о сестер бастарда поднимались по лестнице. Кайрусу это напомнило пять ступеней к эшафоту, те самые, по которым он бодро шагал бессчетное количество раз. Здесь же пришлось делать в несколько раз больше шагов, и оттого неприятное сравнение лишь усилилось.
Люди Ивтада и сам бастард провели с Кайрусом почти час. Они завязывали множество узлов, обматывали тело, привязывали веревки от конечностей к столбам. Поначалу палач надеялся, что ему разве что свяжут ноги и руки, дадут нож и уйдут, но такого старания и траты времени он не ожидал. Ему собирались отдать тупой нож, но, чтобы до него добраться, палачу придется распутать множество узлов и выпутаться из части оков.
Ивтад вновь повторил – он проверял то, насколько возможно выбраться, на себе и на двух соратниках. Голдрэт был уверен, что так или иначе Кайрус распутается. Даже если ему потребуется чуть больше времени. На всякий случай одного человека Ивтад оставит дежурить под холмом, чтобы тот присмотрел за палачом, пока сумеет, до того как отправится к Первым на поклон.
Любезные похитители оставили для карающей длани лошадей, собрали седельные сумки, набив их провизией и одеждой, соорудили шалаш с крышей из звериных шкур и листьев, где положили то, что могло промокнуть от дождя. Прежде чем обездвижить, пленника провели к сооружению и лошадям, указали на каждую вещь, убедились, что мужчина сумеет разобраться, и только после взялись за веревки.
Ивтад покинул палача. Первые пару десятков минут, а может, и час, Кайрус мог назвать свое положение терпимым. Пока не заморосил мелкий противный дождь. Но как только культисты начали приводить жертв, слуга Его Величества позабыл обо всех неприятностях.
Темнокожие, разукрашенные не стираемыми дождем и временем рисунками дикари и жители Ферстленда, совсем тощие или, напротив, крупные, бородатые старики, грязные женщины – связанных несчастных жертв выводили по нескольку зараз. Их вели к каменным плитам, а когда на постамент не влезало больше людей, пленникам связывали ноги. В какой-то момент палач понадеялся, что на этом и закончится, но Ивтад отдавал команду, и жертв начинали резать. Кайрус видел, что это не было обычным убийством – культисты наносили множество ран, уродовали лица и выдавливали глаза. Они били жертв палками с металлическими шипами и пинали сапогами, некоторые совали в лица связанным факелы. Люди кричали, хрипели и дергались в оковах, они выли и умоляли, они не могли отбиваться и пытались уползти. При свете только заканчивающегося дня палач мог видеть все происходящее слишком отчетливо.
Кайрус испытывал чувства, которые, как ему казалось, он давно позабыл, – страх и отвращение.
Как только жертвы переставали двигаться, их мучители уходили и отправлялись за следующими и повторяли процесс вновь и вновь. Те, кого повели вторыми, уже понимали, что их ждет, и крики почти не смолкали.
Карающая длань всегда справлялся с делом всей своей жизни, он многое успел повидать и совершить, но в этот раз ему хотелось заткнуть уши и отвернуться.
Оставалось не так долго до заката, когда стражники покинули палача и присоединились к своим собратьям. Последняя группа жертв заняла места, а на до сих пор не запятнанный помост взошел Ивтад. Бастард Голдрэта держал в руках старый манускрипт, с которого он начал читать что-то вроде заклинания на непонятном языке, должного обеспечить призыв. Знакомые слова прослеживались в его речи, у некоторых, кажущихся понятными, были другие окончания, или они имели иные ударения, но названия Династий, произносимые предводителем Культа, были отчетливо слышны и звучали так же, как и теперь.
На последних строках, которые мужчина явно успел запомнить, он отдал письмена помощнику, принял из его рук нож и сделал надрезы на своих ногах и руках. Кайрус не видел, насколько сильными были раны, но бастард продолжал стоять и повторять одни и те же слова. Его народ, в большинстве собравшийся на противоположной от Кайруса стороне, у лагеря, вторил предводителю.
Люди продолжали и продолжали говорить, а быть может, Кайрусу это уже казалось после нескольких десятков или сотен повторений. Эхо застряло в его голове. Солнце почти село, кроваво-красное небо с яркими оранжевыми полосами находилось за спиной Ивтада. Палач успел освободить одну руку, но до ножа ему было не дотянуться – приходилось распутываться пока без помощи лезвия, развязывая узелок за узелком.
Голоса понемногу начали затихать. Культисты озадаченно переглядывались, и лишь Ивтад упорно твердил заученную речь. Не ожидавший ничего, кроме провала, Кайрус не был разочарован. Более всего он мечтал о том, чтобы поскорее сбежать. Убийцу сына, который должен был вызывать лишь чувство ненависти, он скорее жалел. Отчаяние, слышащееся в голосе, когда сын Голдрэта единственный продолжил твердить одно и то же, вызывало сочувствие. Голос предводителя, оставшегося без поддержки, звучал одиноко и тускло.
Палач наконец сумел дотянуться до ножа, но тот и правда оказался слишком тупым. Что с его помощью, что без нее, он мог провозиться еще не менее получаса. Ивтад продолжал болтать охрипшим голосом, а Кайрус исправно рвал веревки, пока вдруг вокруг не начало светлеть.
До рассвета было слишком далеко, факелы не могли гореть так ярко, и палач оторвался от своего занятия.
Свечение исходило от каменных плит, на которых покоились тела жертв и стоял, уже на коленях, бастард. Оно появилось из ниоткуда и становилось ярче и ярче, пока не стало ослепляющим. Кайрус зажмурился, а когда это не помогло, закрыл лицо освобожденной рукой. Мужчине казалось, что даже через ладонь, через все его тело проходит этот свет. Нож выпал из пальцев, палач не знал, как скрыться от ослепляющей болезненной вспышки, и когда он уже был готов выдавить себе глаза, лишь бы это закончилось, свет отступил.
– СМЕРТНЫЕ!
Голос, не похожий ни на один человеческий, был подобен раскату грома. Он проникал в самую душу и звучал не только в ушах, но и внутри, вместе с ударами сердца. Он пронизывал собой пространство и был не менее обжигающим и сводящим с ума, чем свет.
Кайрус с трудом заставил себя разлепить глаза, он ожидал, что ничего не увидит. Предполагал, что никогда уже не сумеет называться зрячим, а когда разглядел происходящее, то не поверил.
В центре между площадками с телами стояло… Существо. Не человек, но и не зверь. Ничто из того, что когда-либо видел палач, ни во сне, ни наяву. Оно было огромным, не меньше двух человеческих ростов, длинным, вытянутым, его лицо чем-то отдаленно могло бы походить на людское, но оно было приплюснутым, с огромными сверкающими глазами без белков и зрачков. Сине-голубая кожа, словно покрытая слизью, светилась, вероятно, именно из-за нее показалось, что наступил ранний рассвет.
Существо развело руками с длинными пальцами, между которых отчетливо просматривались перепонки. Лысая голова с каким-то непонятным отростком, напоминающим гребешок петуха, плавно переходящим на спину, медленно поворачивалась, обводя присутствующих взглядом. Страшнее всего палачу стало, когда эта голова сделала почти полный оборот.
– МЫ УСЛЫШАЛИ ЗОВ.
Существо опустило голову и посмотрело на корчащихся в предсмертных судорогах людей на каменных пластинах. Кровь их и их предшественников стекала по желобам вниз, и постепенно уровень в чаше посредине, рядом с тем местом, где стояло нечто, повышался.
– ВЫ НАС ПРИЗЫВАЛИ. ВЫ ПРАВИЛА НАРУШИЛИ ВСЕ. ВЫ ДОЛЖНОГО ОБРЯДА НЕ ВЫПОЛНИЛИ. Я УМИРАЮЩИХ ДЕТЕЙ НАШИХ ВИЖУ, Я ЧУВСТВУЮ ИХ БОЛЬ И СТРАДАНИЯ!
Призванное существо плавно провело руками в воздухе, и Кайрус вскрикнул. Его тело пронзила боль, словно это его избивали и резали, он чувствовал, будто жизнь медленно вытекает из него. Ощущал, как его кровь, несмотря на отсутствие ран и его местонахождение, стекает по тем желобам в чашу. Палач не понимал, как это возможно, но видел, как капля по капле то, что удерживает его в этом мире, истончается.
Остальные присутствующие культисты, что стояли еще ближе к существу, попадали ниц; стоны и крики вновь застыли в воздухе. Всего через несколько мгновений это прекратилось, а карающая длань не мог отдышаться еще очень долгое время – так ему казалось.
– РИТУАЛ ПРИЗЫВА ДОЛЖНО ПРОВОДИТЬ ДИТЯ НАШЕ, ПОТОМОК ПОТОМКОВ НАШИХ. ТОТ, КТО ЧИСТ КРОВЬЮ, В КОМ ЖИВЕТ ДУХ НАШ. А НЕ ЖАЛКИЙ ПОДРАЖАТЕЛЬ-СМЕРТНЫЙ! ОСКОРБЛЕНИЕ ЭТО ДЛЯ НАС. ОСКОРБЛЕНИЕ И БОЛЬ НАША ВИДЕТЬ СТРАДАЮЩИХ И ПАВШИХ ПОТОМКОВ НАШИХ ПОТОМКОВ. БОЛЬ ПРИ ПРИЗЫВЕ НАШЕМ ЕСТЬ ВСЕОБЩЕЕ ОСКОРБЛЕНИЕ!
Ивтад, который до появления своего долгожданного Первого был самоуверен и не замолкал, теперь не мог раскрыть рта. Кайрус видел, как он упал на колени, с этого расстояния палачу не удавалось рассмотреть лица, но почему-то он догадывался, что его похититель плачет.
– ПРИЗЫВ ВАШ НЕВЕРНЫЙ МЫ УСЛЫШАЛИ. НА ПЕРЕГОВОРЫ ИЗБРАЛИ МЕНЯ, КАК СМЕРТНЫМ БЛАГО ДАЮЩУЮ. КАК БЛАГО ЖЕЛАЮЩУЮ И СМИРЕННУЮ ПОДРУГУ СМЕРТНЫХ. ЕДИНСТВЕННУЮ, СПОСОБНУЮ ВИДЕТЬ И ПОНИМАТЬ ДУШИ ДЕТЕЙ НАШИХ.
Кайрус наконец смог взять себя в руки и продолжить разрезать веревки. Нож ему удалось поднять, тот отлетел совсем недалеко, жаль, что не наточился за это время. Впрочем, теперь это было не столь важно. Мужчина был готов перегрызть путы, чтобы освободиться.
Существо продолжило говорить, и Кайрус, бросив опасливый взгляд, понял, что оно так и не открыло рта. Сомкнутые губы за все время не отодвинулись друг от друга, а голос продолжал как будто бы звучать изнутри. И он принадлежал тому, кто пребывал в ярости, если его интонации были чем-то схожи с привычными человеческими.
– ПРИЗЫВ СПАСЕНИЕМ ДЛЯ ПОТОМКОВ НАШИХ ПОТОМКОВ СТАТЬ ДОЛЖЕН, НО НЕТ БЕДЫ ОПАСНОЙ, НЕ НАВИСЛА ПОГИБЕЛЬ НАД ДЕТЬМИ НАШИМИ. НЕ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ТРЕВОЖИТЬ НАС В МИРЕ НАШЕМ. НЕТ ГОРЯ У ПОТОМКОВ НАШИХ. ОСТАВИЛИ ПОТОМКАМ ПОТОМКОВ НАШИХ МЫ ОБРАЗ ДЛЯ ВЕРЫ, БОГОВ НАВЯЗАЛИ И ОХРАНЯТЬ ОСТАВИЛИ ПРОСВЯЩЕННЫХ. ОХРАНЯТЬ ОТ СИЛ, ЧТО РАНЕЕ НАС ПРИВОДИЛИ К ВОЙНАМ, А ПОСЛЕ И ДЕТЕЙ НАШИХ, ДЕТЕЙ ДЕТЕЙ НАШИХ И ИХ ПОТОМКОВ. И НАЗВАЛИ ТРИНАДЦАТЬЮ, ПО ЧИСЛУ НАШЕМУ, НО ВЫ, ГЛУПЫЕ ДЕТИ НАШИ, САМИ СДЕЛАЛИ ВЫБОР СВОЙ. УНИЧТОЖИЛИ ЗАЩИТУ СВОЮ, ПРОБУДИЛИ ТО, ЧЕГО НЕ СЛЕДОВАЛО БУДИТЬ, ЧТО СДЕРЖИВАТЬ НЕ В СИЛАХ. А НЫНЕ И ДО ПРИЗЫВА ПРОТЯНУЛИ РУКИ СВОИ. БЕДЫ НАД ПОТОМКАМИ НАШИХ ПОТОМКОВ НЕ НАВИСЛО, ОШИБКИ НАВИСЛИ. ОШИБКИ НЕ НАШИ, ОШИБКИ ДУШ И ТЕЛ. ОШИБКИ ПОДОБНЫЕ ИСПРАВЛЯТЬ ПРИЗЫВОМ НЕ НАДОБНО!