Следователь выпучил глаза и остолбенел.
– Совершенно верно… – пробормотал он.
Он велел вывести старика и вызвал мистера Вуда.
Вопрос старика сторожа был предложен следователем мистеру Вуду:
– Что, собственно, понадобилось мисс Хорлэй в этом необитаемом доме?
Мистер Вуд был бледен после бессонной ночи. Он запнулся и ответил не сразу:
– Мы поехали на прогулку, катались в окрестностях.
Следователь пристально взглянул на мистера Вуда.
– А как же мисс Хорлэй попала одна в этот дом?
Мистер Вуд снова ответил нехотя:
– Она пошла просить у кого-нибудь воды, ей захотелось пить.
Следователь спросил:
– А сколько вас было человек?
– Двенадцать.
– И никто не мог пойти за водой для мисс Хорлэй?
Мистер Вуд сказал раздраженно:
– Я попросил бы вас придерживаться иного тона. Вы разговариваете со старшим секретарем фирмы Хорлэй!
– Я знаю, сэр, – сказал следователь. И добавил извиняющимся голосом: – Я должен узнать все подробности.
Мистер Вуд пробормотал под нос:
– Какой дурак!
Вслух он сказал:
– Вас совершенно не касается, по каким делам мисс Хорлэй попала в этот дом…
И добавил:
– Мисс Хорлэй была похищена в этом доме и должна быть разыскана. Вот и все!
Следователь склонил голову перед могуществом фирмы Хорлэй:
– Больше вопросов не имею, сэр. Будем надеяться, что мисс Хорлэй найдется вполне здоровой.
И он снова почтительно наклонил голову.
Между тем в сорока пяти километрах от Нью-Йорка происходила довольно любопытная сцена. Двое людей старались погрузить на мотоцикл поклажу – продолговатый, довольно большой ящик. Наконец им это удалось, один из них вскочил на мотоцикл и помчался в Нью-Йорк. Другой посмотрел ему вслед, застегнул кожаную тужурку и медленно пошел обратно.
Двумя часами позже мисс Этель Хорлэй проснулась с сильной головной болью. Она оглянулась, не узнала комнаты и простонала:
– Где я?
Спокойный и твердый голос ответил мисс Хорлэй:
– В плену.
Это ответил человек с суровым и спокойным лицом. У него был высокий лоб, небольшие подстриженные усы и волосы с проседью.
«Рабочий!» – подумала мисс Хорлэй с вновь вспыхнувшей ненавистью.
Как будто угадав мысли мисс Хорлэй, человек сказал спокойно и медленно:
– В плену у нас, рабочих, которых вы хотели угостить ночью порцией динамита.
Он пожал широкими плечами.
– Это нелегко сделать, мисс. На все нужно умение.
Мисс Хорлэй хриплым от ненависти и злобы голосом сказала:
– Вы будете посажены на электрический стул за эту историю. Я – мисс Хорлэй!
Человек вновь пожал плечами:
– Здесь единственное место, где не действуют законы Соединенных Американских Штатов. Те законы, которые позволяют убивать рабочих и разрешают дочерям миллиардеров какие угодно преступления.
Мисс Этель крикнула с бешенством:
– Я – дочь Хорлэя! Слышите?
Спокойный и твердый голос ответил:
– Знаю. И, кроме того, – убийца!
Мисс Этель смотрела на него с бессильным бешенством.
Он снова сказал:
– И, кроме того, член преступной банды, действующей под названием Ку-клукс-клан и убивающей рабочих совершенно безнаказанно под прикрытием ваших замечательных законов. Подходящее занятие для дочери миллиардера!
Мисс Этель сказала хрипло, она сама не узнала своего голоса:
– Триста тысяч долларов за мое освобождение. И, кроме того, я обещаю, что вас не будут преследовать за это дерзкое нападение.
Человек рассмеялся, и в его смехе прозвучало такое презрение, такое глубокое омерзение, что мисс Этель Хорлэй замолчала. Через минуту она сказала:
– Пятьсот тысяч долларов!
Человек ничего не ответил. Он задумчиво смотрел на мисс Хорлэй.
Она сделала еще одну попытку:
– Пятьсот тысяч долларов, заграничный паспорт и полная безопасность. Вы сможете уехать в Европу.
– Благодарю, – сказал человек с легкой иронией.
Он закурил трубку.
Мисс Этель испытала последнее средство:
– Я сделаю вас компаньоном брата, вы примете участие в наших делах. Вы сделаетесь одним из самых могущественных людей в Нью-Йорке!
Она посмотрела на широкие плечи этого человека и добавила:
– И, может быть, я выйду за вас замуж вместо этого труса Вуда. Вы слышите?
– Я слышу, – сказал человек с отвращением. – Замолчите, это становится отвратительным.
Мисс Хорлэй впала в отчаяние: впервые она видела, что звон денег не действует на человеческие уши. Затем она вновь заговорила:
– Вы убьете меня?
Неторопливый ответ:
– Не думаю. Мы – не убийцы. Мы вас только обезвредим, чтобы вы не мешали нашему делу.
Мисс Этель спросила:
– Какому делу?
– Делу освобождения рабочих от ига капитала.
После паузы:
– От вас!
Вновь мисс Этель осенила надежда:
– Жертвую сто тысяч долларов на нужды рабочих.
Снова тот же презрительный смех и молчание.
Через минуту суровый человек встал и сказал:
– Хлеб и вода возле вас. Это, может быть, неважный обед для дочери миллиардера, но многие тысячи людей не имеют и этого куска хлеба! Потому, что его забираете вы.
Он вышел из комнаты, замок щелкнул, и мисс Этель осталась одна в совершенно пустой, наглухо закрытой комнате, находившейся неизвестно где. Она стиснула в бешенстве руки, сжала зубы, и ее лицо стал похожим на лицо мистера Хорлэя, Акулы Хорлэя. Дочь миллиардера Хорлэя и сестра Акулы Хорлэя, член Ку-клукс-клана и самая богатая девушка в Нью-Йорке тряслась от бешенства, глядя на кусок черствого хлеба и кувшин с холодной водой: она поклялась не брать этого в рот. Но прошло три часа, и мисс Хорлэй взглянула на хлеб более спокойными глазами.
Пошло еще три часа, и мисс Хорлэй взяла хлеб, с наслаждением съела его и запила водой.
Подкрепившись, она снова впала в бешенство. Она до крови расшибла себе руку, ударив кулаком по спинке железной кровати. Она стала колотить в стены, но стены молчали. Небольшое окно находилось высоко, и достать до него нельзя было никаким образом.
Проклятие за проклятием срывались с губ мисс Хорлэй, и никто бы не поверил, глядя на разъяренное лицо этой женщины, что это та самая нарядная и изящная мисс, которая считалась самой красивой девушкой в Нью-Йорке.
Прошло еще несколько часов, дверь внезапно открылась, и на пороге вновь появился человек в кожаной тужурке.
Глава 26. «Правосудие С. Ш. С. А. настораживается»
В обыкновенный августовский день, с умеренной температурой, с умеренными осадками, утром, все население Нью-Йорка, а за ним и все население Соединенных Штатов от Небраски до Индианы, от Иллинойса до Миссисипи было взбудоражено тремя события, следовавшими друг за другом с небольшими промежутками. Эти события разразились, как гром при ясном небе. Редакции нью-йоркских газет осатанели от такого переизбытка сенсаций, двенадцать репортеров были выброшены из редакции за несвоевременную информацию, Гарри Стоун, король репортажа, надолго надорвал голос, передавая по радиотелефону последние сообщения, пять неизвестных до того репортеров сделали блестящую карьеру, секретарь Нью-Йорк Экспресса мистер Стигльтон за одни сутки умирал около пятнадцати раз от разрыва сердца, трех приступов сердечной жабы, двух припадков тропической малярии и одного припадка белой горячки и каждый раз воскресал при новой сенсации.
Радиостанции Америки работали без перерыва, передавая сотни тысяч слов в сутки.
Биржи Нью-Йорка, Чикаго, Бостона, а за ними биржи Лондона, Парижа, Берлина и всех европейских центров пережили внезапный циклон: десятки тысяч людей разорялись и превращались в нищих, десятки тысяч людей погибали вследствие стремительного падения бумаг и акций, ловкие воротилы наживали в течение одних суток миллионы долларов, спекулируя на внезапном повышении тех же бумаг. Нечто вроде смерча пронеслось по Бродвею и Пятой авеню, смывая одних и на их место принося других, уничтожая сотню миллионеров и десятки миллиардеров, насаждая вместо них новых королей биржи.
Только на площади нерушимо стоял огромный памятник Вашингтону, невозмутимо наблюдая за циклоном.
Радио на Нью-Йоркской бирже работало беспрерывно, тысячи осатаневших людей толпились перед экраном, на котором вспыхивали последние радиограммы…
Эта вереница событий началась с краткой радиограммы, переданной Генуей:
«Мистер Хорлэй развелся со своей молодой женой».
Это ударило громом. Слухи поползли по биржам, комиссионным бюро, компаниям и трестам. Но не успела эта радиограмма сверкнуть на экранах, как вторая засияла нестерпимым блеском:
«Мистер Хорлэй срочно выехал из Европы в Америку на океанском сверх-пароходе „Металуржик“».
Эти две радиограммы послужили началом бешеной скачки бумаг и слухов. После небольшого перерыва новая бомба разорвалась на световых экранах Америки:
«Мистер Хорлэй в своей каюте № 28 на „Металуржик“ поражен легким параличом лицевых мускулов. Непосредственной опасности нет».
Почти одновременно с этим экраны и экстренные выпуски газет сообщили:
«Мисс Хорлэй, пропавшая неделю назад, нашлась при загадочных обстоятельствах».
Гарри Стоун, надрываясь, сообщал по радио тысячам людей, повергая в полную прострацию секретаря Нью-Йорк Экспресс.
«Таинственный автомобиль без шофера. Мисс Хорлэй в кандалах! Снова дело об убийце старшего Хорлэя. Где же правда?! Коммунисты свирепствуют! Сто тысяч экземпляров неизвестно где отпечатанной газеты! Последние известия о Хорлэе! Где находятся некоторые бумаги?!»
Через час истерический голос Гарри Стоуна сообщил в редакцию:
– Небывалое обвинение президента! Десять сенаторов и Хорлэй!
Мистер Стигльтон в редакции Нью-Йорк Экспресс прошептал:
– Разрыв сердца.
И упал на стол головой.
Его воскресил неистовый голос Гарри Стоуна, кричащий по радиотелефону: