– Они уходят, – сказал Валерий.
– Да, они испугались твоих призраков. Если бы я была волком, я бы тоже сбежала.
121
Они снова вернулись в город у моря. Море было радостной возможностью; его тепла и света они не добрали в прошлый раз – теперь времени хватит. Валерий долго выбирал квартиру, не отвечая ни на какие вопросы; наконец выбрал.
Квартира была большой, удобной и хорошо обставленной. Валерий настоял, чтобы мебель стояла именно так. Тамара согласилась.
Две комнаты плюс кухня, плюс маленькая детская для несуществующего ребенка, плюс туалет вместе с ванной. Одна из комнат – спальня; вторая – зал с четырьмя креслами и красивым столиком. Кресла и столик Валерий выбирал особенно тщательно.
– Зачем тебе именно этот стол? – спросила Тамара и Валерий ответил что-то несуразное. Никто их не поймет, этих мужчин.
Вечные романтические причуды.
На этот раз причуда действительно была романтической – он повторял первую квартиру Людмилы, ту самую, в которой она учила его любви, усыпив предварительно важного гостя. Это была их первая ночь; и самая первая ночь – для него.
«Если ты даже обманешь меня, и если ты даже меня предашь – говорила Людмила тогда, – я все равно буджу тебя любить. И моя любовь не позволит тебе быть счастливым с другой. Даже если меня не будет поблизости, то с тобой всегда останется наша первая ночь – твоя первая ночь, когда ты научился любить. Запомни, это было лучшее в твоей жизни. Лучшего уже не будет. Твой пик счастья был сегодня ночью – дальше будет лишь пологий спуск. Когда-нибудь ты попробуешь повторить все то, что мы делали сегодня с тобой. Но у тебя не получится. Потому что никто не поднимается дважды на пик счастья. Ты еще будешь тосковать об этой ночи.» Так она говорила, и сейчас он тосковал.
Когда все было закончено, приехала мать Тамары. С ней приехал неестественно толстый мужчина, которого она называла другом. Оба приехали с похорон. Мать была совсем мало похожа на дочь: если Тамара была невысокой пухлой, с добрыми глазами и упрямой складкой у левой брови, то мать – худой, загорелой, молодящейся женщиной с избытком контрастной косметики на лице. Выглядела она лет на тридцать пять, хотя имела чуть за сорок. Ее взгляд был остр, чуть насмешлив и чуть презрителен.
Она сразу же заговорила тоном превосходства, но Валерий легко остудил этот пыл – так легко, что удивил всех, включая самого себя.
Мать любила сочетание красного с черным: много черного и красное здесь и там. Она обводила тонкие губы (у Тамары были пухлые), очень тонкие губы черным карандашом и оставшуюся мелочь заполняла ярко-красным. Особенно интересно она рисовала глаза: узкие смоляные брови делали несколько изломов; разрез глаз искусственно удлинялся сантиметра на два, потом линия заворачивала над веком и почти касалась брови. Ее глаза были похожи на два иероглифа, красиво намалеваных кисточкой. Ресницы были длинными, как у Вия. Она была свободной женщиной и любила это повторять, чтобы кто-нибудь, не дай Бог, не забыл.
Друг был очень толст, но толст непропорционально – природа от души потешилась над его животом. Живот, килограмм в пятьдесят, был подвешен ко вполне нормальному стройному туловищу. Для сохранения равновесия друг вынужден был отгибаться назад и вытягивать шею (плохо видя собеседника).
Руки он обычно держал скрещенными сзади, а колени чуть согнутыми.
Валерий помнил название тех таблеток, которыми Людмила усыпила гостя. Он справился в аптеках, но узнал, что там их не продают. На него даже посмотрели подозрительно и спросили, не наркоман ли он. Валерий решил пойти на базар. Базар был просто раем для человека, имеющего деньги. При желании тут можно было купить атомную бомбу с доставкой к месту взрывания. Валерий спросил нужное лекарство у первого попавшегося грузина и грузин ответил, что сам не знает, но слышал, поэтому пойдет спросит другого грузина, другой грузин уж в точности знает, который грузин об этом лекарстве слышал в точности. Хитросплетения сработали с быстротой и точностью компьютерной сети – через две минуты Валерий имел в кармане несколько упаковок.
А-анашаа… Ха-арашаа…
Так спел грузин и осведомился, не хочет ли Валерий еще чего нибудь. Валерий отказался.
Теперь предстояло поговорить с другом семьи. Судя по лицу, друг семьи был прост, а значит, любил деньги.
– Слушай, денег надо? – спросил Валерий.
– А сколько?
Валерий назвал сумму. Сумма друга устроила и он уехал на несколько дней. Мать не могла этого понять и заметалась по комнатам, как пойманная тигрица – но деньги есть факт, а факт есть вещь упрямая.
Наконец, наступил тот самый вечер.
Мать сидела в кресле и смотрела мелодрамму, дочь читала медицинский учебник, кошка Барсик (купленная для большего эффекта) игралась бумажкой на ковре.
– Может, выпьем кофе? – спросил Валерий.
– Тома, сделай, – сказала мать.
– Я хочу сам, – ответил Валерий.
Мать пожала плечами. Валерий был невероятно привлекателен, но что-то отталкивающее она заметила в нем с самого начала.
– Пожалуйста, если умеешь.
Тамара все же пошла помогать. Почуяла недоброе, что ли?
Валерий обнял ее и стал целовать. Он держал ее так, что вырваться было почти невозможно. Вначале она была твердой, но потом поплыла.
– Не делай этого, – просила Тамара, – ты же знаешь, что она против.
– Как там кофе? – спросила мать.
– Сейчас.
– Может помочь?
– Мы и сами большие детки. Сколько можно за нами ухаживать? – сказал Валерий.
– Не говори с ней в таком тоне. Она очень горда. Она даже нас с папой бросила из гордости.
– Мы ее гордость на время усыпим, – сказал Валерий.
Он вынул пластинку с таблетками.
– Что это?
– Это от желудка. Я свой желудок совсем расстроил. Мне нужно принять десять сразу и, если не пройдет, по одной в течение недели.
– В первый раз слышу такую дозировку, – сказала Тамара, – не ври мне, я поступала в медицинский. Покажи название!
Он снова стал ее целовать, пока она не растаяла. Потом вышел в спальню и вылущил десять таблеток. Десять – безопасная доза, так он помнил. Таблетки вылущивались плохо; бумага была слишком плотной. Некоторые ломались и сразу рассыпались в порошок. Он растолок таблетки ручкой ножа и высыпал порошок на блюдце. Потом вернулся в кухню.
– Я приготовил тебе сюрприз! – сказал он.
– Где? – обрадовалась Тамара.
– Под подушкой, но не в спальне.
– Под подушкой, но не в спальне, – медленно проговорила она, – Ага!
Она ушла и Валерий высыпал снотворное в нужную чашку.
– Кофе почти остыл, – сказала мать, – твой друг не умеет делать кофе.
Она выпила.
Валерий сел в кресло сбоку от нее и стал наблюдать. Вот ее глаза стали тяжееле, вот уже закрываются. Достала сигарету, но не закурила.
– Совсем скучная серия, – сказала мать, – просто спать хочется.
– Рано еще, – ответила Тамара.
– Да, рано, – она открыла глаза, с усилием, и продолжала смотреть.
– Может переключим? – предположил Валерий.
– Попробуй.
Он переключил и услышал довольно интересную музыку. Музыка была интересной только для него. Женщины начали изнывать.
– Иду спать, я больше не могу, – сказала мать.
– Но подождите, я могу объяснить, это очень интересно.
– Что объяснить?
– Эту музыку.
И он начал объяснять. Уже в начале объяснения мать заснула в кресле.
Тамара испугалась:
– Что с ней?
– Устала.
– Отчего устала? Она ничего не делала весь день! Эй!
Но мать спала.
– Пусть спит, не стоит ей мешать, – сказал Валерий, – мы уже четыре дня не были вместе. Тебе понравился мой сюрприз?
– А камень настоящий?
– Конечно.
– Тогда не понравился. За такие деньги можно полгода кормить маленький дом престарелых.
– Тогда продай кольцо и корми престарелых. Я тебе разрешаю. Так мы идем?
– Она проснется.
– Мы закроемся на крючок.
– Она все равно поймет! – настаивала Тамара, – ты же видишь, что ты ей не нравишься.
– А тебе?
– Мне ты тоже не нравишься. Но в тебе есть что-то – сила, которая не дает мне вырваться. Если бы отпустил меня, я бы ушла.
– А помнишь предсказание, когда мы разбили шарики?
– Да. Мы будем любить друг друга до смерти. Только вот я не знаю о чьей смерти там говорилась. Если так пойдет, я умру намного раньше.
– Я не позволю тебе умереть. Пошли.
Они включили зеленую лампу и Валерий припомнил все те фокусы, которым учила его Людмила. Они начали в спальне, а закончили в зале, прямо на ковре, у ног матери.
Потом они выключили свет.
– Я не прощу себе этого, – сказала Тамара.
– А мне?
– А тебе – как с гуся вода. Ты мог бы заниматься этим даже на Эйфелевой башне, под кинокамерами всего мира.
– Хорошая идея.
– Для тебя хорошая идея. А у меня есть чувство чести. Что ты из меня делаешь, в конце концов! Я же не кукла, у меня сердце есть!
– Я все хотел тебя спросить, – скаазал Валерий, – что ты сделала с тем типом, которого заели пиявки. Ты его спасла?
– Я его спасла, перевязала и тащила целый километр к безопасному месту пока ты развлекался.
– Я не развлекался, меня чуть не убили.
– Это твое любимое развлечение. Ты же уверен, что тебя никто убить не может. Зато я могу тебя бросить, например.
– Нет, не можешь, – сказал Валерий.
– Да, не могу.
Они заснули.
122
Утром в окно заглянуло солнце; Валерий встал, отдернул занавеку. Тамара блаженно улыбалась. Никто дважды не поднимается на пик счастья? – чепуха, милая Людочка, чепуха.
– Как тебе понравилась сегодняшняя ночь?
– Понравилась.
– Я спросил, как понравилась?
– Очень понравилась. У меня никогда не было такого. Ты был прямо как зверь. Что на тебя нашло?
– Так просто. Избыток чувств. Теперь ты веришь, что мы будем с тобой счастливы всегда?