А в литературном кафе, кстати, не оказалось ни одной книги! Ни ахматовской, ни любой другой. Это как, а? Я была просто оскорблена.
В небе проснулись первые звезды. Они лениво жмурились, поглядывая на свои отражения, купающиеся в мелких волнах, до которых я не доплыла. Закрывая глаза, я представляла, о чем могло бы нашептать мне ночное море, если б мы остались наедине. Две восхитительные стихии: космос и океан, по моим меркам – бездонные, и маленький человек между ними.
Я легла бы на мягко поднимающуюся грудь влажной стихии и слушала бы музыку сфер, в которой величественный орган сменяется прозрачной флейтой, а пронзительные звуки скрипок – томной виолончелью. Почему мне никогда не хотелось научиться играть самой? Наверное, я всегда слишком хорошо понимала свою мизерность в сравнении с музыкой – третьей стихией, свободной от начала и конца. Каждый из нас рождается в мире звуков и, если повезет, слышит их до последнего вздоха. Не всегда они гармоничны, но это музыка мира, она такова… каков он сам.
В тишину моих мыслей внезапно просочились шаги. Едва различимые, крадущиеся…
Оторвав взгляд от быстро темнеющего моря, на которое смотрела из окна, я обернулась: Ромка с Милой стояли в нескольких метрах от меня – он растолковывал ей, как хочет разрисовать одну из стен в замке Фионы, куда они притащили меня. Разумеется, он находился в Парке монстров, который Ромка считал себя просто обязанным продемонстрировать мне в первый же вечер.
Их парк оказался довольно вместительным, а сам замок выглядел немаленьким. Вполне себе такой светлостенный особняк с готическими сиреневыми шпилями и узкими бойницами окон. Правда, застекленных вполне современными стеклопакетами…
– Там еще ремонт не закончен, – смутился он, когда Милка потащила нас к замку. – Строительный мусор и вообще всякая фигня валяется. Может, не стоит сейчас? Я приберусь малость…
Мила скорчила гримасу:
– Ой, я тебя умоляю! Ты еще сто лет там будешь порядок наводить… А Саша же не вечно тут жить будет!
И я поддержала ее, ведь мне действительно было интересно оказаться внутри замка.
Конечно, его стены были сложены не из громоздких камней, как это было принято в Средние века, думаю, зимой здесь было холодновато. Но кто в Крыму берет в расчет месяцы, когда нет отдыхающих? Лето – вот единственное время жизни, реализации планов и мечтаний, заработка, любви… Вневременье, вроде весны и осени, пристегивается к нему, подчиняется ему, работает на него. Никто и слышать не хочет о зиме!
А я сейчас слышала шаги… Явственно слышала.
Но, похоже, только я, потому что Ромка даже головы не повернул, а Мила так и сыпала идеями, как можно раскрасить стену, поэтому не различила бы и топота настоящего Шрека. Может, это болтался по замку кто-то из аниматоров? Или рабочие завершали свои дела? Скорее всего, вообще не стоило напрягаться, но я помнила, что Ромка сказал, когда отпер ворота:
– Сейчас тут уже никого нет. Весь парк в нашем распоряжении!
Кто же тогда здесь бродит, черт возьми?!
– У тебя тут бомжи не ночуют?
Ромка уставился на меня с таким непониманием, что ответ уже и не требовался. Я указала большим пальцем:
– Там кто-то ходит…
Теперь они оба воззрились на меня с изумлением. Сменив большой палец на указательный, я приложила его к губам, заставив их притихнуть. Они замерли, навострив уши, и замок тоже притих, поглотив все звуки. Если кто-то и пробрался сюда, то он замер за стеной, встревоженный тишиной, от которой у меня зазвенело в ушах.
Этот человек слышал нас. Где он находился, на одном этаже с нами или наверху, я не успела различить… Вряд ли внизу, иначе я не расслышала бы шагов.
– Из чего стены?
Ромка захлопал ресницами, но быстро сообразил, о чем я. Посмотрел на стену, точно на ней висел ярлык, потом выдохнул с легким присвистом:
– Сип-панели.
– Слышимость офигенная…
– В этом весь смысл, – пояснил он шепотом. – Мы здесь всякие квесты проводим. Иногда страшилки устраиваем: из-за стены доносятся завывания…
– Стоны, вопли, – подхватила Мила и опять прислушалась. – Но сейчас ничего нет. Ты же не включал аппаратуру?
– Зачем?
– Блин, ты как еврей! Отвечаешь вопросом на вопрос… И так всегда, – пожаловалась она мне.
– Тише, – остановила я обоих. – Мне не почудилось. Там кто-то есть…
Кивнув, Ромка двинулся к старомодному буфету и сунул руку в щель за его задней стенкой. Я подумала, что там кнопка сигнализации и он хочет вызвать подмогу, но Ромка вытащил из-за буфета здоровый кинжал со слегка изогнутым лезвием.
– На всякий случай, – пояснил он, заметив, как мы на него смотрим.
Он первым двинулся к выходу из комнаты, я пошла за ним, а Милка, ухватив меня за руку, чуть подотстала, хотя, как по мне, замыкать процессию ничуть не безопаснее. Мы двигались, как ломаная змея или как дети, играющие в извивающийся ручеек. Со стен на нас с удивлением взирали гипсовые летучие мыши и нарисованные пауки, затянувшие темные углы тончайшими кружевами. Ромка с отцом потрудились тут на славу! И мусора особого нигде не было.
За поворотом узкого коридора нас встретил прикованный к стене скелет. Ребята на него и не взглянули, а у меня екнуло сердце… А вот живых видно не было.
– Давайте разделимся? – шепотом предложил Ромка. – Каждому по этажу. Пробежимся по-быстрому.
– Фиг тебе! – взвизгнула Мила. – Я в жизни одна не пойду!
– Ты же тут сто раз была!
– Но тогда же никто не прятался в темноте!
Ромка закатил глаза:
– Может, это собака проскользнула… Или кошка, – он требовательно уставился на меня. – Ты же не можешь поклясться, что это были человеческие шаги?
– Не могу, – согласилась я.
– Вот видишь! Изловим дворнягу, выпустим на волю, и все дела.
Хорошенькое личико Милы напряглось от сомнений:
– А почему нам вместе нельзя пойти?
– Потому что тогда она может перебежать с одного этажа на другой, потом еще, и мы будем до утра за ней охотиться… Ладно, идите вместе, – неожиданно сдался Ромка. – Все-таки шансы выше. Кричите, куда она рванула, если что. Слышимость тут… Ну вы сами знаете, – взглянул он на меня.
Через увлажнившуюся ладонь мне передалось облегчение, которое испытала Мила в этот момент. Как будто Ромка и впрямь мог заставить ее что-то делать против воли… Или мог? Еще крепче сжав мою руку, она заглянула в лицо:
– Пошли?
– Я поднимусь наверх, – предупредил Ромка. – Если что, буду гнать ее на вас.
Я только кивнула и потащила Милу за собой. На самом деле мне тоже стало спокойней из-за того, что она остается со мной, хотя толку от нее было немного. Но если в замке все же скрывается человек (в чем я почти не сомневалась), ему не составит труда сбить меня с ног одним ударом. Тогда Мила сможет броситься за Ромкой или хотя бы закричать.
Он уже поворачивал к лестнице, я наспех оценила его плечи и признала, что этот парень может дать отпор даже взрослому мужику. А Мила тем временем вызовет полицию… Я шепотом поделилась с ней этим планом, чем привела ее в ужас:
– Ты что? Он тебя вырубит?!
– Если… Если он меня вырубит.
Она остановилась, вцепившись в меня:
– Да ну на фиг… Давай сразу вызовем полицию!
– А если это кошка? Ты хочешь, чтобы нас оборжали?
Ей это тоже не казалось заманчивой перспективой. Любому подростку позор страшнее смерти…
Вздохнув, Мила кивнула:
– Ладно, поняла.
– А теперь молчи. И ступай как можно тише.
Мы крались с ней извилистым коридором, погруженным в сумрак, сглаживающий углы и заставляющий сердца сбиваться с ритма. Любая тень нападала на меня, не двигаясь с места. Сколько раз мне хотелось завопить и броситься прочь – и не сосчитать… Как Мила до сих пор ни разу не взвизгнула?
Я обернулась к ней. Боже! Она шла с закрытыми глазами.
– Что? – выдохнула она, когда я остановилась.
– Это так ты ловишь нарушителя?
Взгляд из-под ресниц был виноватым, но Мила принялась оправдываться:
– Сашка, мне так страшно, я прямо обделаюсь сейчас… Эти жуткие тени… А когда не вижу, то вроде легче.
– А если споткнешься и заорешь? Ты же спугнешь его.
Глаза у нее стали прямо безумными:
– А это точно он?!
– Ну откуда я знаю? Он, она… Какая разница?
– Огромная. Ты сама не понимаешь?
В чем-то она была права, только сейчас было не время обсуждать это. Внезапно вспыхнул свет – Ромка уже спустился и добрался до рубильника. Лицо Милы тоже сразу просветлело.
– Ой, слава богу! Теперь не страшно.
Я не стала говорить, что если в замке прячется не собака, а, скажем, сбежавший с зоны бандит, то свет не помешает ему разделаться с нами. Пусть думает, будто теперь нам ничего не угрожает, мне же проще.
Выдавив улыбку, я потащила ее за собой. Теперь я уже не шарахалась от любого движения воздуха, но старалась особо не расслабляться, особенно перед поворотами… Но ни за одним из них не скрывался убийца. Даже собаки мы не нашли, хотя обшарили весь замок. Я уже и сама засомневалась в том, что слышала чьи-то шаги…
Ромка уже вернулся на наш этаж. Взглянул на меня насмешливо:
– Ну? Успокоилась?
– Никого? – я услышала, как потерянно прозвучал мой голос.
В ответ он только покачал головой. Потом предложил утешительную версию:
– Наверное, это снаружи кто-то прошел, а тебе показалось…
– Наверное.
– Ой, пошли отсюда скорее! – пискнула Мила.
Повеселевшая от облегчения, она уже вовсю щебетала, но я не слушала. За моей спиной молчал замок. Хоть он и был бутафорским, но все еще пугал меня по-настоящему. Я не могла отделаться от мысли, что в его уголках прячутся тайны…
У друзей Логов не решился поселиться – и у стен есть уши! А им с Сашкой придется многое обсуждать. Ему самому это казалось странным: столько лет он работал в одиночку и делился информацией только с оперативниками на совещаниях у Разумовского, их начальника. А сейчас его тянуло обсудить с этой девочкой все, что им удалось разузнать.