ый расход и вздохнул.
– Когда? – отрывисто спросил Хорлэй.
Господину Менсу было все равно.
– Допустим – завтра.
– Хорошо, – кратко сказал Хорлэй.
Он выписал еще один чек и сказал:
– На расходы.
Чек исчез с такой же быстротой, как и предыдущий. Господин Менс откланялся.
Мистер Хорлэй снова закурил сигару и откинулся в кресло: его глаза, тусклые глаза акулы, были устремлены вдаль и ничего не выражали.
Глава 18. Тайное заседание совета двенадцати
Господин Менс, трепеща маленькой редкой бородкой и сверкая из-за стекол очков мышиными глазками, мечется по отелям, шантанам и театрам в поисках самых красивых и элегантных женщин в Генуе. Мистер Хорлэй обдумывает что-то, куря сигару. Итальянские газетчики на улице кричат:
– Последняя речь Ллойд-Джорджа! Чичерин заявил, что не согласен! Генуэзская конференция накануне важных решений!
Газету рвут из рук. В гараже шофер и механик внимательно читают еще свежий газетный лист.
В то же самое время в Нью-Йорке происходит следующее: по тридцать шестой улице едет наемный автомобиль, обыкновенное такси. Он медленно подъезжает к подъезду шестнадцатиэтажного дома и останавливается. Человек в легком светло-сером пальто и мягкой шляпе выскакивает из машины, расплачивается с шофером и поднимается вверх, на одиннадцатый этаж. Здесь он звонит три раза в электрический звонок, тщательно нажимая на кнопку. В его движениях есть что-то, что неуловимо указывает на то, что он когда-то был военным.
Дверь открывается, джентльмен в сером пальто спрашивает, приподнимая вежливо шляпу:
– Даму, напечатавшую объявление в «Ворлд», можно видеть?
Минуту спустя он сидит перед немолодой, но еще очень красивой женщиной с явно славянским типа лица. Карие глаза дамы внимательно смотрят на джентльмена. Джентльмен, в свою очередь, старается в одно мгновение изучить даму.
Затем он спрашивает:
– Это объявление принадлежит вам?
– Да.
Тогда он встает и представляется:
– Генерал Воронов.
– Очень рада. Я вас разыскивала.
– Да. Я прочел объявление. Чему могу служить?
Дама встает, прикрывает тщательно дверь, возвращается обратно и говорит с легким смешком:
– Стыдно не узнавать старых знакомых.
С уст джентльмена, генерала Воронова, срывается изумленно:
– Мария Петровна, вы ли это?
После нескольких восклицаний и расспросов (причем звучат фамилии Деникина, Врангеля, Колчака, Денисова, Кутепова и еще целый ряд фамилий), Мария Петровна говорит Воронову:
– Я ждала вас, у меня есть дело к вам.
Она понижает голос:
– У нас работают сейчас лучшие люди.
Генерал Воронов, бывший командующий корпусом, спрашивает:
– Кто?
– Граф Галиевский, князь Голицын, княгиня Ливен, барон Розен и другие.
Еще короче бывший генерал спрашивает:
– Какое дело?
Объяснения короткие, несколько раз слышится слово «ку-клукс-клан», имя Хорлэя и, наконец:
– Сегодня тайное совещание у меня здесь.
Они быстро сходятся в условиях. В этот момент раздается звонок, гости начинают собираться.
Их всего двенадцать человек, включая сюда Марию Петровну и бывшего генерала. Здесь находится мистер Вуд, секретарь покойного Хорлэя, мисс Этель Хорлэй, в чёрном платье с умопомрачительными, вызывающими хищный блеск в глазах Марии Петровны бриллиантами на руках и в ушах, пожилой человек, тучный, очень похожий на свинью, неожиданно получившую охоту сделаться тигром, затем высокий молчаливый человек в синих очках, к нему все остальные относятся с почтением, и кроме перечисленных несколько русских эмигрантов: бывший писатель, автор погромных книг и участник дела Бейлиса, бывший жандармский полковник, одна бывшая графиня, один бывший адвокат.
Совещание происходит при весьма таинственной обстановке, все говорят пониженным голосами.
«Ку-клукс-клан» звучит очень часто в словах каждого говорящего.
Когда показывается из кармана тучного человека, тигро-свиньи, чековая книжка – наступает минутное молчание. Затем бывший писатель говорит:
– Я написал книжку, от которой евреям придется хуже, чем от двадцати погромов. Могу предложить для издания.
Тигро-свинья коротко говорит:
– Нас больше всего интересуют рабочие. Но вашу книжку можно взять. Сколько?
Бывший писатель неуверенно называет довольно крупную сумму. Чек выписывает немедленно. Затем тучный человек говорит:
– Надо исполнить несколько поручений, очень важных. Сейчас распределим.
Он называет две фамилии, предварительно справившись с записной книжкой, и коротко говорит:
– Заподозрены в сочувствии большевизму.
Бывший жандармский генерал кивает головой и спрашивает:
– Сколько?
Сумма называется. Генерал спрашивает:
– Адрес?
Адрес называется.
Затем мистер Вуд, секретарь убитого Хорлэя, заявляет:
– Еще одно дело.
Он докладывает сухо:
– На заводе номер 14 наш филер слышал, как рабочие открыто говорили о том, что настоящий убийца Хорлэя скрывается в самом Нью-Йорке. Они обвинили нас в том, что мы казнили за убийство неповинного человека.
Тигро-свинья говорит коротко:
– Кто распространяет подобные слухи?
– Жена казненного по донесению того же филера.
– Изъять. Поручается исполнить генералу… э… генералу…
Ему подсказывают:
– Воронову.
– Да. Воронову и Вуду.
В этот момент раздается звонок. Пока хозяйка дома спешит в переднюю принять неожиданных гостей, обстановка в комнате поразительно меняется: бумаги и записные книжки исчезают со стола, палач русских рабочих, бывший жандармский генерал оказывается у рояля и наигрывает сентиментальный мотив, на столе появляется кофейный сервиз и ликеры: вся компания превращается в небольшое мирное дружеское общество. Пришедшие, молодая чета англичан, знакомятся, и продолжается пустая легкомысленная, совершенно мирная беседа.
Через пять минут человек в синих очках поднимается и прощается: он спешит в оперу, по его словам, послушать русского певца Шаляпина.
Хозяйка провожает его, и он говорит ей тихо по дороге:
– Получил радио. Важные известия: едет дальше, срочные дела. Сообщите Н13: выслать срочно мебель.
– Хорошо.
Лифт свозит человека в синих очках вниз, где его ждет на улице автомобиль. Он садится в крытое ландолэ, говорит адрес шоферу, захлопывает дверцу, снимает синие очки, снимает накладную бородку и превращается в человека с энергичным лицом, шрамом на правой щеке и странными, почти прозрачным глазами, в которых видна одна упорная, не знающая отдыха мысль: это глаза почти маньяка. Он откидывается на спинку сиденья, и на его губах появляется улыбка: соединение хитрости и своеволия, почти каприза.
Наутро газеты сообщают:
«В канаве у подъездных путей к Гудзону найдено тело неизвестного в рабочей куртке».
Еще две таких же заметки, с той разницей, что тела выловлены в Гудзоне. Кроме того – сенсация:
«Жена убийцы Хорлэя! Трагедия в предместье! Веревка в три метра! Упреки совести!»
Из высокопарных и сенсационных репортерских слов можно уяснить, что жена казненного по обвинению в убийстве Хорлэя рабочего покончила с собой, повесившись у себя в квартире на вешалке от платья. Затем следует извещение о свадьбе свинцового короля с дочерью кондитерского короля с портретами обоих и сообщение о помолвке мисс Этель Хорлэй и мистера Вуда, секретаря покойного. Газета приносит свои поздравления и в высокопарных и льстивых выражениях выражает надежду, что брак будет счастлив.
А на двенадцатой странице газеты, среди объявлений о спросе и предложении труда, напечатаны мелким шрифтом два объявления:
Одно: «Поручение хозяина исполнено. Мебель отдана на слом».
Другое: «Заказ готов. Заказчица отправлена в путешествие».
Эти объявления читают одновременно мисс Хорлэй, мистер Вуд, человек в синих очках и тигро-свинья в Нью-Йорке и мистер Хорлэй у себя в номере в итальянской гостинице «Регина».
В тот же день в разных местах происходят три непродолжительных разговора.
Первый на заводе «Хорлэй и Ко, № 14, автомобили». Один из рабочих, пожилой сутулый человек говорит другому человеку:
– Сэмми, опять один из наших рабочих пропал без вести. Это странно.
Лицо молодого выражает ненависть, когда он отвечает:
– Могу поклясться, что это опять руки «Ку-клукс-клана». Эх…
Он не договаривает, потому что глаза первого указывают ему, что приближается филер.
Когда филер проходит, молодой рабочий говорит:
– Ты слышал, что жена казненного повесилась?
– Да, она умирала с голоду с детьми.
– Я знаю. И все-таки она не покончила бы с собой. Она хотела вырастить сына, мстителя за отца. Она не покончила бы с собой.
– Ты хочешь сказать…
– Ее самоубийство очень подозрительно, Том. Ее нашли висящей на веревке, но кто знает…
– Молчи… Опять идет филер…
Когда филер проходит, молодой рабочий говорит:
– Том, когда настанет время, мы все… Понимаешь, Том…
Другой разговор происходит на крыше небоскреба, на тридцать втором этаже, где устроен один из самых лучших ресторанов на свежем воздухе. Здесь под пальмами стоят мраморные столики, играет лучший в Нью-Йорке оркестр, здесь владыки Бродвея проводят иногда вечера. Скользят лакеи, женщины сверкают драгоценностями, каждая из которых весит много каратов на взгляд ювелиров и много крови и пота других, смотрящих иными глазами людей. Оркестр играет джаз-банд, шими, между столиками вертятся медленно в диком, развращенном танце наемные танцоры с дочерями миллиардеров.
За одним из столиков сидят мисс Хорлэй с мистером Вудом.
К ним подходит человек во фраке и сияющем, сверкающем белье и говорит, улыбаясь:
– Алло, вечер чудесный.
Он присаживается, наклоняется под бокалом с шампанским и тихо добавляет:
– Все поручения исполнены. Самоубийство – это хорошо придумано!