— Во прикольно, — сказал Башмак.
Аня смотрела на него, как будто не узнавая. Башмак смутился под этим взглядом, но тут Светка сказала:
— Держитесь, сядем жёстко.
Они плюхнулись неподалёку от танка Старшего Брата, и в кабину сразу полезли сектанты. Двое грубо схватили Аню за руки и начали выдирать её из кресла.
— Вы чё как эти? — обиженно спросил Башмак и толкнул одного в грудь. Фанатик вылетел в открытую дверцу, а Башмак получил в лицо прикладом автомата.
— Ну всё, — сказал Башмак, брызнув кровью.
В ушах у него шумело, а перед глазами была багровая пелена. Сектанты, успевшие проскользнуть в антиграв, выскочили как пробка из бутылки шампанского и покатились по асфальту. Следом выпрыгнул Башмак и принялся крушить налетавших на него фанатиков. Он бил ногами и руками, хватал за горло, выкручивал суставы, рвал за волосы, пинал, топтал и, кажется, даже кусал. Кто-то прыгнул ему на спину, и Башмак, сделав шаг назад, размазал дурака по борту антиграва. На него накинули сеть, и он, запустив пальцы в ячейки, порвал полимерную нить. Потом он подскочил к бронетранспортёру и стал выдёргивать наружу некстати подвернувшегося ара. У того была настолько здоровенная башка, что застряла в люке, но Башмак всё дёргал его за рахитичные ножки, и ар в ужасе визжал и даже обмочился.
— Хватит, — сказал Старший Брат и выстрелил в Башмака из парализатора.
Башмак повалился, но не потерял сознания. Скрипя зубами в бессильной ярости, он видел, как из антиграва вывели Паркинсона и Соломатина, выкатили коляску с Аней. Потом произошла заминка. Фанатикам пришлось изрядно повозиться, выколупывая Светку из водительского сиденья. Одному она свернула челюсть, другому сломала палец. Ей застегнули наручники на руках и на ногах, бросили на асфальт рядом с Башмаком. А Старший Брат уже с интересом вертел в руках облучатель.
— Это прибор, который даёт вечную жизнь? — спросил Старший Брат. — Из-за которого вы воевали?
— Да, это он, — сказал Тапок. — Его надо вставить в аппарат, он спрятан на Главной Станции. Я покажу.
— Кощунственное изобретение еретиков, — сказал Старший Брат. — Колесо само определит длину колеи каждого. И каждому воздаст по заслугам.
Он легко подкинул облучатель в воздух и навскидку дал оглушительную очередь из АПС. Облучатель сверкнул осколками. Серёжа Соломатин вскрикнул, а Паркинсон закрыл лицо руками. А Башмаку было всё равно. Он смотрел на толпу покалеченных им фанатиков и думал: «Как же так, ведь я не умею ТАК драться? Я ведь их и поубивать мог». А Старший Брат дёрнул бородой в сторону Дома Правительства, откуда сектанты уже выбили охрану.
— Тащите не братьев внутрь, — распорядился Старший Брат.
«Формалисты» подхватили Башмака и Светку и, кряхтя от натуги, потащили их, а следом толкали прикладами Соломатина с Паркинсоном. Перестрелка закончилась, батальон Супогреева блокировал фанатиков в Доме Правительства. С крыши небоскрёба ещё разлетались флаеры с последними жильцами, а Старший Брат уже разворачивал в фойе штаб обороны. Он не собирался сдаваться.
— Вы окружены и будете уничтожены! — кричал в мегафон Супогреев. — Выдайте нам банду шагателей и сдайте оружие. Тогда под конвоем колонна вернётся в резервацию. В противном случае я пленных брать не намерен. Во избежание эпидемии все носители опасного вируса подвергнутся кремации. Можете помолиться, пока подвезут огнемёты.
Башмака втащили в какую-то подсобку, следом швырнули Светку, затолкали Соломатина с Паркинсоном. Стало тесно. Лязгнула дверь железным засовом.
— Виталий Викторович, что со мной было? — спросил Башмак.
— Проявление скрытых способностей, — с трудом усаживаясь на корточки, ответил Паркинсон. — Взрывное увеличение скорости реакции на фоне временного кретинизма. Нейрончики пошалили. Стресс, адреналин, то, сё… Я же говорил: ты клон и ты мутант. У тебя происходит ароморфоз, организм меняется, проявляются новые способности. Интеллектуальные, физические, духовные. Ты homo novus. Об этом мы и мечтали, начиная эксперимент полтораста лет назад. Но спонтанный ароморфоз надо корректировать.
— А для этого нужна сыворотка, — констатировал Башмак.
— В общем, да, — как-то неуверенно ответил Паркинсон.
— Я теперь стану типа суперменом-кретином?
— Типа станешь.
Они замолчали. Громко пыхтела Светка, пытаясь просунуть задницу через скованные за спиной руки. Серёжа ей помогал. Аня сидела с закрытыми глазами. Ей опять было плохо. Башмак размышлял над словами профессора. Что-то в них не сходилось. Что-то опять темнил дорогой родственник.
— Виталий Викторович, — позвал Башмак. — А почему в резервации не происходит ароморфоз?
На этот раз профессор долго молчал, шамкал губами, часто моргал и наконец с виноватым видом принялся рассказывать:
— Я молчал, потому что не был уверен. Я и сейчас до конца не уверен, но мне кажется, что эксперимент, начатый нами много лет назад, никогда не прекращался. Кое-что я понял совсем недавно, когда мы наведывались в резервацию. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Труба, по которой ты ползал, это система охлаждения огромного разгонного кольца. Синхрофазотрон, или я не знаю, как это называется, я не физик. Ускоритель частиц. Генератор поля. Это гигантское сооружение под бункером, в котором обитают «формалисты». Видимо, все эти годы они поддерживали работу агрегата, наверняка сами не понимая, для чего это нужно. Поэтому у фанатиков культ Кольца. А значит, как я понимаю, над резервацией постоянно висит энергетическое поле, которое и определяет степень мутаций и их направление.
— Значит, взаимодействие этого поля и сыворотки позволит получить новую породу людей?
— «Породу», — скривился Паркинсон. — Новый биологический вид. Новый эволюционный скачок.
— Но ты же не стал суперменом, хотя был одним из первых, кто испытал на себе действие сыворотки?!
— Я не мутант, — коротко ответил профессор.
— А почему на большой земле квадратники не построили себе подобный ускоритель и, получая от старых Спиц сыворотку, пусть даже в ограниченных количествах, не поставили на поток производство собственных суперменов?
— Ты их Квадратуру Куба читал? — спросил Паркинсон.
— Подсовывали несколько раз, — ответил Башмак. — Та же самая Заповедная Инструкция, только навыворот.
— Ещё бы, — хихикнул Паркинсон. — И Заповедная Инструкция, и Квадратура Куба это моя дипломная работа по экспериментальной социологической лингвистике. Вот сам и посуди — как это они могут у себя в квадратном мире какие-то кольцеобразные установки строить? Этого никак нельзя допустить, это же потрясение всех основ и ересь. Да и кому нужны эти супермены? Суперменов, знаешь ли, иногда очень трудно контролировать. Вот сыворотка другое дело!
— Мне плевать на планы квадратников, — сказал Башмак. — Скажи одно — если мы вернёмся в зону действия этого твоего аномального поля, Аня будет жить?
— Наверняка, — сказал профессор.
— Даже без сыворотки?
— Да. Но ходить, думаю, больше не сможет. А ты вновь станешь обычным шагателем. А я обычным стареющим маразматиком.
— Понятно.
Башмак задумался, а потом спросил Соломатина:
— Серёжа, давно хотел тебя спросить, почему ты нам помогаешь? Ведь убить могут.
— Когда вас уже один раз убили на моих глазах, я, знаешь ли, очень расстроился, — сердито ответил Соломатин. — И я очень не хочу, чтобы вас снова убили.
— Я понял, — сказал Башмак. — Света, а почему ты с нами?
— А с кем же ещё? — удивилась Светка. — С папой, что ли? Я ему, козлу, такого наговорила, что теперь он меня саму в карантин упечёт. На излечение. С него станется.
— Очень хорошо, — сказал Башмак. — Значит, мы все отправляемся в резервацию на постоянное место жительства. Никто не против? Тогда, Серёжа, постучи, пожалуйста, в дверь. Скажи, пусть своего главного зовут, бородача этого. Скажи, я знаю, как ему без кремации в резервацию вернуться.
— Это нехорошо, полковник, — сказал Науменко, — мы так не договаривались.
— Не забывайте, что если бы не мы, — добавил Остяков, — кое-кто и сейчас прозябал бы в гарнизоне, затерянном в бразильской сельве.
— Ребята, — дружелюбно осклабился Супогреев, — не сердитесь. Сами же видите, обстоятельства изменились. Мне теперь как-то глупо довольствоваться постом министра обороны.
— Но раньше это вас почему-то устраивало, — продолжал горячиться Науменко.
— Раньше вас никто не бомбил, — жёстко сказал Супогреев.
— Никто же не знал, что этот фанатик окажется таким прытким! — воскликнул Остяков. — Мы с его помощью надеялись всего лишь дестабилизировать обстановку. Во время переговоров по рации он казался вполне вменяемым партнёром.
— Признайте, он вас переиграл, — сказал Супогреев. — Из ваших переговоров он узнал о полной небоеспособности Столицы. И атаковал. Молодец, достойный противник. А вас, ребята, надо повесить за государственную измену.
Супогрееву не понравилась собственная формулировка, он задумался на мгновение и добавил:
— Нет, отставить. Повесить за шею, обвинив в государственной измене. В сговоре с потенциальным противником. Вот так. И может быть, я это ещё сделаю.
Остяков с Науменко поняли, что он не шутит, и зажались в креслах боевого флаера, в котором проходило совещание. Они очень нелепо выглядели в своих дорогих костюмах, при галстуках и в туфлях, измазанных глиной. Супогреев усмехнулся и крикнул в открытую дверку:
— Каршев! Огнемёты доставили?
— Никак нет, товарищ полковник! — послышался приглушённый голос ординарца. — Ждём с минуты на минуту.
Супогреев вальяжно откинулся на водительском сиденье и, с интересом разглядывая мегафон, который вертел в руках, спросил через плечо:
— Вы ему наболтать много успели? Этому Старшему Брату или как там его? Расположение административных центров Столицы, где станции гравитационного транспортного контроля, энергетические узлы? Выкладывайте, а то ведь и правда подвешу. Могу и не за шею, могу за яйца. Давай, профессор, ты же помнишь, рука у меня тяжёлая.