И уже через минуту Сашка подтвердила, что Логов не зря взял ее в напарники…
Только услышав слова «Балаклава», «катера», «Сирена», он отбил звонок («Прости, милая!») и – уже на ходу! – перезвонил местному оперативнику, который, судя по всему, был расторопнее следователя:
– Миша, срочно свяжись с Балаклавой! Наряд на набережную. Надо взять подозреваемого.
Не вдаваясь в подробности, Артур ограничился несколькими фразами. Пусть Скороходов связывается с коллегами, не стоит ему мешать. Логов рассчитывал, что парни из Балаклавы все сделают быстро и правильно, но полностью положиться на них не мог. Как, впрочем, и ни на кого другого, если дело касалось Сашки…
Он мчался по темному загородному шоссе по направлению к Севастополю, который помнился ему с юности белостенным, чуть запыленным, как усталый, списанный на берег матрос. Тогда они побывали здесь с родителями, но из всего путешествия Артур почему-то помнил лишь то, как маму сбило волной на пляже Учкуевки и потащило в море, а отец прыгал через топчаны курортников, чтобы добежать до нее. Спас свою любимую… Как они хохотали потом, когда все было позади. Им обоим оставался всего год жизни.
Сашку в Севастополь не тянуло, в ее памяти не было ничего, что связано с этим городом. Ей больше хотелось побывать в Ялте, которую они вдоль и поперек исходили с Оксаной, собрать с каменных оград грубой лепки касания матери. Артур обещал, что они непременно заедут туда, когда будут покидать полуостров. Непременно.
То, как у него колотилось сердце, Логову не нравилось. Он не особо верил в предчувствия – не было же их, когда погибли родители или убили Оксану! – но его беспокоила горячо вскипавшая в груди тревога. Жгло так, что даже промелькнула мысль: «Эй, ты только до инфаркта себя не доведи!»
Стараясь дышать ровно, Артур всматривался в машины – узнать ту, в которой повезут Ромку с Сашкой, не составило бы труда. Как бы не навредили девочке в запале операции… Вдруг Скороходов толком не объяснил, кого следует брать, а кого оберегать?
Он собирался пересадить Сашку в свою машину, пусть расслабится наконец, вздремнет… Ей пришлось быть собранной до предела, чтобы не выдать себя раньше времени, и девочка выдержала испытание.
– Молодчина, – бормотал Артур, давя на газ. – Просто молодчина! Даже позвонить ухитрилась.
Звонок от следователя Левчука застиг его уже в тридцати километрах от Балаклавы: евпаторийские технари только сейчас сумели засечь Сашкин телефон.
– Спасибо, – процедил Артур сквозь зубы. – Уже не надо. Я знаю, что она в Балаклаве. Романа Колесниченко уже берут.
«Надеюсь, что берут», – добавил он про себя и в тот же момент увидел полицейский фургон. Быстро помигал им фарами и, резко развернувшись, притормозил перед ними.
– Какого хрена?! – заорал водитель в форме, опустив стекло. – Ты чего творишь?
Стремительно приблизившись, Логов сунул ему в лицо удостоверение:
– Девушку я забираю. Парня доставьте по назначению.
Из машины уже выскочил коренастый капитан, придирчиво проверил документы Артура и проговорил сдержанно:
– Девушка не под арестом, можете забирать. Сама попросила подвезти ее до Евпатории. Нашей целью был Роман Колесниченко.
– Сильно не свирепствуйте с ним, – попросил Артур тихо. – Его вина еще не доказана.
По выражению лица капитана он понял: «Как получится». Но Ромкина судьба его тоже волновала постольку-поскольку… Когда дверца фургона отворилась и Сашка спрыгнула ему в руки, что-то взорвалось у Артура в груди, окутав ощущением счастья.
– Как ты? Цела?
Он вертел ее, осматривая: ни ран, ни синяков. Пытаясь вырваться, она рассмеялась, блеснув в темноте глазами:
– Да в порядке я! Ты получил мой звонок, да? Догадался?
Прижав ее, Логов смотрел вслед уезжающему фургону:
– А как же, напарник! Мы на одной волне…
По дороге она передала ему весь разговор с Ромкой, ничуть не смущаясь, описала увиденные у него фотографии Роксаны. Сам телефон забрали полицейские, и Артур не стал им мешать, ему достаточно было Сашиного свидетельства.
– Изнасилования действительно не было, патологоанатом подтвердил, – кивнул он. – Если в убийстве Ромка тоже не замешан, много не получит. Статья сто двадцать седьмая: незаконное лишение человека свободы, не связанное с его похищением. Роксана же добровольно с ним поехала? На мотоцикле насильно не увезешь… Если следовать Уголовному кодексу, такое преступление наказывается ограничением свободы на срок до двух лет.
– Два года, – удрученно повторила Сашка.
– Либо принудительными работами на срок до двух лет. Все будет зависеть от судьи.
– Местного?
– А какого же? Верховный суд этим делом вряд ли заинтересуется.
Она повернулась к нему. Не отрывая глаз от дороги, Артур чувствовал ее взгляд: пристальный и задумчивый одновременно.
– Ну, спрашивай, – не выдержал он.
– Как ты думаешь, если местный житель совершает преступление против приезжего, на чью сторону склоняется судья?
– Как сотрудник Следственного комитета России я должен бы заверить тебя, что суд остается беспристрастным в любой ситуации. Но мы же оба понимаем – это в идеале. А на практике так получается не всегда… Поэтому я и говорю: все будет зависеть от судьи. Он тоже человек и может оказаться в душе националистом или сексистом. Все может иметь значение. Не должно! Но может… Так что я не могу дать тебе никакой гарантии, каким будет приговор по Ромкиному делу.
Кивнув, Сашка отвернулась к окну. Ее молчание было тяжелым, и он забеспокоился:
– А тебя всерьез волнует судьба этого парня? Ты же знаешь его несколько дней.
– Ну да, – отозвалась она вяло.
– И ты уверяла, что не влюбишься в него…
– Я и не влюбилась!
– А что тогда?
Каждое слово, оброненное Сашей в темноту, показалось Артуру слезой:
– Когда его… Ромку… скрутили, у меня чуть сердце не разорвалось. Не знаю… почему! Так жалко его стало… Он же сделал это с отчаяния! Ты же знаешь, как страсть может оглупить человека…
«Нет, – отозвался Артур мысленно. – Не знаю. Такой страсти в моей жизни, к счастью, не было».
Но ему приходилось расследовать убийства из ревности, когда люди убивали любимых, сходя с ума от одной мысли, что их нужно отпустить. Логов видел в этом настоящую болезнь, от которой еще не нашли лекарства, и потому приходилось арестовывать этих безумцев. Никогда, никогда он не завидовал тем, кто познал неизлечимую страсть. Ему было жаль их… Как сейчас Сашке было жаль нового друга.
– Сейчас я произнесу банальность, – предупредил Артур, – но закон есть закон. И страсть не является смягчающим обстоятельством.
Ее голос прозвучал тускло:
– Я в курсе.
– И мы еще не знаем наверняка, не он ли убил Роксану…
Сашка дернулась:
– Не он. Понимаешь… Он даже тронуть ее не посмел… Ромка любил ее.
– Любил? – Артур не усмехнулся, хотя и тянуло, но Сашка воспринимала эту историю слишком серьезно. – Ты «Идиота» читала?
– Конечно… Ну да, я поняла, к чему ты клонишь. Рогожин тоже убил Настасью Филипповну, оглушенный страстью. Но Ромка… – она поискала слова. – Другой психологический типаж. Рогожин же всегда был необузданным русским мужиком, который вечно рвет на груди рубаху и бьет морды всем подряд. А Ромка, он… Ну, если отталкиваться от того же Достоевского, он Мечтатель.
– Э-э…
– «Белые ночи».
– Это я помню хуже.
– Я тоже «Идиота» больше люблю. Но это более… религиозная вещь, что ли. Мышкин – Христос, Рогожин – антихрист.
– Не просто грешный человек?
– Это одна из гипотез…
Некоторое время они ехали молча, и Артур мысленно соединял безвольно свисавшие ниточки, сплетая сеть, хотя еще не был уверен, кто в нее должен угодить. И лишь когда они поравнялись с веселым знаком, который определял границу Евпатории, произнес:
– Мы должны заехать к Светлане.
Сашка обернулась:
– Согласна… Лучше ей узнать от нас. А Юрию ты позвонишь?
– Позднее. Сначала к ней.
Предупреждать о приезде звонком Артур не стал: пришлось бы объяснять, зачем он собирается зайти, и выложить все о случившемся с Ромкой. Оставалось надеяться, что Светлана дома в такой час… Сидит у телевизора или читает. Ему было интересно узнать, чем именно она занимается. Представилась тонкая тень в свете торшера, забившаяся в уголок дивана. Почему-то увиделось именно так – она не могла сидеть по центру, наверняка жалась к подлокотнику в каком-нибудь цветастом малиновом халатике, ища опоры. Пашка долго был ей опорой, как теперь жить без него?
«Ненадежная опора оказалась, – подумал Артур с сожалением. – Черт, Пашка, как тебя угораздило?! Ты все это заварил, да сам и утонул в месиве… Что такого было в этой Роксане, чтобы из-за нее исковеркать судьбы нескольких людей?»
Сам он не успел даже приблизительно понять, что за человек Роксана. Помнил только белую кожу и длинные волосы. Даже сонные глаза толком не разглядел… Но даже если девчонка была пустышкой, разве заслужила она смерть?
Тот, кто вонзил ей в горло нож, был уверен, что заслужила.
Испуганный голос Светланы прозвучал из-за двери только после четвертого звонка, Артур уже чуть не отчаялся: не застали! В подъезде не было света, она не могла разглядеть их в глазок, поэтому спросила по старинке:
– Кто там?
– Света, это Артур с Сашей, – отозвался он веселым тоном, чтобы не напрягать ее раньше времени. Вдруг еще передумает открывать…
Одолев сомнения, на что ей хватило нескольких секунд, Светлана щелкнула замком. На ней был точно такой малиновый халат, украшенный пионами, какой Артур и представлял, и он чуть не хлопнул в ладоши, пораженный своей проницательностью. Но успел вспомнить, с какой новостью они пришли…
– Мы ненадолго. Можно? – Логов уже шагнул через порог на случай, если ей вздумается отказать.
Сашка юркнула за ним следом:
– Здрасте…
«Чует материнское сердце», – Артур отметил, с какой тревогой, почти с ужасом, Светлана всматривается в его лицо. На Сашку она и внимания не обратила. А зря…