Пояснения не требовались. Со свойственным всем юношам максимализмом Андрей рвался на войну. Словно на его долю не хватит сражений и сопутствующей грязи.
– Папа, ты сам говорил: во время войны первейшая обязанность мужчины – воевать, – сразу объявил сын.
– Но не единственная, – поправил я. – Кто-то обязан хлеб растить, всякие изделия производить, перевозить потребное в нужные места… Страной управлять, в конце концов, смену готовить, учиться… Жизнь продолжается, невзирая на отдаленный военный грохот.
– Папа, я буду военным. Как ты.
Вспомнился анекдот про дедушку-генерала и внука. «А маршалом стану?» – «Нет, у маршала тоже внуки имеются». Мой-то – сын фельдмаршала, и по здешним нравам и меркам изначально претендует на высшие посты в армейской иерархии – с согласия всех и каждого. Осталось повзрослеть, попутно проходя все положенные должности. Петр учредил правило – дабы никого не производить в офицеры до тех пор, пока не усвоит солдатскую науку. Никаких назначений по давности рода, как зачастую было перед тем, да и еще продолжается во многих, если не во всех, странах. Учеба в Корпусе за службу считается. Они там на положении солдат. Как командовать и распоряжаться людьми, если сам ничего не умеешь?
– Будешь, несомненно. Собственно, военный ты уже сейчас, – я полюбовался чадом. Фигура полностью не сформировалась, однако плечи достаточно широки, движения – гибки, а возраст – как раз тот недостаток, который проходит сам по себе.
– Потому я не собираюсь сидеть в стороне. Может, ты забыл, но я состою в штате лейб-гвардии Егерского полка. И все артикулы знаю, и прочее.
– Состоишь. Но все равно в бой тебе пока рано. Подожди хотя бы до шестнадцати. Есть в науке воинской понятие резерва. Пока есть резерв, все шансы на победу у тебя. Вот ты и такие же, как ты, и являетесь резервом. Война редко идет одну кампанию. Сейчас будет, так сказать, разминка, проба сил. Противник нам достался опытный, в людях недостатка не испытывает. Разобьем одну армию, появится другая.
В моей истории с турками всегда обстояло именно так. Блестяще выигранные сражения, а на следующий год появлялась другая армия, и все повторялось. Во всяком случае, год длилось лишь освобождение Болгарии, все прочие войны продолжались гораздо дольше. Да хотя бы одна территория чего стоила! Турецкая империя вольготно раскинулась на трех континентах, и пока еще отнюдь не пришла в упадок.
– Все равно. Папа, я не хочу, чтобы обо мне думали лишь как о твоем сыне. В конце концов, цесаревич вообще наследник престола, а вы же брали его с собой на войну! Я не говорю про Марата. Он был в моем возрасте.
Я прекрасно понял, зачем Мэри позвала меня. Сама она с моим отпрыском справиться не могла. Главное – не знала, надо ли справляться? Время инфантильных сорокалетних мальчиков еще не наступило, и представители сильной половины человечества взрослеют рано. Александру в битве при Неве было лет двадцать. По грядущим временам он был бы еще курсантом, раз военный, или студентом, если гражданский. А уж до вершин власти карьеру делают десятилетиями… Почему не начать службу сейчас? Все-таки не простой человек, дворянин, князь, обязан поддерживать славу рода. Даже если является вторым по времени его представителем.
Но ведь совсем еще мальчишка… Пусть ловкий, подготовленный, с чувством ответственности, да все равно дури в голове еще много. Обязана быть в силу возраста.
– Там мой полк, – окончательно добил меня Андрей. – Не могу же я его бросить во время войны!
Полк – это святое.
– Ладно. Можешь собираться. Но если хоть одно самовольничанье – при всех уши надеру и отошлю домой.
Опять вспомнилась девушка. Да что это такое? У меня прекрасная супруга, дети, дела, в конце концов, а я маюсь какой-то фигней! Сын прав – во время войны мужчина обязан воевать…
Ехали мы быстро. Чуть дальше от моря снег еще не думал таять. Сани легко скользили по дороге. Целый обоз саней. Вместе со мной ехали Петр со своей новой пассией да еще неизбежные в таких случаях свита и охрана. Во время войны поневоле приходится прибегать к некоторой осторожности. В центральной России все нормально, однако на юге может случиться всякое. Какой-нибудь заблудившийся татарский отряд, остатки тайных сторонников Мазепы, да мало ли что еще? Пусть никаких сведений о безобразиях у меня не имелось, я предпочитал перестраховаться.
Лошади вдоль пути были подготовлены заранее, остановки мы делали лишь на ночь, а иногда неслись сутки напролет, так что в Таганрог явились без каких-либо задержек.
Мыслями я был уже на войне. Лишь раз вспомнился наш последний разговор с Юриком.
– Послал я ту компанию обратно. Нечего им у нас делать. Таких искателей легких заработков столько… За этими кто-то стоит, но даже это неинтересно. Так что, извини. Да и девица твоя…
– Какая она моя?
– Ну, ты же на нее такими глазами смотрел… Пойми, Сергей, для нее ты просто человек, чьим положением следовало бы воспользоваться. Я серьезно. Подумай сам. Тебе не обидно?
– Я понимаю, – после краткого раздумья был вынужден согласиться я. – Приближенный к императору, князь, фельдмаршал, богач… Можно поулыбаться в расчете на…
Юра не сводил с меня пытливого взгляда, и я дополнил.
– Считай, что с моей стороны была блажь. Седина в бороду и прочее. Так, мимолетное бессмысленное увлечение. Которое не нужно в первую очередь мне самому. Все прошло. Ладно. Проехали. Спасибо тебе.
– За что, Командор?
– За понимание.
И я дружески ткнул его в плечо. И удостоился такого же тычка.
Флот уже готовился к грядущей навигации. Припасы были собраны, корабли подготовлены к сплаву, едва сойдет лед. Кое-что добавилось. Парусники строятся гораздо быстрее грядущих железных красавцев. Разумеется, лес вновь был большей частью сырой, вечно не успеваем его сушить должным образом, ну так известно: Россия.
Дожидаться таяния мы не стали. Часть эскадры с осени находилась у Азова, а здесь были так, даже не основные силы, а ее тылы. Однако сам факт подобной зимовки лучше любых слов убеждал Петра в минусах подобного базирования морских сил. Если государя вообще надо было убеждать. С его фанатическим отношением к морю он сам старался убедить кого угодно в необходимости ближних и дальних вояжей по волнам.
Впрочем, Азовское море в северной части тоже встретило нас льдом. Но уже начинающим подтаивать. Так что к Крыму пришлось ехать сушей, к немалому огорчению самодержца. Однако ждать было бы еще тяжелее. Основной армии надлежало переждать неизбежную распутицу и выступать в поход на супостата, и Петр твердо желал поспеть и туда. Да и мое присутствие на основном театре боевых действий тоже не являлось бы лишним в силу звания и должности. Однако полуостров был лишь недавно завоеван, и его тоже необходимо было отстоять, доказав, чей он с недавних пор. Мы же не в гости пришли, отныне здесь мы теперь хозяева. В общем, как всегда – надо быть одновременно в самых разных местах. Хорошо быть каким-нибудь обычным полковником. Делаешь спокойно порученное дело, а за общее положение разве что душа порою болит.
В степях Причерноморья уже приходилось быть осторожнее всерьез. Но с нами двигался теперь помимо конвоя целый казачий полк, а это в случае встречи с кочевниками – сила. Да и не попалось нам никого по дороге. Вернее, по бездорожью. До сих пор никто так и не удосужился проложить хотя бы некоторое подобие пути. Для конного да в степи нет дорог, одни пресловутые направления.
У Перекопа нас ждали. Разумеется, свои. За зиму татары порядком присмирели. Настоящие буйные все еще странствовали вне своих земель, оставшиеся были порядком сбиты с толку собственными муфтиями, да и присутствие русских гарнизонов не располагало к открытым выступлениям. Нет, случалось гадили по мелочам, нападали на одиночек, только каждый раз получали отпор уже от ближайших частей. Крупные города – ладно, считавшиеся здесь крупными – были нами заняты, а обыкновенные декхане, или как здесь зовут крестьян, особой перемены власти не почувствовали. Если не считать пропажи ушедших в набег. Теперь наш путь лежал прямиком в знакомую по давним делам Кафу. Как военный порт она ничего особого не представляла, тем не менее особого выбора у нас тогда не имелось, и та часть флота, которая осталась в Крыму, пока базировалась здесь. Турки тоже взяли на зиму передышку, в море не объявлялись, и зимовка прошла относительно спокойно.
Надо было видеть радость Петра, когда он ступил на борт флагмана! Корабли были не очень хорошими, все-таки строились они вдали от моря и их приходилось еще сплавлять по реке, но это были корабли. Мы не успевали многое в том году, однако сумели хотя бы подготовиться к этому. В оставшееся до конца навигации время мы перебросили в Керчь рабочий люд, припасы, даже кое-какие материалы. Моряки хорошо поработали в качестве перевозчиков, раз собственно сражений на их долю выпало немного. Но главная задача флота отнюдь не в морских баталиях, а в прикрытии флангов, обеспечении коммуникаций и в прочем, без чего не бывает победы.
Теперь дело осталось за малым. Правда, пришлось целых три дня ждать установления погоды. Как назло, Черное море разродилось штормом, и выходить из порта стало нежелательным. Ладно хоть, не ураганом. В будущем, которое в таком виде здесь не наступит, налетевший ураган утопит в Балаклавской бухте немало кораблей интервентов. А шторм в порту не так и страшен.
Наконец успокоилось. Стоял самый конец марта, и в центральной России только наступала весна с ее таянием снегов. Здесь же уже было довольно тепло, градусов под двадцать. Днем. Фактически лето. Медлить не имело смысла. Эскадра погрузила все необходимое и всех необходимых и устремилась в море. Идти было недалеко. Вдоль берега не заблудишься, только знай меняй потихоньку галсы.
Ахтиарская бухта встретила нас тишиной. Здесь уже давно никто не жил, и оно тоже было к лучшему. Петр вступил на берег с видом победителя, огляделся, а Сорокин уже подробно показывал монарху на месте, где и что будет стоять в самом ближайшем будущем и что появится здесь чуть погодя. Пока же солдаты и матросы вместе с рабочими деловито выгружали припасы, устанавливали палатки, некоторые команды немедленно занялись оборудованием батарей. Как тех, что должны были прикрыть грядущий город с моря, так и тех, которые предназначались для защиты с сухого пути. Все первоочередное было уже намечено, а кое-что и размечено. Оставалось построить. Вечером мы отдыхали да обустраивались пока по-походному, а ранним утром Петр торжественно заложил первый камень и изрек: