вшись к стене, такая хрупкая, испуганная, по щекам текут слезы. Закрываю за собой дверь и продолжаю ей любоваться, она прекрасна, это могу сказать без преувеличения. Я красивее баб еще не встречал, а их у меня было вагон и маленькая тележка.
— Где он? — одними губами спрашивает она.
Подхожу к ней ближе, она даже с места не сдвигается.
— Как тебя зовут? — подхожу к ней вплотную.
Хочется быть ближе, сам не понимаю почему, пахнет она как-то по-особенному, никак все. Не дорогими духами, а именно какой-то свежестью, чем-то непонятным. Но запах такой притягательный, как и глаза, хоть и заплаканные, но не менее красивые.
— Алина.
— Я Алан, — представляюсь я и продолжаю ей любоваться, как мальчишка. Дебил, злюсь сам на себя. Уже давно не мальчик, баб столько имею, могу любую самую красивую позволить себе, а тут воровка какая-то и все крышу снесло. Не могу оторваться от нее, словно пацан. Злюсь еще сильнее и грубо хватаю ее за руку.
— Будешь делать, как я скажу, иначе вслед за любимым пойдешь.
В ее глазах отражается ужас, а я в этот момент себя ненавижу. Она же беременна, нахрена я это ей сказал. Тяну ее за руку к двери, вывожу и веду в гостиную, у нее рука такая теплая и кожа нежная. Гаспаров все прекрати. Ты просто хочешь ее трахнуть, это все не серьезно.
— Села.
Алина послушно садится, а я беру вискарь и сажусь рядом, на ее красивом лице сейчас нет никаких эмоций, кроме отчаяния.
— Муж он твой, или кто?
Она поворачивает голову ко мне, какая же она красавица, этот взгляд, он любого мужчину с ума сведет, что она нашла в этом придурке? Хочу придвинуть ее к себе ближе, касаться ее кожи, зарыться в ее волосы. Хочу любить ее до утра не отпускать от себя, слышать ее стоны… Решительно трясу головой. Какого хрена вообще со мной происходит? Да что со мной твою мать.
— Там это. Собаки то что не дожрали. Куда девать?
Появившийся охранник Костя, как нельзя кстати. Алина с секунду смотрит мне в глаза, а потом без сознания съезжает с дивана, я еле успеваю ее подхватить и поднимаю на руки… Твою же мать, только бы с ней и ребенком ничего не случилось после заявления этого идиота. Внимательно смотрю на ее, запястье и вижу родинки узором, они мне что-то очень напоминают. Такие я видел только у одного человека, но это невозможно, этого просто не может быть…
Кладу ее на диван и жестом приказываю идиоту убраться, не нахожу ничего умнее, как прикладываю виски к ее носу, чуть-чуть залив. Она резко дергается и садится, я удерживаю ее.
— Все. Тихо.
— Вы что его собакам скормили? — в голосе такое отчаяние, что я ощущаю себя монстром. Я никогда не врал, ни себе, ни блатным на сходках и разборках, никому, а тут смотря в ее огромные глаза, просто понимал: иначе нельзя, я не могу первый раз сказать правду.
Присаживаюсь подле нее на корточки и беру за подбородок.
— Конечно, нет. Он сбежал.
Иначе я не могу, может когда-то я и пожалею о свих словах, но точно не сейчас…
ГЛАВА 6
АЛИНА
У меня внутри все переворачивается. Я смотрю в его глаза, они, как лед. Такие же холодные, не выражают ничего кроме чего-то звериного. Мне до ужаса страшно. Какие собаки? Что с Тимом? Его рука соскальзывает с подбородка, он отпускает, по телу волна мурашек. Я отодвигаюсь, мне тяжело дышать.
— Он сбежал, как трус, бросил тебя.
Я почему-то не верю, хотя он смотрит мне прямо в глаза.
— Он не мог, — одними губами шепчу я. — Я вам не верю.
Алан приподнимается с корточек, выжидательно смотрит на меня, взгляд такой пронзительный. Меня всю трясет от него. На меня так никогда не влияли мужчины раньше.
— Мог. Алина. Еще как мог. Если мужчина берет беременную женщину с собой на дело, он все может.
Я отодвигаюсь, поджимаю ноги и кладу руку на живот, меня всю трясет. Он скользит по мне равнодушным взглядом, а потом его взгляд задерживается на мне, на моих глазах.
— Какой срок у тебя, Алина?
В том, как он произносит мое имя Алина, звучит что-то странное, что-то безрассудное. Я вся сжимаюсь.
— Два месяца.
Вру, сама не знаю, но ему вру, сама не зная зачем.
Он прицокивает языком, а смотрю на его сильные мускулистые руки. Неужели он не врет и Тим и вправду сбежал? Внутри образуется пустота, мрачная и холодная. Становится очень страшно. Что будет дальше… Как хорошо, что мы не успели ничего украсть.
— Вы убьете меня? — внезапно спрашиваю я, поднимая на него голову.
Он усмехается, в его холодных глазах что-то мелькает.
— А ты, как сама думаешь?
Я замираю, я не знаю, как мне думать.
— А родители твои где?
Отпивает виски и выжидающе смотрит на меня.
— Мы давно не общаемся. Как отчим из дома выгнал.
Алан прищуривает глаза.
— А отец?
Я пожимаю плечами.
— Я не знаю его, вроде его убили.
Он молчит и смотрит на меня, от его молчания еще хуже. Все сжимается внутри. Я не понимаю, что со мной, страх нарастает с каждой секундой.
— Плохо тебе, — внезапно произносит он и ставит виски на стол. — Вставай.
Я с трудом поднимаюсь, за себя не боюсь, больше за ребенка.
— Пойдем.
Тянет меня за руку, наши руки соприкасаются и меня словно бьет током, я не могу поверить, что вообще такое испытала. Отшатываюсь и смотрю на него. Красивый мужественный мужчина, сильный. В нем есть что-то особенное, не то, что в слащавом Тиме, который в итоге меня еще и бросил.
— Пошли, — голос властный грубый, заставляет непроизвольно подчиняться.
Хватает меня за запястье и тащит, у меня все сжимается вновь. Твою же мать, что с нами будет, со мной и ребенком…
АЛАН
Член пульсирует, встает словно каменный. Вот никогда не хотел так бабу, как ее. Аж крышу сносит, вроде она не девчонка, взгляд умный, взрослый. Ей далеко не двадцать, да и не двадцать пять, по глазам старше, хотя и выглядит так, что у гея на нее встанет. В моей жизни много женщин было и есть, но вот чтобы так не было. Подумать только, какая-то воровка, а я так ее хочу. Тяну за собой, мысленно ненавидя ее пляжного пуделя, что за мужик… А она по ходу его любит. Завожу в одну из комнат и закрываю дверь. Сука… У нее такой испуг в глазах, еще и ребенок от другого. Жадно всматриваюсь в ее красивое лицо. Я даже Наташу так не хотел. Девчонка прижимается к двери, такого страха я еще не видел.
— Ты че, зассала? — быть приветливым не получается. — Вот кровать, ложись спать. На окнах решетки, внизу собаки. Сбежать попытаешься — не пожалею. Иди.
Она испуганно кивает, на ватных ногах идет к кровати, я любуюсь изгибами ее тела. Как она вообще могла дать такому ублюдку? А он не растерялся, бросил ее. Какая-то непонятная злость накатывает все сильнее. Мужик должен быть сильнее женщины, а он на нее все валить начал, а она наоборот, защищала его.
Алина садится на кровать и смотрит в стену. Я не двигаюсь с места. Желание овладеть ей сейчас, несмотря на ее беременность, становится лишь сильнее. Судорожно втягиваю воздух. Какого черта Гаспаров? У тебя столько женщин, а ты на эту воровку смотришь. Ведь могу трахнуть, но что-то сдерживает. Телефон звонит в кармане брюк, достаю и вижу номер Майкла.
— Да.
Трубка едва не падает из рук, на том конце рыдает его жена, машину моего лучшего друга вместе с ним и охраной, расстреляли час назад.
— Еду, — коротко бросаю я и положив телефон, смотрю на нее.
Наши взгляды сталкиваются, я не знаю, что со мной. Мы с ним с детства, с самого детства, сидели тоже вместе, все вместе, а сейчас его нет. Никто не хлопнет по плечу, не с кем выпить коньяк и вообще. Все кончено. Телефон хрустит в руках, нервно сжимаю зубы. Его больше нет… Еще одного близкого мне человека нет. Просто нет…
— Что-то случилось? — внезапно тихо, спрашивает она.
Я отхожу к двери, случилось… Да случилось… С яростью ударяю кулаком в стенку, да так, что сыпется штукатурка, Алина закрывает лицо руками, а я теряю над собой полностью контроль. Подхожу к ней, рывком поднимаю с кровати и смотрю в глаза. Она вся дрожит.
— Откуда у тебя на запястье эти родинки?
Хватаю ее за тонкую руку. Она дергается, но я не отпускаю, мне рвет крышу. Смотрю на этот узор и понимаю, что такие я видел у Акелы, только у этой твари, сломавшей всю мою семью.
— Я не знаю, — едва не заикается она.
— Не ври мне сука.
Даю ей оглушительную пощечину. Она едва не падает, я удерживаю ее и замираю, с ее глаз текут слезы.
— Пожалуйста, не надо.
Мое сердце бешено стучит, ненавижу мужиков, которые бью баб, а сам это сейчас сделал. Урод… Мысленно считаю до десяти и смотрю на ее губы, такие пухлые, красивые. Знаю, что не сдержусь. Прижимаю ее к себе и яростно, словно голодный зверь, впиваюсь в них. В ее губы, твою мать… Она особенная, не такая, как все. Не могу. Взрослый мужик, а теряю голову на секунду. Губы такие мягкие нежные… Особенные… Я окончательно теряю над собой контроль, как она резко вырывается и дает мне по щеке. Я замираю, со злостью смотрю на нее. Девчонка отходит от меня, сжимая кулачки.
— Не смейте меня трогать. Лучше сразу убейте, — шепчет она.
Я грубо выругиваюсь и, как пацан кидаюсь к двери, хлопая ей. Чертова сука… Дотрагиваюсь до щеки, она еще пожалеет, что сделала это. Очень сильно пожалеет… Так, что сама будет умолять меня трахнуть, умолять, но вот только пощады не будет… Это могу ей пообещать.
ГЛАВА 7
АЛИНА
Меня всю трясет, хватаюсь за горящую щеку, он с такой ненавистью на меня смотрит. Я сама не ожидала от себя, что ударю его, но себя трогать никому не позволю, никогда. Хватит, итак столько унижений вытерпела, больше никому не позволю себя трогать. Тим столько унижал… Тим. Где он, что он с ним сделал? К горлу подкатывает ком, я отодвигаюсь еще дальше, этот монстр сужает глаза.
— Только дернись отсюда хоть куда. Собакам скормлю и не пожалею. С тобой позже разберусь.
Разворачивается и выходит. Я остаюсь одна, меня всю трясет, прижимаю ладони к горящим щекам, сажусь на кровать и чувствую, как по щекам, текут слезы. Что со мной будет дальше? Нужно бежать, бежать… Он, правда, скормит меня собакам и ребенка. Прикладываю руку к животу. А нужен ли он мне? Зачем? Меня либо посадят, либо убьют. Как он будет расти без меня? Нужно делать аборт, нужно немедленно. Ложусь на кровать, поджимаю ноги, нет так нельзя, что я за монстр бесчеловечная… Нельзя так говорить про ребенка, детей убивать нельзя. Один аборт я уже сделала и сейчас судом забеременела, не смогу, хватит больше. Я должна родить, должна стать матерью. Ведь ребенок нужен в первую очередь женщине, она мать, надеюсь я никогда не стану такой матерью, как моя. Самый настоящий монстр, чудовище, сука… Ненавижу ее. Бросила меня, вытолкала руками отчима, не узнала за все это время, как я живу, что со мной… Сотрясаюсь в беззвучных рыданиях, сама себе говорю: Алина так нельзя. Ты же сильная. Хватит реветь, ты не одна, ты должна спасти ребенка, своего будущего ребенка…