ть.
Более молодые рыцари были проворнее и сильнее, да, им не хватало жизненного опыта, они хуже владели оружием, но были горячи и юны, и их расцвет еще маячил где-то впереди, в то время как жизнь друга регента неуклонно двигалась к закату. Его стремление защитить северного юнца, так удачно попавшегося на глаза да еще и похожего чем-то на него самого в юности, было вполне логичным – в рыцаре просыпался отцовский инстинкт. Возможно, через пару-тройку циклов мужчина успокоится, скорее всего, он объездит всех своих женщин, снова побеседует с детьми, и на этом все кончится. Клейс знал, что Тордж, хоть и приносил обет, был тем еще соблазнителем прекрасных дев и, что удивительно, заботливым родителем. Двое его отпрысков уже добились возможности называться оруженосцами и прилежно учились, а младшая из дочерей была красивейшим ребенком – Его Высочество имел удовольствие познакомиться и с ней, и с ее матерью, вдовой каменщика.
Возможно, пока Тордж будет путешествовать, он найдет себе еще пару женщин по дороге, поймет, что на многое способен, и придет наконец в себя. После он снова станет нормальным человеком и перестанет препираться с Клейсом, когда на это у регента нет ни времени, ни желания. Пока единственное, чем мог помочь Его Высочество в этой заведомо проигрышной борьбе сира с возрастом, желанием что-то доказать и увидеть свое продолжение – не позволить тому разрушить жизнь и годы превосходной службы.
Место Торджа временно занял Аквуен. Смелый сир уже пережил этот этап, конец похожей истерии Клейс застал, когда был юнцом и самым молодым советником короля, Гийер и объяснил ему, почему так происходит с приближающимися к порогу старости мужами. Его Величество также рассказал легенду о Дневном Свете – рыцаре, который и стал, как говорят, первым, кто доказал, что семья для прославленного воина обуза, тянущая того на дно. Именно после страданий героя и предательства правителя ради женщины рыцари стали в обязательном порядке приносить обеты.
Сир Аквуен в свое время несколько раз подумывал уйти со службы, но довольно быстро понял, что совершает ошибку. Поначалу Клейсу он казался напыщенным и слишком самоуверенным, тем, кто знает все и обо всех, постоянно делится мнением и советами, при этом не испытывая страха возражать знати. Долгое время верные подданные Гийера не могли найти общий язык, и первым другом для регента стал Тордж. Доверять Смелому рыцарю Его Высочество научился годами позже и ни разу не пожалел об этом. Он привязался к Аквуену и слушал опытного воителя.
– От вашего брата по-прежнему нет вестей? – Лорд вздохнул, и рыцарь понял, что в эту сторону продолжать диалог не стоит. – Все наладится, не стоит горевать. Вы отправили Торджа за милордом Редглассом. Я уверен, что вы и сами все знаете, но посоветовал бы вам лишний раз подумать о том, как доказывать виновность. Про Редгласса ходит множество слухов, но одно, в чем сходятся все, – он хитер и способен придумать, как выкрутиться из любой ситуации. По молодости ему не было равных, не знаю, как теперь. Но говорят, он может провернуть свои делишки так, что вы останетесь виноватым и последуете на плаху вместо него. В последнем я сомневаюсь, но лучше бы подготовиться ко всему.
– Со мной этот фокус не пройдет. Я тоже много слышал про Экрога Редгласса и найду способ побороть его. Тем более что у меня есть несколько свидетелей, один из которых лорд.
– Хочется верить, что у вас все получится. Ваше Высочество, вы…
– Ты снова за свое? – Клейс пребывал не в самом добром расположении духа. Сир это понял.
– Ладно, Твое Высочество, я уже перестал. Не забывай, что Редгласс и о тебе наслышан, он подготовится.
– Я знаю и жду этого.
– Если Редгласс не терзает тебя, тогда от чего ты столь хмур и потерял аппетит? Опять плохо спишь? Если бессонница замучила, то следует применить то, что я советовал… Или не помогает?
– Твой метод бесподобен, благодаря ему я высыпаюсь, словно мне снова пять, я живу в Гринтри, и Аалия рассказывает мне на ночь истории о рыцарях и королевах, чудовищах и морских приключениях. Да, я очень благодарен тебе, мне и правда намного лучше. Уверен, что тебе следует переговорить с лекарями и Гроссмейстером, чтобы они узнали о самом действенном методе борьбы с плохим сном.
– О, этого рецепта заслуживает далеко не каждый. Но ты мне так и не поведал, что может терзать тебя так же сильно, как отсутствие сна. Право, Твое Высочество, ты и без того не выглядишь крепким, а уж если продолжишь в таком духе, то начнешь походить на оголодавшего бедняка, а не на лорда.
– Полагаю, что все и разом. В Ферстленде, да и за его пределами жизнь меняется. И порой мне кажется, что я беспомощен и от меня ничто не зависит. Огромная волна изменений несется на королевство, я барахтаюсь в ней, сбиваю пену, в надежде, что благодаря этому смогу управлять всей толщей воды, но в этом нет никакого смысла. Я лишь создаю видимость борьбы, а на деле же – только подчиняюсь течению.
– И что за перемены ты узрел, пока седлал волну? А еще и горести, которые натолкнули тебя на дурные мысли?
– Мой брат не отвечает, и я не знаю, что с ним и жив ли он. Если нет, Гринтри останется без взрослого лорда на долгие годы, Ласс выступит в качестве наместника, но у него полно и своих дел, а власть его никогда не интересовала. Экрог Редгласс, которого мы недавно вспоминали, вскоре будет казнен. Если его дети причастны к его деяниям и поддерживали отца – а хотя бы двое из них уже взрослые и могли бы править самостоятельно, – то я должен буду наказать и их. Быть может, в качестве главы рода останется новорожденный сын Экрога и бывшей леди Бладсворд, если это мальчик. А если нет, то мне придется еще поразмыслить над этим. И Династии потребуется помощь, так как я не верю, что власть в руках ребенка и молодой вдовы принесет их землям счастье, как и Ферстленду. К тому же в назидание я должен буду забрать часть владений лорда серединных территорий и разделить между Флеймами и Глейгримами. Полагаю, что вернут их обратно Редглассам уже дети, а то и внуки Аурона. Это принесет мне не меньше проблем, особенно с вассалами.
– А еще же и Мортон… Да, нелегко. Что ты планируешь делать с ним, Твое Высочество?
– Лорд Мортон Бладсворд все еще жив только потому, что успел вмешаться в войну до моего приказа и имел благоразумие сбежать к себе и делать вид, что его ничто не касается. Если же слухи о его причастности к Культу Первых и помощи ему оправдаются, то его ждет суд. Но и без этого у него мало шансов выжить – его недолюбливают собственные вассалы, и если его не казнят в Санфелле, то лорды Ветвей или, конечно же, «случайные» разбойники лишат его жизни, как только подвернется шанс. Он сам довел до этого; учитывая вмешательство в войну и распространение слухов – а сидеть молча и тихо он не мог, – я не стану защищать его и каким-либо образом мешать недовольным. Но кто сядет на трон Бладсвордов? Эрин, сестра Брейва, которая изгнана братом за жестокое преступление? Сам Брейв, отправившийся в путешествие? Неизвестно, жив ли он, его сын-бастард мог погибнуть вместе с ним. Эриза теперь леди-жена Редгласса, и только племянник – сын предательницы – может занять место правителя, когда немного подрастет и обучится.
– Но если…
– Я не закончил. На трон севера, как и на восточный, скорее всего, сядет бастард. Рирз, сын Рогора Холдбиста. Два незаконнорожденных правителя среди Великих Династий, да еще и одновременно, – не слишком ли для одного Ферстленда? Но это единственный разумный вариант, в том числе и для того, чтобы точно заручиться поддержкой. Культ доказал, что мне нужны союзники, которых я могу не только призвать, надеясь на их благосклонность и разумность, но и те, которыми можно хотя бы как-то управлять.
– Думаешь, что у бастардов в запасе больше совести и чувства благодарности?
– Разумеется, нет, хотя о благодарности ты сказал верно. Я полагаю, что у них больше чувства страха и осознания, что их положение вновь может сделаться шатким благодаря моим стараниям. Это заставит их быть верными соратниками куда лучше, чем желание отблагодарить добродетеля, тактичность и минимальная совесть, на которую я уже давно перестал уповать.
– А юг?
– Юг… Да, еще и юг. Югом правит глупый мальчишка, Вайткроу, и этим все сказано. Более того, на него, несомненно, влияет северный бастард, но я могу рассчитывать на его помощь потому, что Фейг в первую очередь Форест и моя племянница, а уже потом жена южанина и мать его детей. Меня волнует и то, что юных правителей развелось в Ферстленде слишком много – к ним же можно отнести Глейгрима и Флейма, да и бастард Рогора Холдбиста того же возраста. Про Бладсворда и говорить нечего. Редглассов следует отнести к тому же молодняку, а благодаря стараниям отца они, сидя дома, еще и не получают никакого опыта. Ни один из советников не покажет им настоящей жизни, каким бы мудрым он ни был. Скорее всего, трон займет Харг, которому, насколько я помню, не более девятнадцати. Если же его вина будет доказана, то и вовсе пятнадцатилетний Хэг Редгласс – отвратительный и неуправляемый мальчик с безупречной родословной и отменным здоровьем. Не стоит так сурово смотреть, сир Аквуен, порой я и правда вынужден рассуждать о людях как о лошадях или собаках. При этом я жалею, что обучить животных и приручить их куда легче.
– Нелегко, – протянул Аквуен.
Регент хмыкнул:
– Нелегко? Это еще не все. Вопреки всякой логике и здравому смыслу, несмотря на то что никто не верил, возродился род Дримленсов, и наследник Тормера, Рорри, вернулся. Я был уверен, что мне придется что-то решать с их родом, но временно откладывал это решение. Теперь я понимаю, что не зря. Также я понимаю и то, что не могу быть полностью уверенным хоть в чем-то. Все меняется, друг, слишком непредсказуемо и слишком стремительно. Ферстленд становится совершенно другим местом. Непривычным мне. Незнакомым. И боюсь, что я не успеваю перестраиваться вместе с ним.
– Да, ты прав, Твое Высочество, грядут большие перемены. Мы стоим на пороге новой эпохи, и у тебя есть прекрасная возможность стать тем человеком, который не только будет наблюдать за изменениями, но возглавит их. Тем, кто поможет нам пережить это и приведет в новое время. Я слышал, что раз в четыре-пять сотен лет происходит нечто подобное, и самое главное, найти того, кто сумеет направить людей в нужную сторону.