– Типа того, – добавляю я.
– Почему ты тогда не рассказала нам?
– Есть… вещи, о которых ты, возможно, не помнишь, потому что была маленькая, когда все произошло, но…
– Потому что папа играл в шахматы.
Я вздыхаю:
– Да. Отчасти. Я просто пытаюсь защитить вас от того, что может причинить боль.
– Я не какая-то там фарфоровая или…
– Но я такая. И Сабрина. Пусть даже она сейчас находится в своей бунтарской фазе и отрицала бы это. А мама… В ее жизни было много плохого, Дарси. Но сейчас мы счастливы.
– Сабрина просто вечно не в настроении.
Я хихикаю:
– Верно. Я просто пытаюсь позаботиться о вас.
– Но несмотря на все это, ты привела домой Убийцу королей.
– Как ты вообще узнала про…
– Статья на «Википедии» довольно подробная. Ты знала, что он однажды играл с Джеффом Безосом в благотворительном матче? Он обыграл его за двадцать секунд, затем спросил, можно ли писать в бутылку, которая стояла рядом с доской.
– Настоящий герой рабочего класса. Дарси…
– Еще на AO3[33] куча фанфиков. Большинство про то, как он обжимается с парнем по имени Эмиль Карим, но…
– Что? Откуда ты знаешь, что такое фанфики?
– Я постоянно читаю их.
– Прошу прощения?
– Успокойся. Только с рейтингом PG-13.
– Эта аббревиатура значит «под присмотром родителей». Твой родитель – то есть я – должен быть в этот момент рядом с тобой.
Дарси склоняет голову:
– Ты в курсе, что ты не моя мама?
Я делаю глубокий вдох:
– Послушай, Дарси, причина, по которой я хранила от вас этот секрет…
– О боже. Мэл, теперь это наш секрет! – внезапно она становится очень воодушевленной.
– Нет. Нет, я не хочу, чтобы ты врала маме…
– Я не против, – быстро вставляет Дарси. – Даже хочу!
– Дарси, ты за обедом говорила, что тебе нравится, что мы всё друг другу рассказываем. Я объясню маме…
– Ты сама сказала, что это может ее ранить. А я хочу, чтобы у нас с тобой был секрет. Что-то, о чем знаем только мы!
Я изучаю ее блестящие, полные надежды глаза, гадая, не чувствовала ли она себя брошенной. В конце концов, я постоянно в Нью-Йорке, Сабрина вечно приклеена к телефону, а у мамы не хватает сил проводить с ней достаточно времени. К тому же правда может открыть ящик Пандоры. И я практически уверена, что ни мама, ни Сабрина не будут меня гуглить.
– Хорошо, – говорю я.
Все это ужасная затея, но Дарси уже празднует победу. Внезапно выражение ее лица становится озадаченным.
– Но тебе придется заплатить за мое молчание.
Я прищуриваюсь:
– Серьезно? Собираешься меня шантажировать?
– Просто подумала, что в мою овсянку можно было бы добавить еще ложку «Нутеллы». Половинку ложки? Чайную ложечку? Пожалуйста?
Я трясу головой и притягиваю Дарси к себе, чтобы обнять.
Я больше не вижу Нолана.
Не то чтобы вообще. Но проходят недели, прежде чем я вновь слышу о нем, за исключением разве что вторника, когда замечаю его имя в трендах твиттера. Оказывается, он забыл о каком-то онлайн-турнире и появился перед камерами с пятиминутным опозданием в рубашке без воротника (#убийцакоролейтакойгорячий). Меня беспокоит, что я замечаю его отсутствие в своей жизни. Могла бы беспокоиться и больше, но занята как никогда в жизни.
После Открытого чемпионата Филадельфии Дефне меняет мой распорядок. Теперь я провожу больше времени с гроссмейстерами (включая Оза, который, конечно, в восторге), чтобы разобрать слабые моменты моей игры. Еще меня заставляют играть в шахматы онлайн, чтобы повысить навыки, и проводить почти ежедневные матчи с меценатами «Цугцванга».
– Тебе больше подходит учиться в процессе, – говорит мне Дефне.
И она права. Я быстро набираюсь опыта: позиционная игра и стратегия теперь даются мне с легкостью.
– Кто бы мог подумать, что осознанное взращивание таланта способствует его развитию, – с сарказмом замечает Оз.
В качестве мести уминаю целую пачку цельнозерновых чипсов у себя за столом.
Значительную часть времени я провожу за воспроизведением старых партий.
– Спасибо, что не купила сливки, о которых я просила, – обижается Сабрина, а я целый час словно в тумане прошаталась по магазину, пытаясь понять, мог ли Салов спасти своего коня в 1995-м.
Я так много тренируюсь, что не могу перестать думать о шахматах даже ночью. Разные комбинации не выходят из головы даже после вечера, проведенного за разбором эндшпилей Карпова, и я почти рада быстро поглотившему меня сну, в котором вижу разочарованные темно-зеленые глаза.
В последнюю неделю сентября по утрам прохладно, и я достаю свой любимый синий шарф, который Истон связала для меня в свой непродолжительный период увлечения вязанием. («Некоторых петель не хватает. Считай моей творческой вольностью».) Я делаю селфи и отправляю подруге – в ответ, к своему недовольству, получаю только эмодзи в виде сердечка. Мы не говорили больше недели, поэтому я расстраиваюсь еще больше, когда на мой вопрос: «Как делишки?» – она вообще не отвечает. Час спустя наконец приходит долгожданное оповещение, но это всего лишь Хасан: интересуется, не хочу ли я пересечься в выходные.
Не знаю почему, но ничего ему не отвечаю.
Когда захожу в офис, Оз в первый раз не у себя за столом.
– Он на турнире, – объясняет Дефне.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не надуть губы от обиды.
– А почему я не могла пойти с ним?
– Потому что твой рейтинг на дне океана. Большинство элитных турниров или рассылают именные приглашения, или придерживаются строгих критериев допуска.
Я позволяю себе обиженно надуть губы.
– Ты – исключение из правил, Мэл. Большинство игроков учатся постепенно, и рейтинг растет вместе с ними. Но даже если ты будешь только и делать, что побеждать, не спать и не есть, тебе все равно потребуется несколько лет, прежде чем твой рейтинг будет отображать реальные навыки. – Дефне хлопает меня по плечу. – Я записала тебя на Открытый чемпионат Нашвилла в середине октября. Главный приз – пять тысяч долларов, и для тебя это будет раз плюнуть: топ-игроки предпочитают другие турниры. – Она прикусывает нижнюю губу – видно, что колеблется. – Мне предлагали кое-что еще, но…
– Предлагали что?
Дефне продолжает жевать губу:
– Знаешь Всемирную шахматную Олимпиаду?
Я моргаю:
– Не может быть, чтобы что-то подобное существовало в реальности.
– Конечно может.
– Предположим, я поверила. Так что это?
– Командный турнир. Это ненастоящая Олимпиада, но концепт похож: каждую страну представляет команда, в каждой команде четыре шахматиста. Пять дней. В этом году она проходит в Торонто в первую неделю ноября. У тебя есть паспорт?
Я киваю.
– Эмиль звонил и интересовался…
– Эмиль? Карим?
– Ага. Проблема в том, что у нас есть пригласительный на Турнир Пастернака в Москве, он сразу после Олимпиады, и это гораздо более престижные соревнования.
– Более престижные, чем… Олимпиада.
Как-то не вяжется.
– Ну, знаешь, как работают профессиональные шахматы. – Видимо, Дефне вовремя вспоминает, что я ничего не знаю, поэтому объясняет: – Все всегда упирается в деньги. В Турнире Пастернака можно выиграть кругленькую сумму, в отличие от Олимпиады, а большинство супергроссмейстеров не хотят изматывать себя просто так. Ладно, не совсем просто так. Победитель получает приз. Немного денег и кубок, довольно симпатичный. Думаю, из него можно есть хлопья с молоком на завтрак. Или суп. Или салат, если тебе не противен звук скрежета вилки о металл…
– Кто еще в американской команде, кроме Эмиля?
– Точно не знаю, – Дефне будто уклоняется от ответа. – Может, Тану Гоэль?
– Ты бы хотела, чтобы я поехала?
– Я… – Она чешет затылок, из-под рукава виднеется ее шахматная татуировка.
Пока Дефне думает, как правильно ответить, я изучаю расстановку фигур на нарисованной чернилами доске. Белые атакуют ладьей, черные уже потеряли две пешки.
– Это была бы прекрасная возможность для увеличения твоего рейтинга. Ты могла бы набраться опыта и познакомиться с нужными людьми, – она улыбается. Впервые с начала разговора. – Я была бы рада отправить тебя туда, если ты не против дополнительной нагрузки.
Несколько часов спустя я сижу за обеденным столом вместе со своей семьей, грызу наггетсы в форме тиранозавров и говорю настолько буднично, насколько возможно:
– Центр пенсионеров назначил меня сопровождающей в поездке.
– О, – мама отрывает взгляд от тарелки. – И куда едете?
– В Торонто. На пять дней, в ноябре. – Я практически чувствую, как Дарси насквозь прожигает меня взглядом. Если болтливая двенадцатилетка знает ваш большой секрет, готовьтесь к худшему. – Заплатят как за полторы ставки. И было бы круто посмотреть Канаду. Мне нужно дать ответ до завтра…
– Подожди. – Сабрина кладет телефон на стол. Я бы сказала, швыряет. – Ты будешь веселиться в Торонто, а нас оставишь одних? Серьезно?
Я моргаю, потрясенная сочетанием паники и злости в ее голосе.
– Я просто…
– Что, если Голиафу станет плохо? Что, если Дарси засунет фигурку из «Монополии» себе в нос и ей потребуется срочная помощь? Предлагаешь добираться автостопом, если мне надо будет поехать на собрание по дерби?
– Я обо всем позабочусь заранее… – начинаю я, но Дарси меня перебивает:
– Я ничего не засовывала себе в нос с пяти лет!
Мама добавляет:
– Я все еще буду рядом, Сабрина.
– Дарси – идиотка, а идиоты непредсказуемы, Мэл. В этом и смысл чрезвычайных ситуаций: к ним нельзя подготовиться. Что, если маме станет хуже? Кто о ней позаботится? Ты такая эгоистка…
– Сабрина, – мамин голос, обычно мягкий, теперь хлесткий, как кнут, – попроси у сестры прощения.
– Все, что я сказала, – правда.
– Сабрина.
Скрип стула, стук пяток – и след ее уже простыл. В комнате становится тихо. Несколько секунд спустя хлопает входная дверь.