– Я чуть не подох, – бормотал Александр, пытаясь стащить с меня платье, причем сверху вниз. – Думал, не доживу!
Я обнимала его, впиваясь в его рот, уворачиваясь от его рук, краем сознания понимая, что платье рвать не следует…
Ночью я забылась в коротком глубоком, как обморок, сне. И увидела кошмар…
Черно-белый. Бодрствующие где-то на задворках сознания рецепторы понимали всю условность происходящего, но общее впечатление – мрак и ужас.
Женщина беззвучно кричала, запрокинув лицо. Я видела тонкую беззащитную шею, разбросанные в стороны руки, разлетевшиеся волосы – ее словно отнесло взрывом, эпицентр которого находился рядом со зрителем – со мной, и с силой ударило в стену. Я видела, как на долгий миг замерло ее тело, прилепившись к стене, потом последовал черный провал. В следующем кадре ее тело медленно сползло на пол… Сползая, тело сложилось пополам, как у тряпичной куклы, коснувшись пола сначала руками, потом согнутыми коленями, потом неловко упало лицом вниз…
Кроваво-красное пятно в черно-белом негативе сцены светилось на стене… Пятно медленно расплывалось вокруг головы… Во все стороны потянулись кровавые метастазы… как терновый венец…
И тут включился звук. Шаги. И пауза. Человек склонился над женщиной на полу, рассматривая ее с высоты своего роста. Присел на корточки, скрипнула половица, протянул руку… Картинка затуманилась… Я видела ее тонкое запястье в его руке… Его тень… Томительное безмолвие… Наконец он распрямился, обошел женщину… На миг картинка потемнела, словно мужчина заслонил спиной объектив… и спустя секунду до меня долетел слабый звук захлопнувшейся двери…
Женщина на полу повернула голову – и я с ужасом поняла, что это Стелла. Она, улыбаясь, смотрела на меня…
…Я кричала, захлебывалась собственным криком. Александр тряс меня за плечи. Лицо у него было испуганное.
– Что? Ксенечка, что? – бормотал он. – Успокойся, это только сон. Просыпайся!
Я сидела в постели, обхватив колени руками, задыхаясь, всхлипывая, захватывая воздух открытым по-рыбьи ртом. Растерянный Александр гладил меня по голове и плечам.
– Успокойся, – повторял он. – Пожалуйста.
– Это Стелла, – произнесла я с трудом. Горло мое сдавила судорога.
– Где? – спросил он, впиваясь в меня взглядом.
– Там, – ответила я, – на полу…
– Где на полу? Ксенечка, что ты видела?
– Я видела Стеллу… И кровь… везде…
– Что там произошло?
– Он ударил ее… кулаком в лицо…
– Кто?
– Не знаю… Он убил ее!
– Ксенечка, успокойся! – Он слетел с кровати, принялся натаскивать на себя джинсы. Запрыгал на одной ноге. – Пойдем!
Меня колотил озноб. Зубы противно стучали. Я бессмысленно смотрела на мечущегося вокруг меня Александра и вдруг почувствовала, как стены комнаты медленно поползли в сторону. Кажется, я потеряла сознание…
Пришла я в себя от холода. Мокрое полотенце лежало на лбу, окно было открыто, впуская холодный, уже осенний ночной воздух. Одуряюще пахло кофе. Александр сидел рядом со мной на постели, одной рукой приподнимая меня с подушки, другой поднося чашку к моему рту.
Кофе был горячий и очень сладкий. Я фыркнула от смеха, представив, как он кладет в чашку четыре ложки сахару, и закашлялась…
– Позвони ей, – сказал Александр, убирая пустую чашку.
– Она не отвечает уже две недели.
Он пристально уставился на меня, но ни о чем не спросил.
– Поехали! – Он встал и протянул мне руку.
– Отвернись! – сказала я, неловко сползая с кровати.
Уже в прихожей я вдруг вспомнила, что у меня есть ключ от квартиры Стеллы. Она принесла мне запасной, после того, как однажды захлопнула дверь и пришлось вызывать пожарников. Я застыла, вспоминая, где ключ. Пустая голова не могла удержать ни одной мысли. В глазах все еще было темно. Я стояла, прислонясь плечом к стене, боясь смотреть вниз, чтобы не упасть. В серванте, в «золотом» кофейнике! Я пошла назад в комнату, цепляясь за стены, – ноги не держали меня. Часы показывали четыре.
Александр, не спрашивая, набрал код на пульте двери в подъезд. И я мельком отметила, что он еще помнит цифры…
Нам долго никто не открывал. Он нажимал на кнопку звонка снова и снова. В глубине квартиры мелодично тренькало, и наступала тишина. Он взял у меня из рук ключ, нетерпеливо вставил в замочную скважину, повернул. Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Слабый свет падал в прихожую с лестничной площадки. Сквозняк смахнул с вешалки красный шарфик. Он плавно опустился на женщину, лежавшую вниз лицом на полу, как раз на замысловатый, белый, нарочито небрежный иероглиф на черном шелковом халате… Скрюченные пальцы, согнутые колени… Пряди волос черным нимбом вокруг головы…
…Мы стояли у порога неподвижно, молча. Александр – подавшись вперед. Я вдруг почувствовала, как подступает к горлу дурнота, и, упершись ладонями в стену у двери, стала хватать ртом тяжелый воздух квартиры. Вышло только хуже – в следующую секунду меня словно переломило пополам и стало мучительно выворачивать наизнанку, разрывая и сжигая гортань, грудь, желудок…
Глава 17Капитан Астахов
Я сидела на диване в гостиной Стеллы совершенно отупевшая от увиденного. Александр куда-то звонил, бесшумно передвигаясь по квартире. Он усадил меня на диван, уведя из прихожей, и больше не смотрел в мою сторону, как будто я была здесь совершенно посторонним предметом. Я слышала его приглушенный голос, шаги, звуки льющейся из крана воды на кухне.
«Не может быть… не может быть… не может быть», – думала я. «Мо-жет, мо-жет, мо-жет!» – бархатно гудел маятник больших старинных часов в углу, мотаясь туда-сюда. В моей бедной голове не укладывалось, что это Стелла лежит на полу в прихожей… в своем японском халате с «иероглифом счастья и долголетия», как объяснила продавщица при покупке. Она лежит, а мы ничего не предпринимаем… Я забилась в угол дивана, Александр ходил бесшумно, как зверь в клетке. Мне казалось, я жалею Стеллу не потому, что она умерла – это еще не отпечаталось в моем сознании, а потому, что она лежит на холодном полу, такая одинокая и несчастная. И самое ужасное то, что ей уже все равно. Ей больше не нужны разбросанные в прихожей черные атласные домашние туфельки, белый шелковый плащ на вешалке – предмет гордости, сумочка от Черутти, купленная в Италии за баснословную сумму. Ничего ей больше не нужно. И нет для нее больше ни страха, ни боли…
Страх! Господи, как же ей было страшно умирать, думала я. Она видела своего убийцу, отшатнулась от удара… упала, подогнув колени, на пол. А он присел на корточки рядом и взял ее руку… Он не поднял Стеллу, не перенес на диван, не позвал на помощь… Почему? Понял, что она умерла? Или сделал то, что собирался, – убил? И проверял, жива ли. После чего поднялся и ушел, а она осталась…
Я слышала, как открылась дверь, впустив людей. Квартира наполнилась шумом голосов и шагов. Защелкали фотокамеры. Ко мне по-прежнему никто не подходил. Голоса бубнили в прихожей. Александр объяснял им что-то…
Я не знаю, сколько прошло времени. Кажется, я уснула. Проснулась, когда кто-то дотронулся до моего плеча. Я отшатнулась, рука моя инстинктивно прикрыла лицо.
– Ксения, – позвал Александр, – проснись. Это капитан Астахов, ты с ним уже знакома. Он хочет поговорить с тобой.
Капитан Астахов в расстегнутом плаще, который он так и не снял, в синей футболке и джинсах, растрепанный и невыспавшийся, стоял рядом с ним, внимательно и безрадостно меня рассматривая.
– Доброе утро… – начал он и поперхнулся. – Сколько лет, сколько зим, – сделал следующую попытку. – Я знал, что мы встретимся. – На физиономии его было написано: «Опять вы путаетесь под ногами? Опять вляпались неизвестно куда?» – Поверьте, мне очень жаль… – продолжал он. – Я знаю, что… – он не произнес слово «покойная», готовое слететь с языка. – Я знаю, что Стелла ваша подруга… Вы можете говорить? – Он повернулся к Александру: – А ты, Сашок, сделай нам кофе! Иди-иди, – добавил он, видя, что Урбан колеблется. – Я не съем твою приятельницу.
– Могу, – ответила я, спуская ноги с дивана и приглаживая волосы.
– Саша сказал, что вы видели… сон.
Последнее слово он произнес почти с отвращением. Его натура воинствующего материалиста бунтовала против дурацкого фарса, в котором он вынужден был участвовать.
– Можно поподробнее? Как это случилось и что вы видели?
– Я видела, как… Стелла отшатнулась…
– Что значит, отшатнулась?
– Ее ударили в лицо, очень сильно…
– Вы видели, как ее ударили? – перебил он.
– Нет. Я видела, как она отшатнулась… видимо, от удара… запрокинула голову… ударилась затылком о стену… – Передо мной снова возник раскрытый в крике рот Стеллы, ужас в глазах… взметнувшиеся волосы… – И упала на пол… – закончила я.
– Вы видели того, кто ее ударил?
– Нет.
– Но он был там? Вы слышали что-нибудь?
– Треск паркета… – пробормотала я, вспоминая.
– Он ходил?
– Нет, он присел на корточки.
– Зачем?
– Он взял ее за руку.
– Зачем? – повторил капитан.
– Проверял пульс… наверное… Не знаю!
– Как выглядела его рука?
– Обыкновенно…
– Это была рука… чья?
Я смотрела на него, не понимая, чего он от меня хочет.
– Мужская? – уточнил он. – Или…
– Да.
– Откуда вы знаете? Вы же не видели человека.
– Большая, с сильными пальцами… мужская. Я видела не очень ясно.
– Что-нибудь особенное запомнили? Примету какую-нибудь. Шрам, пятно, сломанный ноготь? Перстень?
Я помотала головой – нет.
– Манжет, запонку? – продолжал он. – Какого цвета рубаха?
– Я не видела, – ответила я. – Только руку… Часы!
– Какие?
– На черном ремешке.
Капитан хмыкнул. Молча смотрел на меня, словно прикидывая, о чем еще спросить.
– Что было потом?
– Я проснулась… Саша разбудил меня, потому что я кричала. И мы сразу поехали к… сюда.
– То есть все, что вы видели, – это как она отшатнулась, ударилась о стену и упала. И руку мужчины…