– Значит, – подвёл итог подполковник, – завтра к вечеру. Как раз, когда мы вторую дорожку проверим.
– Похоже на то… – кивнул сапер. – Топор они мне так и не принесли, да и нож опосля работы забрали.
– Ну, на это я и не рассчитывал – не все же там такие лопухи? – хмыкнул Гальченко. – Оставить заключённому оружие – это уж совсем дураком надобно быть!
Многоопытный специалист рассуждал правильно: какие бы планы относительно будущего использования пленников у главаря ни имелись – оружия им никто не даст. Чужаки – и этим всё сказано! Что же до Копчёного – то в предвкушении будущей добычи он легко пожертвует не только залетным вором и его сотоварищами. И своих не пожалеет в случае чего… на том свете сочтёмся!
Оттого и не дали пленникам топор. И нож забрали, тщательно ощупав каждую складочку на одежде.
А вот щупы – оставили. Не оружие это – рабочий инструмент. Правда, в землянку внести всё-таки не дали, остались палки с прикрученными шомполами на улице стоять.
Наклонившись, Гальченко снял сапог и, повозившись, вытащил из подошвы небольшой клинок. Обоюдоострый, кинжалообразный, он имел короткую рукоять, обмотанную тонкой нитью.
Прошло совсем немного времени – и клинок той самой нитью был прикреплён к крепкому прямому сучку, который подполковник захватил с улицы в качестве будущей кочерги. Пришлось, правда, выточить ложбинку, куда и была вставлена рукоятка. Получилось своеобразное мини-копьё. При известной сноровке таким оружием можно было уверенно спровадить в мир иной кого угодно.
Прислушавшись ещё раз, подполковник кивнул в сторону окна.
Оно было недостаточно большим, чтобы в него мог пролезть мужчина средней комплекции. Да и прикрывалось окно импровизированными решетчатыми ставнями. В основном, надо думать, для того, чтобы в землянку не забралась какая-нибудь лесная живность, охочая до еды. Раз тут долгое время квартировали люди (скорее всего – те самые убежавшие дезертиры), то и еда, какая-никакая, а имелась.
Ставни прикрывались и запирались изнутри, чтобы в любой момент можно было их приоткрыть и проветрить землянку.
Свет в импровизированной камере (старая керосиновая лампа) был потушен, ужин давно закончился, и в лагере стояла мертвая тишина. Никто не прохаживался мимо места заключения пленников, а часовой, как и в прошлую ночь, уселся на ступеньках, прислонившись спиною к жердям обшивки. Чего тут особую бдительность проявлять? Дверь заперта на засов, пленникам не выйти. А чужим по тайным тропкам не пройти – мины никогда не спят. Главарь же не имеет привычки прогуливаться по ночам – тут, чай, не воинская часть! Вчера не приходил, так с чего бы ему вдруг сегодня припереться?
Гальченко знал (основываясь на предыдущих наблюдениях), что часового сменят около часа ночи, так что некоторый запас времени имелся в любом случае.
Узкие окошки землянки не позволяли пролезть через них никакому мужчине, но вот на хрупкую девушку они точно рассчитаны не были…
Припав к земле, Марина прислушалась – тишина.
Ни в том, разумеется, смысле, что в лесу смолкли все привычные и обыденные для него звуки – нет, не было слышно никаких звуков, производимых человеком.
Перехватив поудобнее оружие, она скользнула в сторону от землянки – туда, где находились основные места базирования бандитов, те землянки, в которых они спали. И именно оттуда подходил сменщик часового. Так что если внезапно проснувшийся дезертир и услышит какие-то звуки, это можно будет списать на подходящую, пусть и в неурочный час, смену.
Шаг, другой… Теперь ползком…
Тренированное тело девушки прижималось к неровностям почвы, и со стороны всё это напоминало игру теней. Мало ли… вполне ведь и ветка какая-то могла качнуться, потревоженная ветром, и дрогнула тень на земле.
Часовой ничего не заподозрил.
Кто знает, что снилось ему в этот момент…
Вполне возможно, что именно Котенка и видел он в своих сновидениях. Трепещущую, покорную и на всё готовую… вполне ведь такое могло быть… Гавриш ведь обещал!
Хрустнул песок, и не успел дезертир поднять голову, как что-то жгучее и пронзительно-острое кольнуло его в грудь. А нежная девичья рука легла на рот бандита, заглушая предсмертный хрип. Тело его выгнулось дугой, и Марина навалилась на него всем весом, не давая ему вырваться и поднять шум. Не таких девичьих объятий он ожидал! Явно не таких…
Проскрипел засов – и на улицу выскользнул Гальченко, на ходу подхватывая с земли щуп.
Следом за ним неторопливо выбрался и дед Миша, сразу же оприходовавший автомат часового.
– Запасливый был… – подбросил он на ладони «РГ-42». – Две штуки всего, но и то – божий дар!
Он перепоясался ремнём с подсумками и неторопливо направился к недавно разминированной тропке. Ему работы хватало…
Две темные фигуры осторожно прокрались к следующей землянке – минному складу. Здесь никаких часовых не имелось, чужих в лагере не водилось, и поэтому охранять ещё и её главарь посчитал излишним. Вполне достаточно и одного охранника – он и за пленниками приглядит, да и тревогу поднимет в случае чего. Пройти же через тайные тропки не сможет никто, для этого надо дорогу знать.
Да и что там было брать?
Мины и взрывчатку? И куда их девать в лесу?
Вполне естественно, что здесь никто не жил – не находилось дураков, желающих спать на ящиках с тротилом. И так места вполне достаточно…
Правда, в ящиках был не только тротил и мины, имелись ещё и гранаты. Вот ими-то и набил карманы подполковник. Прихватив с гвоздя противогазную сумку, он и туда положил пяток лимонок. Отоварилась и Марина, рассовав по карманам парочку гранат.
– Момент… – прошептал он, ввинчивая в гранаты запалы. – Сейчас мы приготовимся…
Ещё через пару минут они двинулись дальше.
Бугорок… Землянка дезертиров – одна из трех.
Никаких часовых – зачем? Кто нападёт? Все, кто это мог сделать, уже давно ушли.
Присев на корточки, Гальченко воткнул в землю несостоявшуюся кочергу. На этот раз вместо клинка была примотана бечёвкой «Ф-1». Перекинув бечеву через спусковой рычаг, он протянул её поперёк прохода. Теперь, стоило только кому-нибудь её задеть, как она соскользнёт с рычага и… ничего хорошего лопуха не ждёт, поскольку чеку подполковник уже вытащил. И теперь только натянутая бечева удерживала гранату от взрыва, прижимая рычаг к округлому боку темно-зелёного «подарка». Сняв кольцо с чеки, Гальченко надел его на спусковую скобу другой гранаты – это была обыкновенная «РГ-42». Чеку долой – ставим гранату на кольцо… стоит… На ступеньках стоит! Так что, ежели «фенька» наверху жахнет, то взрывная волна неминуемо и эту гранату качнёт. И покатиться она, родимая… вниз, куда ж ещё? В землянку…
Повторив такую же операцию у другого дезертирского убежища, они поспешили назад.
Вот и землянка Карзубого – чуть в стороне от прочих.
Главарь, не доверявший никому, запирал на ночь дверь. И кровать его стояла (настоящая кровать – с панцирной сеткой!) в том помещении, где не имелось окон – чтобы никто ночью гранату не закинул. Предусмотрителен был дезертир, предвидел возможные неприятности…
– Он тебя не услышит – окно в другой комнате, – шепнул Гальченко на ухо девушке. – Но к нему не лезь – думаю, что с оружием этот тип даже во сне не расстаётся. Сделаем так…
Окошки в землянке были ровно такие же, как и во всех прочих – мужику не пролезть. И точно так же никто из строителей не предусмотрел, что пролезать через них будет хрупкая девушка. Она и пролезла, тихонько опустившись на пол. Выставила перед собою нож, позаимствованный у покойного часового, присела у стола, прикрывшись его тенью. Сквозь открытые ставни окна падал лунный свет, и можно было осмотреться. Выход… слева он. А справа проход в комнату Карзубого, откуда доносился густой храп. Дверь туда закрыта, вполне может быть, что ещё и заперта.
Лучше не рисковать, проверить и потом будет можно…
Опа!
На столбе висит ремень с подсумками и кобурой!
Секунда – и «Наган» скользнул в руку.
Патроны… быстрый взгляд – на месте, все семь.
Беззвучная тень, держа на прицеле вход во вторую комнату, скользнула к двери.
Что тут у нас?
Засов…. Ещё и щеколда…
А на щеколде присобачена пустая кружка! Специальная дощечка для этого приделана. Откроет недобрая рука каким-нибудь хитрым макаром щеколду – и звякнет, падая, жестянка…
Умно придумано!
А один ли тут такой сюрприз?
Один… нет ничего на полу…
Кружку снимаем и в стороночку отставляем… пусть теперь тут живёт.
Беззвучно просочившись в землянку, подполковник сразу же заметил оружие в руке девушки.
– А подсумки от чего?
– Автомат где-то должен быть…
Оглядевшись по сторонам, Гальченко заметил кружку. Недобро усмехнувшись, он прихватил её с собой и осмотрелся по сторонам.
– Воду ищи…
Жестяной бидон с водой отыскался тут же, неподалёку.
Притянув к себе Марину, Проводник что-то шепнул ей на ухо. Девушка чуть не прыснула от смеха, вовремя прикрыв рот рукой.
Слуха бандитского главаря коснулся какой-то посторонний звук. Повторился… снова и снова…
Он заворочался. Журчание воды?
Скрипнула сетка – и журчание тотчас же прекратилось.
Помотав сонной головой, Карзубый нащупал ногой сапог. Натянул его и зашарил по полу, отыскивая другой. Поднялся – рука привычно цапнула со стола автомат. Без оружия главарь вообще никуда не выходил, даже по нужде. Прошлепав по полу, он откинул в сторону задвижку и толкнул дверь – она открывалась наружу.
Что-то мелькнуло перед глазами – и острая боль пронзила правое плечо! Звякнул о пол выроненный автомат – и в ту же секунду главарю основательно заехали в зубы!
Карзубый с торчащим из плеча щупом грохнулся на пол, и в ту же секунду его пребольно пнули сапогом под ребро. Он только рот раскрыл, силясь вздохнуть – воздуха не хватало! И в раскрытый рот тотчас же была запихана какая-то тряпка.
Проводник всем своим немалым весом обрушился на дезертира, парализуя его движение и коленями нанося удар по рукам. В принципе, правая уже была надёжно выключена – в плече торчал шомпол, пробивший его насквозь. Но левой рукой бандит всё ещё мог работать. Впрочем – теперь уже не мог…