— Не безосновательно. — Заступился он. — К тому же инцидент был замят.
— Пока вы, проверяя и далее ее почту не обнаружили пару незначительных сообщений. И не устроили скандал.
— Потом извинился.
— После, — я улыбнулась. Воспоминания о последовательности и красочности происшествий в личной жизни подруги были четкими, — чуть не подрались в клубе…
— Ей было запрещено туда идти.
— А узнали вы о том, что она нарушила запрет через… — он молчит, пристально глядя на меня.
— Ну же признайтесь. Поставили систему отслеживания на ее телефон или закрепили за ней человека? — сдержанная улыбка на лице Шаха была красноречивее слов.
— Оба пункта. — Подвела я черту. — Но вы опять извинились. Благо делать вы это умеете хорошо. И она согласилась не заострять внимания на инциденте.
— А не слишком ли много вы знаете? — он попытался перевести тему. — Может быть обсудим…
— Как видите, мне это пригодилось. И не сбивайте. — Отрезала я. — Не помню — с чего началась ваша ссора…
— Я тоже уже не помню…
— Но! Вы, предъявив какие-то доказательства измены или скорее непослушания, потребовали от нее честности.
— Да.
— И после всего произошедшего, — прищурилась я, — вы намеревались услышать от нее правду?
— Что вы хотите этим сказать? — он подозвал официанта и попросил чек.
— Она знала, что услышав правду, вы сможете как и в прошлые разы ее уговорить. А точнее убедить в том, что вы правы.
Я бросила на него взгляд из-под ресниц. Шах начинал хмуриться, мое же настроение постепенно поднималось вверх:
— Эля знала, что не отступитесь ни перед чем, побоялась. Поэтому вместо того чтобы в лоб заявить, что ей надоело увязая в ваших запретах быть постоянно под микроскопом, она использовала мои слова относительно внешности, курения и тяги контролировать ее стиль в одежде.
Шах молчмт.
— Ход был потрясающий. — Восхищенно заметила я. — Вы не считали, что выглядите плохо и с лишним весом бороться не собирались. Курение находили вредным, но вполне устраивающим вас, а дресс-код…
— Хватит. — Он оборвал меня на полуслове.
— Да, спасибо кофе с меня хватит.
На фирме резких сотрудников предостаточно, так что на его всплеск отреагировала спокойно. Он молчал, буравя мою чашку взглядом, осталось удивляться, как она еще не треснула. В это время официант принес счет и портативный кассовый аппарат. Расплатившись мрачный Шах, помог мне одеть плащ, подал сумочку и, пропуская вперед последовал за мной к выходу.
Уже на улице он как большинство курящих начал похлопывать себя по карманам, вспоминая, где оставил сигареты и зажигалку.
— Разве вы не бросили?
— Бросил, и как оказалось с чужой подачи.
— Вы? С чужой подачи? Не заблуждайтесь. — Чуть не рассмеялась, вспоминая, как Эля поначалу его боготворила, и не раз повторяла его любимое выражение. — Все, что вы делаете, вы делаете для себя.
— И это вы тоже помните.
— И не зря помню.
От порыва ветра Шах поежился и улыбнулся:
— Спасибо за вечер. Поехали?
— Пожалуйста. — Я улыбалась в ответ. — Вы езжайте, а я пройдусь.
— Куда? — встревожено или почти встревожено спросил он.
— Домой. Здесь не далеко.
Шах решил проявить любезность:
— Я с вами.
На что по привычке отреагировала наигранным возмущением. — Я вас не приглашала!
— А я и не напрашиваюсь. Пройдусь с вами.
— Ладно, — ухватившись за подставленный локоть, указала в нужную сторону. — Только учтите — кофе у меня нет, чая тоже, коллекции скрипок так же и даже марки я не собираю.
Улыбнулся и кивнул, прижав локоть, а заодно и мою кисть к себе, — в следующий раз я все возьму с собой.
— Ага, конечно.
6
Галя продолжала реветь взахлеб в ванной, натирая тряпкой кафельные поверхности по второму кругу. От чего планы Романа на бурную ночь значительно отодвигались.
Оторвавшись от просмотра фильма «Я робот», мужчина проверил почтовый ящик. Рабочих вопросов было не много, с чем он с удовлетворением разобрался в считанные минуты. Недовольство же вызвало письмо от бывшей пассии. В последнюю их встречу она что-то лепетала о задержке месячных. На что он ответил резко и решительно, что ее задержки это ее проблемы, а сын у него уже есть. Некоторое время она истерила, пыталась дозвониться на его мобильный телефон, потом на рабочий, обещала разорвать их отношения и сделать аборт, если он с ней не свяжется. Но так и не поняла, что связываться с ней он больше не намерен — это пришлось разъяснить, когда строптивица осмелилась позвонить на домашний.
Тогда он жестко пресек ее проклятия и оскорбления и поставил на место. И вот почти спустя две недели, получил новую весть. Не открывая письмо, удалил. Первые две строчки из быстрого просмотра дали общее видение: «Такие выродки как ты, не имеют права на размножение…»
— Ты не первая и уж точно не последняя, — усмехнулся Роман.
Среди прочих проклятий на его род и детопроизводительность, вспомнились слова Анны, когда он пытался наладить контакт: «Твои поступки, предопределяют твою судьбу».
— Женщины в гневе не оригинальны, — вынес он вердикт.
Со злостью вспомнил ее в объятиях другого. И ведь не загнулась после того как он ушел, наоборот — расцвела. От чего захотелось выплеснуть проявившуюся злость, разбить компьютер или наговорить Галке гадостей, а может и ударить пару раз. Ведь это ее обязанность любить мужа так, чтобы он никогда не сожалел об утерянном прошлом. Угождать так, чтобы и налево не смотрел. А если не может, так пусть пеняет на себя.
Весь путь мы шли в полном молчании.
Говорить не хочется, расспрашивать тоже. Нам теперь работать вместе, так что успеется, — оправдала я не свойственное мне речевое затишье. Шах не был против.
Когда до места прибытия оставалось метров сто, он задумчиво заметил:
— Нужно запомнить что ваше «не далеко», разительно отличается от моего «не далеко».
— Да что вы! Тут всего три километра, сейчас еще подъем по лесенке на пятый и я дома. — Чуть не сказала, что сам на основе недостаточной информации решил проводить, так пусть не возмущается, провожает.
— Не может быть всего три, там больше… — тем же тоном ответил он. — Пятый?
— Да, пешочком. — Просунув руку дальше через его локоть, изобразила подъем ладошками. — Вначале одна ступенька, потом вторая…
— Вы шутите?
— Я прогнозирую. — Невозмутимость лучшее средство защиты. — Вы с первой ступеньки на десятую не перелетите… Разве что с чужой подачи. — Прищурилась, припоминая его слова.
— Допустим. — Устало согласился он. — Сколько нам еще?
— Пришли, — я указала на дверь своего подъезда, и подмигнула. — Остался подъем.
Мужчина медленно и тяжело вздохнул:
— В первый раз я рад, что не взял с собой ни кофе, ни чая, ни коллекции…
— Скрипок и марок, — без подсказки так просто фразы и не вспомнить. — Кажется, я тоже рада.
— Это сарказм, да?
— Нет, это так сарказмик. — Начала высвобождать из его захвата свою руку. — Доброй ночи, Шаген. Было весело.
— Доброй ночи, Анна. Было познавательно. — С этими словами он мягко погладил костяшки моих пальцев и отпустил.
Разблокировав домофон, махнула ему на прощание и начала подниматься на свой этаж. Странное чувство предвкушения зародилось где-то в глубине моего существа. То ли от того что впереди крупный проект, и работать над ним мы будем на лазурном побережье. То ли от того что день сегодня был сумасшедшим, и завтрашний может стать таким же. А то ли от того что взгляд бросаемый через оконца на лестничных площадках выхватывал темную фигуру Шаха, стоящего во дворе.
Ждет такси, — решила я, открывая двери. — С этой стороны двора как раз хорошо виден указатель с названием улицы и номером дома.
Однокомнатная квартира в хрущевке встретила меня тишиной. В первое время после переезда чувствовала себя здесь неуютно и очень одиноко, завела кошку. И жила бы у меня наглая серая бестия долго и нудно, постоянно бы отлеживала бока на кухонном столике и дальше бы раздирала обои в спальне. Возможно, и я бы долго терпела это исчадие ада, однако вовремя вспомнила глупое предсказание дальней родственницы: «На старости лет быть мне позабытой и трижды разведенкой с пушистым домашним животным у ног». Вот уж точно — не было печали, черти накачали. И кто просил лезть к ней за предсказанием, когда дама не в себе и зла на весь мир? Никто. Однако полезла и нарвалась.
Впрочем, оно оказалось более позитивным, чем прогноз для моей младшей. На Оле родственница решила испробовать более радикальные методы внушения, исказив лицо в ужасе, оповестила о страшной болезни в скором времени. Если последующее и можно было назвать болезнью, то весьма легкой. Длилась она девять месяцев, протекала спокойно, безболезненно и без патологий, преобразовавшись в маленькое улыбающееся чудо. Назвали Машенькой, и у них она получилась вылитая в папу с сияющими глазками мамы.
В предсказание верилось с трудом, ведь каждый кузнец своего счастья, что накуешь с тем и живешь. Но чтобы не вспоминать его каждый день, глядя на кошку и подспудно не программировать, я с Тенькой распрощалась. Отдала соседям по лестничной клетке, а те родственникам в село. Как рассказывала Тамара Ивановна переселение пошло ей на пользу. Кошка в харчах более не перебирала, обои обдирать не пыталась, да и о возлежании думать позабыла. И все потому, что черный кот Тимка вспомнил молодость и от нее не отставал. За излишнее внимание часто получая лапой по морде, и все же продолжает лезть. Так что занятая ухажером бывшая Тенька, нынешняя Тимофеевна о краткосрочной хозяйке вспоминала не долго. А я о ней — только глядя на ободранные кошкой обои, что выглядывают из-за комода. За три года так и не взялась переклеить.
После Ромкиной выходки желание обустраивать «гнездо» пропало совместно с желанием обзаводиться семьей. Торжественно вручив ключи от квартиры Оле в день ее выписки из роддома, я собрала чемоданы и уехала. Это был правомерное решение, с учетом того, что три предыдущих месяца я приходила в себя под строгим контролем сестренки и ее Виталия. Да еще и на их съемной территории, потому что свою узаконенную видеть не хотела.