Александр Борисович с Олегом Олеговичем спешно провели идеологическую работу, заклеймили Тапка как еретика и душегуба, объявили минуту молчания по злодейски убиенным Спицам. Тут же, чтоб не расхолаживать народ, решили провести и первые войсковые учения. И вот теперь Завадский с Пяткой наблюдали, как Сапог и Сланец учат колёсников штыковому бою.
— Не вскакивай с коляски, не вскакивай, — поучал Сланец пожилого бородатого ополченца, по виду бывшего ара. — Что ты за боец, если ноги подкашиваются. Сидя воюй! Стрельнул и бей штыком как копьём, больше замах будет.
Тут же Сапог изобретал тактику боевого построения на инвалидных колясках.
— Разомкнись! — орал он, и ополченцы шустро крутили колёса, пропуская вперёд второй ряд вооружённых чем попало бойцов. — Бей его, ребята! — командовал Сапог, выкатывая на ополченцев коляску, в которой был укреплён мешок с песком.
По мешку лупили дубинами, лопатами и кололи штыками, а Сланец корректировал:
— Куды ты вперёд вылез, дурья башка?! Прячься за спинку евоного кресла, а не то вскрытый шах получишь, сечёшь?! Как вилка конём, улавливашь?
Тётя Шура учила женщин азам первой помощи при колото-резаных и огнестрельных ранениях.
— Главное, следите, живой он или уже помер. А то бывает, пока мёртвому перевязку закончишь, уже бы двоих спасла.
А за углом целовались Башмак и Аня. Шагатель норовил засунуть руку девчонке в джинсы, но Аня сердито говорила:
— Грех это, не по Инструкции, не гневи Колесо.
— Да нет никакого Колеса, — стонал Башмак. — Сколько тебе объяснять?
— Колеса, может, и нет, а Инструкцию никто не отменял, — резонно возражала Аня. — Вот дедушка благословит, свадьбу сыграем, тогда пожалуйста.
Башмак скрипел зубами, но не настаивал. А Пятка, продолжая индифферентно созерцать суету ополченцев, говорил Завадскому:
— Ты пойми, мы живём на отшибе, свои дела крутим, до Главной Станции нам дела нет. Если бы ты про сыворотку жизни не рассказал, я бы тебя, пожалуй, Тапку выдал.
— Ну, спасибо за искренность, — сдержанно поблагодарил профессор.
— Кушай с булочкой, — так же спокойно ответил Пятка. — Но вот сыворотка, это да. Это такой куш, что можно войнушку устроить и Тапку по соплям надавать. Только ты мне скажи — вот соберём мы войско, да?
— Ну да, — неуверенно сказал Завадский, не понимая, куда клонит собеседник.
— Ага. В Автопарк гонцов пошлём, может, и Казармы нас поддержат.
— Думаю, поддержат.
— Отлично. А как мы это войско на колясках через пески потащим, а? На штурм, так сказать, главных сил противника.
Профессор даже поперхнулся. Такая очевидная мысль ему просто не приходила в голову. Профессор, твою мать, подумал он.
— Можно, конечно, собрать одних шагателей, — продолжал рассуждать Пятка. — Но сколько, ты думаешь, их всего осталось?
— Десятка три, я полагаю.
— Двадцать семь! Не считая меня, Башмака и Тапка. И чтобы их на такое дело взбаламутить, надо всем про сыворотку рассказать.
— Это нельзя! — воскликнул профессор.
— Конечно, — согласился Пятка. — Всем про такое знать совсем не обязательно и даже очень опасно. Но даже если все шагатели и согласятся скопом на Тапка напасть, велик риск, что колёсники числом задавят. Вот и думай, как нам до Главной Станции своё войско перебрасывать.
— Очень просто, — сказала Аня. Вдоволь нацеловавшись с Башмаком, она сбежала от него и слышала конец разговора Пятки и Завадского. — Надо построить воздушный шар. Дед, помнишь, ты мне про воздушный шар рассказывал?
Отчаявшись дозвониться до Соломатина, профессор Науменко срочно взял отпуск за свой счёт и, невзирая на протесты супруги, приказал ей отправляться к тёще в деревню.
— В чём дело, Светлана? — строго спросил он. — Ты же сама мне всю душу вынула, как ты скучаешь по родным рощам и озёрам. Вот и поезжай, отдохни. И непременно сообщи мне, как доберёшься. Но по комму не звони, скинь на мыло. Так надо, я сказал!
Светлана принялась сердито собирать вещи, а Науменко сделал вид, что работает над рукописью. Как только за женой захлопнулась дверь, он отключил коммуникатор и раскинул на столе латексную салфетку персонального компьютера. Вызвал на экран карту резервации, прикинул оптимальный маршрут от Столицы. Ткнул пальцем в вызов такси. А ведь это, пожалуй, хорошо, что у нас со Светкой детей нет, пришло ему в голову, пока ждал ответа диспетчера.
— Экстренное такси, здравствуйте, — улыбаясь, прощебетала миленькая брюнетка.
— Машину класса «люкс», будьте добры, — сказал Науменко. — Улица Лыткина, двенадцать, секция триста сорок пять.
— Транспорт «люкс» строго лимитирован, — нахмурилась брюнетка. — Вы уверены, что ваш социальный статус соответствует вашему требованию?
— Я декан профильного университета, а не хрен с горы! — рявкнул профессор, тряся толстыми щеками. — Я в Мировой Совет двери ногой открываю.
— Какой этаж? — испугалась диспетчер.
— Пятый, — уже спокойнее ответил Науменко. — И не надо шофёра. Я сам поведу.
Он вышел на террасу и в ожидании транспорта принялся разглядывать кубическое здание Храма Единственноподлинной Веры. Величественное строение, воздвигнутое посередине могучей реки, неизменно вызывало в нём чувство глубокого благоговения. К перилам террасы неспешно причалило такси. Науменко удовлетворённо кивнул. «Люкс», как он и заказывал. У машин класса «люкс» была одна полезная в его ситуации особенность — они передвигались в гиперпространстве и поэтому не отслеживались радарным контролем.
Тапок оказался расторопней, чем от него ожидали. Когда в Обсерваторию ворвались вооружённые силы Главной Станции, Завадский так и сказал:
— Я его сильно недооценил. Знал, что не дурак, но не предполагал наличие темперамента, достойного истинного полководца!
— Красиво излагаешь, — как всегда спокойно и негромко, ответил Пятка.
Они заперлись в куполе Обсерватории и наблюдали через трещины в древнем бетоне, как Колёсная Гвардия устанавливает новый порядок. На окраине уже занимался пожар, площадь была завалена трупами и поломанными инвалидными колясками, а неподалёку истошно визжала женщина. Башмак, несмотря на строжайшее предупреждение беречь патроны, всё равно высматривал зазевавшихся гвардейцев и постреливал по ним из охотничьей двустволки. Вот только толку от дроби было не много.
— Тоже мне, полководец, — обиженно сказала Аня. Она очень расстроилась, что воздушный шар теперь неизвестно когда понадобится. — Полководец на коне, а этот на тракторе приехал.
Тапок действительно приехал на тракторе, за которым тянулись волокуши с гвардейцами. Как мастеру Гоше удалось реанимировать древний ДТ-75, много лет ржавевший на окраине Главной Станции, оставалось загадкой. Но когда ополченцы Обсерватории увидели это рычащее, смердящее солярным выхлопом чудовище, они были полностью деморализованы и не смогли оказать сколь-нибудь достойного сопротивления. Тем более что Сапог и Сланец были командированы в Автопарк для агитационной и подрывной деятельности.
Сейчас трактор скромно стоял на краю площади, и позорно бежавшее с поля боя командование ополчением могло вдоволь налюбоваться кровавыми кишками на его гусеницах. Александр Борисович и Олег Олегович усердно молились, тётя Шура материлась, а Башмак, прекратив бессмысленную пальбу, укреплял хлипкую дверь валявшимися под ногами шлакоблоками.
— Это очень удачно, что вы тут ремонт затевали, — сказал он, тяжело дыша.
— Новый алтарь собирались возводить, — пояснил Олег Олегович. — Чтобы как у вас, на Главной Станции.
— Новый алтарь это то, что нам сейчас нужно, — сказал Башмак, и Аня всхлипнула. — И Колесу помолиться, может, патронов с картечью подкинет?
— Вы, я смотрю, помирать, что ли, собираетесь? — раздражённо спросил Завадский. — Так рано пока. Никто нас штурмовать не будет, никому мы не нужны.
— Как это не нужны? — даже расстроился Башмак.
— А так, — пожал плечами профессор. — Тапку не нужна победа, ему нужна война. Он дождётся, когда гвардейцы устанут от грабежа, парочку особо ретивых насильников и мародёров показательно вздёрнет и уйдёт обратно. Я уверен, он даже гарнизона не оставит, чтобы не мешать местным, ужаснувшись увиденным, идти походом на Главную Станцию. Мстить!
— Зубами рвать буду, — равнодушно подтвердил Пятка.
— И Автопарк присоединится, и Казармы с КПП, и воздушный шар не понадобится, на карачках через пески поползут, чтобы кровью отплатить за смерть родных и друзей, — продолжал Завадский. — А Тапок будет поджидать с каким-нибудь новым сюрпризом. Он переиграл нас, добился своего. Маховик войны запущен, и такой войны в анклаве ещё не было.
— Так ты и сам на войне настаивал! — крикнул Башмак. — А теперь не нравится? Вот это вот не нравится?!
Шагатель ткнул пальцем в пролом, указывая на страшный трактор и тела убитых. Профессор подошёл к парню и, глядя ему в глаза, чётко произнёс:
— Локальная операция и геноцид это, брат, разные вещи. Мне не кровь нужна, а установка. С сывороткой у нас появится шанс выбраться в большой мир. Где море и горы. Ты же хочешь море и горы?
— Я хочу, — закивал Башмак. — Мы вон Тапка уже спасли, чтобы море и горы увидеть.
— Не надо было лезть с видеокамерой, надо было меня слушать, — зло ответил профессор и, уже успокаиваясь, добавил: — Учись корректировать планы согласно обстоятельствам.
— Смотрите, — сказала Аня.
Все подошли к пролому в стене и увидели, как вдалеке, там где вовсю уже полыхали пожары, особенно зловещие в надвигавшихся сумерках, толпа людей на инвалидных колясках слушает человека, стоящего на двух ногах и оживлённо размахивающего руками.
— Возмездие свершилось! — доносились отрывочные выкрики Тапка. — Никто не смеет вставлять палки в колёса. Будем безжалостны во имя истинной веры! Колесо проложит колею к лучшей жизни, так последуем новым путём. Сметём с дороги еретиков!
— Ось! Ось! Ось!!! — ревела толпа.