
– Та-ак! – с неожиданной для его возраста скоростью Старицкий метнулся ко мне и, подхватив под руку, помог сесть на диван. – Ерофей! Ерофей, ты меня слышишь?
– Слышу, – поморщившись, ответил я. – Просто голова закружилась. Сейчас пройдёт.
– Пройдёт… пройдёт… – недовольно пробормотал князь, одним мощным волеизъявлением окутывая меня сложнейшей диагностической техникой. Замер на миг и выматерился.
– Что? – вскинулся я.
– Ничего! Как тебя вчера вообще домой отпустили? – рявкнул Старицкий. – Почему не отвезли в больницу?!
– Врач сказал, что ничего кроме лёгкого истощения не нашёл, – буркнул я. – Дал пакет с травками, рассказал, как их заваривать. Что ещё надо-то?!
– Лечить надо! И тело, и голову! – ещё больше разъярился князь. – Тебе – первое, а тому недоучке-врачу – второе. Что это за коновал был?
– А я знаю? С бойцами, которые прорыв закрывали, приехал, – пожал я плечами.
– Штатный медик отряда, значит, – Старицкий на миг прикрыл глаза и, резко успокоившись, вздохнул. – Моя вина. Не додумал.
– Э-эм… а в чём дело-то? – не понял я.
– Они приняли тебя за своего. А борцов с прорывами готовят так, что им для восстановления после повреждений, вроде тех, что ты вчера получил, действительно, хватило бы взвара из врученных тебе «травок». Вот только ты их подготовку не проходил и соответствующей крепостью организма похвастаться не можешь. И это опять-таки моя вина. Но кто мог подумать, что ты найдёшь ТАКИЕ приключения на свою задницу?!
– А с чего бы им принимать меня «за своего»? – нахмурился я, мимоходом вспомнив беседу со вчерашними бойцами и странное замечание одного из них по поводу некоего «жёлтого списка внимания». О чём и сообщил князю.
– Ну да, есть такой список, – потерев переносицу, произнёс Старицкий. – В него внесены все, кто имеет какое-то отношение к потустороннему. Экзорцисты, некоторые последователи старых школ, бойцы соответствующих подразделений и специалисты-исследователи. Список исчерпывающий, хотя и постоянно пополняющийся. Разумеется, ребятам и в голову не могло прийти, что в этом перечне окажется обычный юнец, не обладающий специальной подготовкой, обязательной для всех, кто имеет дело с прорывами. Собственно, будь иначе, и ты вчера не домой отправился бы, а в больницу. И сегодня не со мной бы разговаривал, а со следователем соответствующего подразделения вёл беседу и давал подписки. И ещё бы спасибо сказал, если бы прямиком из больницы тебя не отправили в карантин.
– Оттуда я бы сбежал, – пожав плечами, произнёс я.
Князь покосился, но почти тут же ухмыльнулся и кивнул.
– Да, знаешь, я бы хотел на это взглянуть, – с мечтательными нотками в голосе протянул он. – Ребяткам давно надо устроить встряску… а что? Это идея! Устрою им проверку боеготовности по всем протоколам.
– Только без меня! – воскликнул я, пока неугомонный князь не додумался до чего-нибудь… эдакого.
– Да куда уж тебе, – вздохнул Старицкий, извлекая из кармана пиджака зерком. – Сейчас вызову нашего домашнего доктора, пусть понаблюдает тебя. А пока он добирается, ты поведаешь мне, что же вчера у того пруда произошло. А то отчёты это, конечно, хорошо. Но показания свидетеля лучше… иногда. Но ты же не будешь ничего выдумывать, правда? Исповедуйся, сын мой, полегчает. Обещаю. Только давай с самого начала. С утра то бишь.
Настроение у князя скачет, как у шизофреника в период обострения. А сумасшедших, как и собак, лучше не злить. Укусят ещё, потом от бешенства уколы делать… ну его куда подальше! Уж не знаю, зачем князю знать обо всех событиях прошедшего дня, но спорить с ним я не хочу. Это почти так же опасно, как злить собаку. А уколов я боюсь. Да.
Придя к такому заключению, я занялся приготовлением чая, одновременно рассказывая князю обо всех перипетиях прошедшего дня. Как ни странно, больше всего его заинтересовало даже не описание боя с многощупальцевой тварью, а наши беседы с Остромировым. Точнее, та их часть, о которой я вскользь упомянул, вспомнив о Яговичах.
– А сам Вышата Любомирич, значит, свести тебя с ними не может, да? – с какой-то странной усмешкой проговорил князь, потягивая крепко заваренный чай.
– Я так понял, волхвы с этой братией когда-то основательно поссорились, – пожал я плечами, – так что теперь Яговичи в штыки примут любого, кто связан с их прежними коллегами.
– Ну да, ну да, – покивал Старицкий. – Поссорились они когда-то весьма серьёзно. Впрочем, Остромиров может успокоиться, у тебя проблем с Яговичами теперь точно не будет.
– Почему это? – не понял я.
– Так ведь вы с ними только вчера бок о бок бились. А это, знаешь ли, не кот чихнул! – рассмеялся князь, с явным удовольствием рассматривая мою изумлённую физиономию. А спустя секунду в дверь постучали. Вот и доктор. М-да!
Глава 12Дела да заботы,здесь не до зевоты
Гимназия отменилась автоматически. Явившийся по вызову князя доктор, оказавшийся высоким, крепко сбитым дядечкой с фигурой борца и лицом, словно вырубленным из куска гранита скульптором-примитивистом, потратил добрых полчаса на осмотр, после чего, не сходя с места, выписал мне освобождение от посещения занятий в ближайшую неделю. Я уже предвкушал и планировал свои действия на это внезапно ставшее свободным время, но был тут же одёрнут доктором, который то ли шестым, то ли ещё каким по счёту чувством моментально учуял мои задумки и мечты. Покой, лёгкие получасовые прогулки и никаких нагрузок. Приговорил, чтоб его. Ещё и кучу всякой зелени выписал… в смысле трав для взваров. Как оказалось, здешняя медицина совсем не пренебрегает фитотерапией и совсем не стремится превращать пациентов в заводы по переработке продукции химпроизводств. И то хлеб. Терпеть не могу таблетки.
– И не советую нарушать мои предписания, молодой человек, – уже стоя на пороге, прогудел глыбоподобный доктор на прощание. – Если, конечно, не желаете, чтобы неделя «отдыха» превратилась в месяц стационара под присмотром моих подчинённых. Выздоравливайте, Ерофей. Честь имею, господа!
Попрощавшись с нами, врач исчез за дверью, а я наконец-то получил возможность задать князю хотя бы часть тех вопросов, что вертелись у меня на языке, но не срывались с него в присутствии постороннего. И это не я такой умный, а у Старицкого взгляды «говорящие». Одного такого «зырка» хватило, чтобы в беседе с доктором я ограничился лишь краткими ответами на вопросы о самочувствии и ощущениях от обследования. А вот расспросы «ни о чём», что так и сыпались из врача, пришлось старательно пропускать мимо ушей и молчать, как партизан на допросе. Хорошо ещё, что пригласивший этого любопытного и странно несдержанного на язык доктора Старицкий время от времени брал огонь на себя. Но всё равно, после ухода врача, я чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ну, спрашивай уже, – вздохнул князь, заметив моё ёрзанье.
– Если Всеволод Нискинич слишком болтлив, почему вы до сих пор прибегаете к его услугам? – отреагировал я.
– С чего ты это взял? Болтливость врача, я имею в виду… – неподдельно удивился Старицкий.
– А зачем иначе вам понадобилось удерживать меня от вопросов по поводу проведённого им обследования? – пожав плечами, ответил я.
– Всё равно не вижу связи, – нахмурился Виталий Родионович.
– Ну… это же просто, – я пощёлкал пальцами. – Моя реакция на его заключение по итогам осмотра была чистым непониманием, хотя никаких специальных врачебных терминов господин доктор не употреблял. Но все эти «области воздействия», «структурные поражения», «следы Прорыва» и прочее… для меня тёмный лёс. То есть я понимаю, что речь идёт о неких проблемах, лежащих в ментальной области, но и только. Мою попытку выспросить у доктора объяснения вы пресекли на корню. Следовательно, не желаете, чтобы Всеволод Нискинич оказался в курсе моей «необразованности». Можно было бы предположить, что доктор как-то связан со старыми школами и вашим проектом, касающимся Уральского сдвига, но я не понимаю, зачем вам потребовалось бы вводить коллегу в заблуждение относительно уровня моих знаний и умений. Посему этот вариант я отбросил, как менее реальный, и предположил, что доктор просто слишком болтлив, и информация обо мне как о пациенте может разойтись среди его знакомых. А те, в свою очередь, вполне могут оказаться людьми вашего круга. В общем, как-то так…
– М-да, Ерофей… – в изумлении покачав головой, протянул князь. – Ты выдал, конечно! И ведь не сказать, что не угадал, хм… Почти в точку попал, если уж быть совсем точным. Но! Тут есть одна тонкость. О тебе как о пациенте Панин будет молчать как рыба. Профессиональная этика. А вот о том, что Всеволоду Нискиничу довелось лечить нового протеже князя Старицкого, его никто не может заставить молчать. Равно, как и озвучивать выводы об этом самом протеже. Заметь, не о диагнозе, не о назначенном лечении и перспективах выздоровления, а о личности. И да, мне бы этого не хотелось, но и прямо запретить я… не могу.