– На дюйм ближе – и я последовал бы за Брагиным…
Затем он спустился вниз, не удостоив даже взглядом потолок, с которого кирпич сорвался.
Беркут сел на первый вагон трамвая линии «А» и доехал до Сретенки. Здесь он слез для того, чтобы навестить одного человека, который ему был очень нужен…
В небольшой комнате, меблированной столом, шкафом, двумя стульями и умывальником, Беркут сел и, глядя прямо в глаза нужному человеку, сказал:
– Сколько времени я тебя знаю?
– Два года…
– Ладно.
Он замолчал… Владелец комнаты был молод, лет двадцати шести-семи, с аккуратным пробором черных волос, с быстрыми хитрыми глазами и мягкими вкрадчивыми движениями. Его звали Павлом Николаевичем Корневым, он был студентом-химиком, личным знакомым Брагина и Беркута.
Молчание было нарушено Беркутом:
– Ты когда в последний раз видел Брагина?
Корнев разбирал на деревянном крашеном столе бумаги. Не поднимая головы, он ответил:
– На той неделе. На похоронах будешь?..»
– Едем, – коротко ответил Беркут.
Голова Корнева поднялась. Он удивленно спросил:
– Куда?
– В Сокольники…
– Зачем?
– Скажу по дороге…
Когда через час Беркут и Корнев приехали к зданию бывшей лаборатории, сторож встретил их неприветливо:
– Ходят, все ходят, отбою нет… И чего шатаются?
– А разве еще кто был? – быстро спросил Корнев.
Беркут тоже обернулся к сторожу:
– Кто еще осматривал?
– Разные, – ответил неохотно сторож.
– Кто именно?
– Да вчерась один из угрозыска был… Позавчерась еще один был… А сегодня еще приперся один…
– Кто?
– Шут его знает. По-русски ни бе ни ме… Плел что-то. Я его и не понял…
Беркут спросил еще раз:
– Осматривал?
– Эге! Осмотрел, все вынюхал, на прощанье пять рублей дал. Ей-богу…
– А какой он из себя?
– Чернявый… А с ним другой был, так тот рыжий, как петух.
– Ладно, – сказал Беркут. Корнев молчал.
Они стали осматривать развалины. После получаса тщательного осмотра Беркут кивнул самому себе головой и сказал:
– Теперь идем осматривать останки Брагина…
Тело инженера лежало на столе в просторной комнате. Беркут посвятил осмотру этого обугленного обрубка около часу.
Обернувшийся раз Корнев заметил, что Беркут что-то спрятал в карман.
– Что там такое? – спросил он отрывисто.
– Пустяки, – пробормотал Беркут, – бумажонку выронил и опять спрятал. Ладно, можно идти…
Они вышли и сели в трамвай. Корнев, глядя в окно, спросил небрежно:
– Какого черта тебе эта возня нужна с телом Брагина?
Беркут посмотрел ему в глаза:
– Вкратце я тебе сказал… А подробно объясню потом… Поймешь…
Корневу было холодно, апрельский вечер был сыроват. Он вздрогнул, пожал плечами и сказал:
– Я слезу в центре. Хочу в кино пойти…
– Сходи, – ровным голосом сказал Беркут. Он сосредоточенно думал о чем-то другом.
Так же рассеянно он пожал руку Корневу, когда тот выходил из вагона.
На пороге Корнев обернулся и сказал:
– Завтра зайду к тебе…
Беркут кивнул головой и отвернулся к окну. Вагон тронулся, кондуктор подошел и спросил:
– Ваш билет?
Глава III. Подробности одного визита
Солянка, 5, третий этаж, квартира направо. Маленькая бронзовая дощечка: «Инженер А. И. Брагин».
Твердая сухая рука Беркута легла на кнопку звонка. За дверью легкие шаги, шаги женщины. Звучный низкий женский голос:
– Кто там?
– По срочному делу…
– По какому?
– Мне нужно видеть вдову инженера Брагина.
– А кто это?
– Механик Беркут.
– Подождите минуту…
За дверью шепот. Затем снова шаги, дверь открылась, пропуская невысокого человека в пальто с поднятым воротником и в мягкой шляпе, плотно надвинутой на глаза. Обернувшись назад, человек сказал с явным иностранным акцентом:
– Я зайду завтра, мадам… Желаю здоровья…
«Где я голос этот слышал?» – подумал Беркут, входя в небольшую полутемную переднюю.
Он подал руку, спросив:
– Анна Ивановна Брагина?
Два карих глаза с беспокойным любопытством взглянули на него. Тот же звучный бархатистый голос ответил:
– Да. Пожалуйста, заходите…
Она пошла вперед, Беркут за ней, изучая легкую, плавную походку.
В очень хорошо обставленной комнате, со спущенными на окнах шторами, Анна Ивановна Брагина оказалась очень молодой, изящной женщиной, с золотистыми волосами, карими глазами и прекрасным цветом лица. Карие глаза смотрели несколько беспокойно. Темное, траурное платье оттеняло золото темно-каштановых волос.
«Именно такая», – подумал Беркут, изучив и взвесив в одно мгновение женщину.
Она смотрела вопросительно, не предлагая садиться.
Беркут сказал просто, как говорят обыденные вещи относительно погоды:
– Пришел допросить вас.
Карие глаза расширились, рука, лежавшая на столе, вздрогнула:
– Как… допросить…
Беркут разрешил своим глазам улыбнуться:
– Не беспокойтесь, не официально… Добровольный следователь… Разрешите сесть?
– Пожалуйста, – сказала она нехотя. В ее глазах все еще сквозило беспокойство.
Беркут сел, не сводя с нее взгляда.
После минуты молчания он сказал тем же обыденным тоном:
– Всего несколько вопросов…
Женщина рассмеялась негромким, явно деланым смехом:
– Вы мне раньше скажите, кто вы такой? С кем я имею дело?
Беркут медленно сказал:
– Моя биография вряд ли… Впрочем: рабочий сталелитейного завода… Сидел в тюрьме за забастовку… Затем Западный фронт… Затем революционная Россия… Служба в химтресте… Инженер Брагин мой друг и великий изобретатель… Довольно?
На этот раз ее голос прозвучал сухо:
– Это ваша биография… А дело, которое?..»
– Которое меня привело сюда? Вот: инженер Брагин, мой лучший друг, погиб неожиданно и странно. Интересуюсь подробностями.
Карие глаза опять взглянули беспокойно:
– Обратитесь к следователю. Я ничего не знаю. Следователь знает больше.
Беркут облокотился на ручку кресла и спросил:
– Курить разрешите? То, что знает следователь, меня не интересует. Меня интересуют другие детали…
– Спрашивайте, – сказала она с видом жертвы, откидываясь к стенке дивана.
Беркут помедлил. Затем, закурив папиросу, спросил в упор:
– Сколько времени вы замужем за инженером Брагиным?
Вопрос попал в цель: вдова Брагина вздрогнула от неожиданности, но сейчас же овладела собой. Кружевной платок приблизился к глазам, слезинка скатилась вниз:
– Полгода…
Ее голос прервался.
В голосе Беркута не было ничего похожего на сочувствие, когда он спросил:
– Где вы познакомились с ним?
Карие глаза снова выглянули из-под кружевного платочка:
– В Берлине. Он приезжал туда…
– По делам службы… знаю… Вы – немка?
– Нет, русская…
– А каким образом вы попали в Берлин?
– Но…
– Вы – эмигрантка?
– Мой отец – эмигрант…
– Вот как… Он генерал ваш отец?
Снова невольная дрожь, рука Анны Ивановны вздрогнула:
– Да, но я не жила вместе с отцом, мы – чужие друг другу…
– Так…
Минута молчания. Беркут опустил глаза вниз: его очень заинтересовал узор ковра. Затем снова неожиданный вопрос:
– Кто был этот человек, который вышел отсюда, когда я вошел?
На этот раз женщина рассердилась:
– Это вас не касается! Я вообще не знаю, по какому праву…
Карие глаза расширились, в них замерцали странные огоньки.
Беркут медленно встал, наклонился над ней. Затем ровным голосом, обыденными интонациями:
– Любовник?
Вдова Брагина вскочила, задев при этом Беркута:
– Вон! Если вы явились меня оскорблять… Я…
Она заплакала в кружевной платок, прислонившись к дивану.
– Не плачьте, – сказал снова Беркут. Ни брезгливости, ни сожаления не было в его спокойном голосе.
– Не плачьте, – повторил он, – это мешает допросу, мне некогда утешать вас.
– Вы еще осмеливаетесь…
Что-то мелькнуло в глазах Беркута, его голос стал жестче:
– Послушайте, перестаньте наконец… У меня серьезное дело… Сядьте и отвечайте серьезно…
– Не хочу…
– Вы не ребенок.
– Все равно…
– Я – не ваш любовник, чтобы выносить ваши капризы.
Из-под платка раздался заглушенный смех:
– Тем приятнее…
Папироса сломалась в сжатых пальцах Беркута. Он наклонился вперед:
– Если вы сейчас же не бросите этих штук, я вынужден буду позвонить по телефону…
Из-под кружевного платка показалось розовое лицо:
– Куда?
Он шепотом сказал короткое трехсложное слово.
Мгновение они смотрели в глаза друг другу. Затем, сев, она сказала спокойным тоном:
– Спрашивайте…
– Так лучше, – пробормотал Беркут. Он мельком отметил стоявший в глубине несгораемый шкаф, выдвинутый ящик письменного стола и лежавший на столе портфель.
Ровным и спокойным голосом он задал ей еще десять вопросов, каждый аккуратно отмечая в записной книжке. Затем так же спокойно приподнялся и сказал:
– Вы обязуетесь никуда не уезжать, не предупредив меня об этом. Мой телефон 5–67–89. Если я узнаю, что вы уехали, вам же будет хуже…
Кружевной платок к концу разговора превратился в лохмотья. Его беспощадно теребили узкие пальцы с заостренными отлакированными ногтями. Анна Ивановна Брагина покорно сказала:
– Хорошо…
– Еще один последний вопрос: кто он, этот ваш любовник?
– Этого я не скажу…
– Вы скажете.
– Нет…
– Вы скажете.
Рука Беркута сжала узкие розовые пальцы.
– Пустите, мне больно…
– Ну?
Шепотом она сказала:
– Инженер Вельс, технический советник английской миссии.
– Благодарю вас, – сказал Беркут, выпуская руку.
Он поднялся и небрежно сказал:
– Я зайду к вам на днях…
Обернувшись на пороге, Беркут добавил:
– Если кто-нибудь узнает о нашем разговоре… Хотя бы этот ваш Вельс… Помните, я не шучу… А жить вам предстоит только один раз…