Он подходил к Главной Станции, привычно шагая по плотному песку, интуитивно обходя зыбучку, напевая тихонько старую шагательскую:
Все пески прошёл в лаптях обутый,
Ахтам контрабанду приносил,
Дул с песков мне в рожу ветер лютый,
Стражник после рожу эту бил.
Приморили, Спицы, приморили,
Загубили молодость мою.
Золотые кудри облетели,
Знать, по краю Обода хожу.
Его встречали. Завадский стоял, засунув руки глубоко в карманы плаща, глядя исподлобья. Тапок улыбался, положив руку Ане на плечо, она не возражала. Серёжа Соломатин старательно смотрел в сторону, а Светка, сделав небольшой шаг навстречу, едва заметно кивнула. Неподалёку в луже крови лежал Пятка. Александр Борисович двуручно осенял приближающегося Башмака Ободом Колеса. И сразу два ахта спешили запечатлеть с натуры исторический момент.
Башмак заговорил первым:
— Скажи, профессор, почему станцию построили именно в этом месте? Бункер, ускоритель, система охлаждения — это всё единый комплекс, верно? И коммуникации тянутся далеко за пределы резервации. Это целая сеть, наверняка есть ещё зоны выхода модифицирующего поля. А всё население анклава изначально были подопытными кроликами. На кого ещё сейчас влияет чудесное сочетание сыворотки Завадского и загадочного излучения — на Мировой Совет? На Временное Правительство или на всю Столицу сразу? Эксперимент никогда не прекращался, просто у нас что-то пошло не так, верно, профессор?
— Эксперимент не прекращался и не прекратится, — устало сказал Завадский. — Теперь-то ты должен понимать такие простые вещи. А на ком он ставится — какая тебе разница? Главное, суметь правильно воспользоваться результатом. А для этого надо спешить. У нас очень мало времени и очень много работы. Так что присоединяйся и пойдём посовещаемся. Кое-что надо обсудить.
— Пойдём, Башмак, — крикнул Тапок, — чего уж там!
А Светка незаметно подмигнула.
— Ну, привет, надстоятели, — сказал тогда Башмак.
— Привет, — сказала Аня.
— Здравствуй, папа! — сказал Светка, войдя на кухню.
— Здравствуй, дочка, — сказал Зигмунд Евграфович и поставил на стол вторую чашку. — Давно не виделись.
— Не так уж и давно, — усмехнулась Светка. — Но ты прав. Кажется, что прошла целая вечность.
— Вернулась?
— Вернулась.
— Как там в анклаве дела? — с деланным равнодушием спросил Зигмунд Евграфович, наливая чай. Руки его слегка тряслись.
— Хорошо, — ответила Светка. — Все живы, здоровы, вертикальный прогресс активно налаживают. Ты почему на кухне чаёвничаешь, не в кабинете, как обычно?
— Подать некому, прислуга разбежалась, — пожаловался Зигмунд Евграфович. — И получается у них? С прогрессом?
— А как же! Увеличилась производительность труда, растёт рождаемость, про коляски все забыли, ногами ходят. У них там теперь одни шагатели.
— А эликсир? — уже не скрывая напряжения, спросил Зигмунд Евграфович. — Производят?
— Конечно, — сказала Светка. — В промышленных масштабах. Только никому от этого ни счастья, ни покоя.
— Но ты же принесла папе эликсирчика? — спросил Зигмунд Евграфович. — Хотя бы одну ампулку. Ведь принесла?
Светка молчала. Она читала в комме только что раскодированное сообщение: «Привет, надстоятель. Инструкции по организации резидентуры во вложенном файле. Первоочередная задача по-прежнему — вербовка членов Временного Правительства. Особенно нас интересуют Науменко и Остяков. Стратегический интерес прежде всего в сфере деятельности Супогреева. Внедрение своего агента в его окружение является магистральным направлением деятельности резидентуры. Удачи в работе. Во имя Параллельных Линий, единых в своём Непересечении. Главная Станция, год Первый от обретения Благодати».
Конец второй книги