Оставшиеся два манипулятора продолжали борьбу с Энквеном, на которую их толкнул капитан. Борьбу явно неравную: ведь они в целях самосохранения не могли применить главное свое оружие — лазерный луч, в то время как Энквен использовал во всем блеске полный арсенал приемов, разученных в Зеленом городке.
Предпоследний из манипуляторов погиб, перешибленный надвое страшным ударом Энквена. Но при этом Энквен немного замешкался, отрывая запутавшиеся щупальца врага. Промедление было мгновенно наказано. Последний оставшийся невредимым манипулятор — тележка с шестью щупальцами — встал на дыбы и плашмя опрокинулся на Энквена. Прежде чем Энквен, ослепший на миг от ярости, сумел сориентироваться, манипулятор обвил щупальцами его конечности. Энквен как подкошенный рухнул на металлический пол отсека. Манипулятор, не теряя времени, обвил вокруг робота еще несколько щупалец. Теперь Энквен был беспомощен, как младенец или как капитан.
— Капитан! — услышал Икаров его крик. — Берегись манипуляторов: они вышли из строя…
Между тем последний манипулятор продолжал действовать по программе, никак не отреагировав на гибель своих собратьев. Он бережно и ловко намотал на Энквена кислородный змеевик, лишив робота способности двигаться, взвалил огромный кокон на собственную платформу и поспешно направился к выходу, в то время как Энквен продолжал отчаянно сигналить, предупреждая капитана о новой опасности.
Икаров, не отрывавший глаз от экрана, содрогнулся, представив вес кокона с Энквеном.
Между тем, оставив свою барахтающуюся ношу в безопасном месте, манипулятор вернулся в аннигиляционную рубку. Одним гигантским прыжком покрыл он расстояние до пульта ускорений. В памяти манипулятора не хранилась система регулировки двигателей «Пиона» (это было ни к чему), но он получил от капитана подробные инструкции. «Не дай бог, что-нибудь перепутает», — подумал Икаров, следя, как победитель колдует у пульта. Последнее, что успел заметить капитан, — это целый океан пламени, вдруг затопивший экран внешнего обзора.
«Пион» из последних сил продолжал борьбу, карабкаясь по крутой спирали.
Так же трудно выкарабкивался капитан из глубокого обморока. Он не может, не имеет права терять сознание. И капитан продолжал направлять действия белковых, в то время как автоматика корабля в условиях искривленного пространства оставалась мертвым грузом.
Это была пытка, длящаяся вечность. Тело онемело, капитан перестал его чувствовать. «Конец», — мелькнула мысль. Жила только голова с сосредоточенной в ней болью, запекшейся сгустком. Отсек то набухал до невероятных размеров, словно астролаборатория с колонией бактерий, когда ее отторгли от «Пиона», то сжимался, железным обручем сдавливая голову. Каждый раз, когда капитану удавалось на миг приоткрыть глаза, он смотрел на цифру в окошке. И каждый раз она оказывалась больше предыдущей. Но поверхность экрана-иллюминатора по-прежнему оставалась черной…
Капитан очнулся. Огненные волны словно лизали обнаженный мозг. Головная рубка вращалась вокруг капитана. Экраны поблескивали, кроме одного, до краев налитого бездонной чернотой.
В ушах бился чей-то далекий голос. Это он вывел капитана из забытья. Икаров прислушался.
— Капитан, капитан! Откликнись, — без устали звал, повторяясь, голос.
— Кто это? — мысленно спросил капитан.
— Кельзав.
— Говори.
— Система жизнеобеспечения «Пиона» под угрозой, — быстро произнес Кельзав.
— Что случилось?
— По твоему приказу регенератор был помещен в центральном стволе корабля. Метеорит пробил обшивку и перекрытие.
— Пробоину заделали?
— Да.
— Что с регенератором?
— После удара о перегородку метеорит распылился, в регенераторе несколько тысяч пробоин. Все их заделать невозможно. Уровень воды в коридорном отсеке повышается, — доложил обстановку Кельзав.
Капитан понимал, что, поскольку в корабле невесомости не было, вытекающая из регенератора вода скапливается слоем на полу. Обладая чудовищным весом в условиях перегрузок, она легко может просочиться вдоль центрального ствола…
— Каков уровень воды? — спросил капитан.
— Метр.
— Почему только сейчас обратился?
— Капитан, я обращался к тебе неоднократно по всем каналам связи, — сказал Кельзав. — Ты не отвечал. Не отвечает почему-то и Энквен. Покинуть свой участок я не могу.
— Какие принял меры?
— Обратился к электронному мозгу, — произнес Кельзав. — Он посоветовал мне…
— Ни в коем случае не следуй советам электронного мозга, — перебил капитан.
— Но электронный мозг корабля…
— В условиях искривленного пространства он может работать неправильно, особенно при таких перегрузках, — пояснил капитан.
— Но ты же работаешь, капитан.
— Как ты борешься с наводнением? — спросил Икаров, косясь на черный экран.
— Установил насос.
— Куда откачиваешь воду?
— В переходную камеру.
Перед мысленным взором Икарова мелькнула узкая переходная камера. Она наполняется водой, на волнах покачивается скафандр, в котором капитан выходил на поверхность корабля, в открытое пространство…
— Это совет электронного мозга? — спросил капитан.
— Да.
— Немедленно выключи насос. Мы удаляемся от Тритона, и кривизна пространства меняется. Если камера перехода будет полной, она может лопнуть, как мыльный пузырь, и «Пион» переломится надвое, — сказал капитан.
— Насос выключил, — доложил Кельзав после короткой паузы. — Вода прибывает.
— Там должны быть пустые контейнеры для взятия проб, — сказал капитан.
— Имеются. Их выгрузили из оранжерейного отсека, — откликнулся Кельзав.
— Собирай в них воду и отправляй по ленте в аннигиляционный отсек, — распорядился капитан. — Двигатели нуждаются в рабочем веществе.
— Капитан, я не могу этого сделать…
— Лента заклинилась?
— Лента в порядке, капитан. Энквен не отвечает. Капитан, разреши мне спуститься в двигательный отсек и выяснить, что с Энквеном, — попросил Кельзав.
— Оставайся на месте.
— Я быстро…
— Выполняй приказ, — отрезал Икаров.
— Один не справлюсь.
— Вызови свободные манипуляторы, — сказал капитан. Кельзав отключился.
Итак, разрушен регенератор. Починить его можно только в условиях плоского пространства. Но до него еще надо добраться… Ему уж, видно, не дожить до этого дня.
Последние минуты Федор хотел побыть рядом с Лин. Мысленным усилием он включил патрон с записью ее голоса. Он берег его, как последний глоток воды.
«На кремнистой тропе, на чужом перевале…» — зазвучал в капитанской рубке голос Лин. Строки о спиральном пути человечества Икаров знал наизусть — строки, которые подсказали ему, где искать выход из ловушки, в которой очутился «Пион». Капитан впитывал каждое слово Лин, каждую ее интонацию, и кажется, сама тяжесть начинала таять.
«Чтобы вынырнуть снова, прорезавши дали, на каком-то витке бесконечной спирали», — закончила Лин. Голос умолк, послышался легкий треск. «Неужели в блоке больше ничего не записано?» — испугался Икаров. Он вспомнил, как Лин спрятала этот блок в одном из отсеков строящегося «Пиона». Это было, когда он, вернувшись с Рутона, прилетел к Лин на Луну. Федор просил дать ему блок, Лин отказывалась. «Ты послушаешь его в полете, когда ты будешь одинок и тебе будет плохо», — сказала она. «Ты уверена, что именно я полечу на „Пионе“?»
— спросил Федор. «Уверена», — ответила Лин.
Ну что ж, ее предсказание сбылось. К Черной звезде «Пион» повел капитан Икаров. И… что это? В рубке зазвучал голос Лин, будто она находилась рядом: Федор включил еще один блок.
— …Человек покоряет пространство. Почему же он не может покорить время? — спросила Лин.
— Как ты это себе представляешь — покорить время? — поинтересовался Федор.
— Очень просто, — засмеялась Лин. — Захочу — и отправляюсь в завтрашний день. Или во вчерашний.
— В завтрашний день можно. Во вчерашний нельзя, — произнес Федор.
— Дверь в прошлое закрыта?
— Побывав у предков, ты бы спутала карты историкам, — сказал Федор.
— Разве все дело в историках?
— Причина и следствие не могут поменяться местами, — произнес Федор. — А именно так может случиться, если бы мы путешествовали в прошлое… Помнишь, мы читали в одной смешной книжке про человека, который отдавал долги раньше, чем делал их? Такая же бессмыслица может получиться, если человек отправится в прошлое.
— Да, я понимаю… Время течет только в одну сторону, как Обь, — сказала Лин.
…Обь! Мгновенно Икаров вспомнил все. Этот разговор происходил на Оби. Они шли по высокому берегу, время от времени Федор швырял в воду камешки. Они совсем недавно познакомились на озере Отдыха, и Федор робел немного, но виду не показывал. Значит, Лин тогда записала на патрон весь их разговор.
Стоило только закрыть глаза — и вот они снова идут по берегу, юные и счастливые.
— Бег времени непостижим, — сказала Лин.
— Время… — задумчиво произнес Федор. — Знаешь, нам сегодня на лекции рассказывали об одной смелой гипотезе. По этой гипотезе, время может сгорать, подобно углю, и вот такое пылающее время и дает звездам энергию.
— Какая красивая теория, — сказала Лин. — А кто ее автор?
— Козырев.
— Давно он жил?
— В XX веке.
— Смелая теория. Она не подтверждена? — спросила Лин.
— Но и не опровергнута до сих пор, — ответил Федор.
— Может быть, она подтвердится на Тритоне, — негромко сказала Лин.
— Мы о звездах знаем еще очень мало, — заметил Федор. Капитан готов поклясться, что именно в этом месте он взял Лин за руку.
— Я часто представляю, — сказала Лин после паузы, — что где-то в далеких мирах время течет иначе, чем на Земле. Как? Не знаю, но иначе. Время каждому живому существу, каждому предмету отмеряет срок. Раньше это тоже хорошо понимали. Вот послушай старинную балладу о вине.
…Капитан Икаров помнил балладу о вине. Лин читала ее Федору множество раз там, на Земле. Но сейчас, слушая чеканные слова здесь, в отсеке на три четверти сожженного корабля, тревожно несущегося в черной ночи, сдавленный неимоверными перегрузками, которые не дают даже пальцем пошевельнуть, капитан в старых строчках открывал неожиданно для себя нечто новое, неведомое, скрывающее тайный смысл, гнездящийся то ли в неторопливом повествовании, то ли в самих интонациях родного голоса: