А вот о возможной дуэли Виталий Родионович не обмолвился и словом. Не знаю, может быть, мне тоже стоило промолчать по этому поводу, но уж больно убедителен был Болх в своих утверждениях, и я не сдержался. Опять. Результатом стали ещё полчаса мозговыноса, но, в конце концов, даже лужёная глотка Старицкого устала извергать потоки слов, призванных наставить одного юнца на путь истинный.
– Значит, говоришь, идею поединка выдвинул Болх, – устало произнёс князь, откидываясь на спинку монументального кресла, в которое он буквально только что упал.
– Именно так, – кивнул я, стирая с лица виноватую гримасу. – И мне показалось, что это довольно здравая мысль. Нет?
– Растёт внучок, растёт… – задумчиво покивал князь. – Я как-то об этой стороне дела и не задумался. Решил, что предупреждения о моём неудовольствии Свиридову хватит, чтобы утихнуть хотя бы на время… Но ведь он может и на принцип пойти. Штабс-капитан у нас человек резкий, с него станется.
– А что такое это ваше «предупреждение»? – не понял я. – Просто угроза или…
– Или, – как мне показалось, даже с какой-то готовностью отвлёкся от темы дуэли Старицкий и почти тут же пустился в объяснения: – Видишь ли, вассалитет изначально был «вечным» неравноправным союзом. Сюзерен давал вассалу землю и обещал «оберегать и наставлять», а вассал, соответственно, клялся защищать интересы сюзерена, его жизнь и имущество, и исполнять его волю, как свою. Но со временем эти взаимоотношения трансформировались. Сюзерен теперь, например, крайне редко жалует вассалу землю, разве что в качестве своеобразного поощрения… скажем, для постройки родового дома или ещё какой надобности, но феодом или леном эта земля уже не является. Просто собственность, отданная в подарок или в пожизненное пользование, не более. Клятва «оберегать и наставлять» трансформировалась в поддержку, оказываемую сюзереном вассалу и его семье: помощь в обучении детей, направление на службу, участие в создании собственного дела и так далее. С другой стороны, и вассал теперь не защищает сюзерена от всего и сразу, а выполняет конкретные, заранее оговариваемые обязанности. Ну и сам «договор» вассалитета, если можно так выразиться, хоть и остался пожизненным, но перестал быть нерасторжимым. Иначе говоря, в нём появились условия, при которых как сюзерен, так и вассал могут расторгнуть соглашение. К таковым относятся и упомянутые «предупреждения». Три предупреждения о неудовольствии, выдвинутые сюзереном своему вассалу, и тот может считать себя свободным от клятвы. Но это «волчий билет», никакая другая фамилия не примет под своё крыло такого изгоя.
– А вассал? Может он по своей воле покинуть сюзерена? – спросил я.
– Может, но лишь по Государеву суду, – с усмешкой ответил князь. – И в этом случае уже пострадает репутация сюзерена. Сильно пострадает, вплоть до того, что и иные вассалы могут пожелать выйти из-под руки такого сюзерена.
– А обоюдное согласие предусмотрено? Так, чтоб никто в обиде не остался?
– Нет, – коротко ответил Старицкий, но, заметив моё недоумение, всё же пояснил: – Ерофей, вассалитет, несмотря на то что внешне похож на иные договоры, всё же является куда более старой, можно сказать, замшело-патриархальной штукой. И даже тот факт, что с течением времени у участников подобных взаимоотношений появилась возможность избавиться от постылой связи «вассал-сюзерен», никак не влияет на общий характер самого соглашения. А оно, мало того, что пожизненное, так ещё и считается привилегией. Стать вассалом сильной фамилии – это шаг вверх. Эдакая дверь, ведущая из обывательского мира в общество фамильных, понимаешь? И никто не позволит низвести такую награду до уровня обычного хозяйственного договора.
– Хм, и как в эту систему вписываются «протеже»? – после недолгой паузы поинтересовался я.
Старицкий весело ухмыльнулся.
– А никак. Протеже – не вассал. Он, если пользоваться этой средневековой терминологией, скорее оруженосец или паж. То есть лицо, в перспективе имеющее все шансы встать на ту же ступень, что и его протектор.
– Меня? В князья?! Да ну на… кх-м! – я аж закашлялся… от удивления, да.
– Ну-ну, Ерофей, не так же прямо! – рассмеялся Старицкий. – Никто не говорит о титулах, лишь об общем положении в нашем сословном обществе. Возвести в боярское или дворянское звание, по закону, имеет право лишь государь. А вот признать достойным и равным может любой боярин или титулованный дворянин, точнее, боярская братчина или дворянское собрание. Понимаешь?
– То есть, чтобы войти в общество фамильных, нужно стать чьим-то вассалом, протеже… или получить титул из рук государя, так?
– Именно, – довольно кивнул князь. – Предлагать тебе путь вассалитета я не считаю возможным. Нет, если бы ты был местным, то сам с удовольствием пошёл бы по этому пути. Но ты, как и я, – человек иного мира, мира, где личная свобода ценится неоправданно высоко. И предлагать тебе вассалитет значило бы сильно испортить отношения. А вот протекция… это удобно и вполне понятно для таких, как мы. Есть работа, есть оплата и никаких долгов. Скажешь, нет?
– Почему же, – протянул я. – Полностью согласен. По мне так лучше получить, что причитается, и жить спокойно без лишних обязательств, чем до конца жизни гордо таскать на груди герб «фамильного», а на спине сундук с долгами. Только одно «но»… А на фига мне эта «фамильность» вообще сдалась?!
– С ней жить проще, – широко ухмыльнувшись, развёл руками князь.
Вот только мне почему-то в такое объяснение не поверилось. Мнительный слишком, должно быть…
– А если честно?
– А если честно, – внезапно посуровев, ответил князь, – то не будь ты моим протеже, уже давно топтал бы плац в составе первой роты Каменградского резервного полка, под командованием штаб-капитана Свиридова. И никаких тебе «Вечерних лавок», артефактов и ментальных конструктов. Устав-подъём-отбой. Так-то, Ерофеюшка.
– Так несовершеннолетний же, – вякнул я, на что Старицкий только фыркнул.
– Кадеты бывают разных возрастов, знаешь ли, – ответил он. – Оформили бы задним числом в какой-нибудь из военных лицеев и отправили в Каменград «на стажировку». А уж оттуда ты только в отставку и выбрался бы. Теперь понял?
– Так точно, – со вздохом выдал я.
– Вот чудак-человек! – покачал головой князь. – Радоваться надо, что его от вечной службы избавили, а он тут нытика-унытика изображает. Ладно, лекцию о безголовости я тебе прочёл, ликбез о сословиях тоже… Теперь можно и ужинать идти.
– А дуэль? – встрепенулся я.
– А что дуэль? – изобразил непонимание князь.
– Ну, вдруг Свиридов вызовет меня на поединок?
– Вызовет – размотаешь его, как ту тварь у пруда, и закроешь вопрос, – отмахнулся Старицкий, но, уже поднявшись из-за стола, на миг замер на месте. – Только до смерти его не убей. Гордей Болеславич мне ещё пригодится.
– А если он меня? – буркнул я.
– А тебя-то за что?! – делано изумился князь, оборачиваясь на полпути к выходу из кабинета. Но тут же посерьёзнел. – По правилам, вызываемая сторона имеет право выдвигать условия проведения поединка. Место, время, оружие. Если с таким гандикапом ты не сможешь обыграть Гордея, я буду разочарован. Весьма разочарован, Ерофей.
Виталий Родионович резко развернулся и вновь направился к выходу, чуть ли не печатая шаг. Пришлось его догонять.
– Понял, – пробормотал я на ходу. Чёрт, забыл совсем, что Старицкий знает практически всё о моей здешней жизни и приключениях.
– Да, Ерофей, я связался с полковником Дурново, ныне возглавляющим Каменградский резервный. Его инструкторы сменят роту Свиридова уже на следующей неделе, – произнёс князь, вытаскивая на ходу свой зерком. – Раз уж со штабс-капитаном не получилось, будешь учиться у них. Занятия ежевечерние, с шести до десяти вечера. Проводиться будут на полигоне за Плотней. Адрес я тебе сейчас скину… и надеюсь, что с ними ты будешь вести себя учтивее, чем с людьми Гордея. Кстати, твою охрану никто не отменял, так что не вздумай повторить трюк с нападением на бойцов Свиридова. Они будут охранять тебя до самого отъезда, а потом передадут эту почётную обязанность своим сменщикам. Усёк?
– Так точно, – кивнул я.
А в следующую секунду зерком подал сигнал о пришедшем сообщении. Глянув на присланный князем адрес полигона, я не сдержал возгласа.
– Это ж мне через весь город пилить!
– Деньги у тебя есть, покупай ту же «летягу», получай права, и проблема исчерпана. А можешь обойтись тубой, она мало того, что дешевле, так для неё никакие разрешения вовсе не нужны, – пожав плечами, проговорил Старицкий, открывая двери в столовую, и аккуратно подтолкнул меня в спину. На этом деловая часть встречи была завершена.
В отличие от прошлого моего пребывания в имении Старицких, сегодня за столом было удивительно пусто. Собственно, компанию за ужином нам составили лишь супруга князя да их внук Болх. И ни следа спиногрызов! Хорошо…
Поприветствовав княгиню, наградившую меня тёплой улыбкой, и пожелав приятного аппетита присутствующим, я втянул носом исходящий от блюд аромат и… схлопотал острыми когтями по уху.
– Четыре стейка, двухвостый, – клятвенно пообещал я материализовавшемуся у меня на плече коту под заинтересованными взглядами хозяев дома. – Как только вернёмся, сразу приготовлю, и лично подам на твоей любимой тарелке.
Ответом стал чуть недовольный мяв, но спустя секунду он стих, и кот, тихо промурчав что-то, что я интерпретировал как: «Помни, ты обещал!», исчез, будто его и не было. Договорились, значит. Осталось только объяснить происходящее внимательно наблюдающим за нами Болху и Ладе Старицким. Князь-то с двухвостым уже знаком.
Глава 3Гулять так гулять
Люди полковника Дурново, присланные на замену Свиридову и его бойцам, оказались намного дружелюбнее как самого штабс-капитана, так и его подчинённых. Да, они тоже ходили за мной хвостом по городу, но при этом не выказывали и сотой доли того раздражения, что буквально клубилось вокруг их предшественников. И даже преграждая мне путь в тот или иной район, не демонстрировали ничего кроме скуки и время от времени пробивающегося беспокойства, поначалу весьма меня удивлявшего. Но уже после восьмого занятия на полигоне за Плотненским концом, я и сам стал сторониться некоторых мест в городе. Оказывается, и