Коль ты пообещаешь мне пощаду».
Царь удивился: «Речь твоя темна.
Открой, о мудрый, в чем твоя вина?
Все говори, что ведаешь, без страха!
А слово мудреца — услада шаха».
И так ему ответствовал мобед:
«О мудрый властелин, вселенной свет!
В твоей казне один ларец хранится;
В нем тайна некая должна открыться».
Тут казначея Ардашир призвал,
Принесть ларец немедля приказал,
Сказал: «Посмотрим, что ларец скрывает.
И пусть догадка душу не терзает».
Принес ларец к престолу казначей,
Хранитель всех сокровищ и ключей.
Спросил мобеда властелин вселенной:
«Что ты сокрыл в ларец запечатленный?»
Ответил тот: «Себя я оскопил
И плоть свою в ларце заветном скрыл.
Дочь Ардавана мне, о царь, вручил ты,
Убить велел. В ту пору гневен был ты.
Я не убил ее. Она была
В те дни твоим ребенком тяжела.
Я вечного Йездана устрашился
И тут же оскопить себя решился,
Чтобы меня не заподозрил ты,
Чтоб не погиб я в море клеветы.
Я сына твоего назвал Шапуром,
И он достоин стать твоим дастуром.
Теперь исполнилось ему семь лет,
И сыновей, ему подобных, нет
И не было у всех царей вселенной.
И он твой сын, о шах благословенный!
А мать его — в сокрытье, вместе с ним.
Живет она и дышит им одним».
Царь выслушал мобеда, изумился.
В раздумье он безмолвно погрузился.
Потом сказал: «О друг мой, верный мне,
Ты принял муки по моей вине!
Твоей услуги я не позабуду,
Твое добро я вечно помнить буду.
Найди ты сто-ровесников его,
Похожим всем на сына моего.
Пусть одинаково все облачатся;
Мой сын средь них не должен отличаться.
Дай каждому ты для игры чоуган
И в мяч играть веди их на майдан.
Престол поставь мне. Буду я с престола
Следить за этой детворой веселой,
А сердце правду пусть подскажет мне
И сына моего укажет мне».
Шапур играет в чоуган, и отец узнает его
Сто схожих отроков нашел мобед,
И в мяч играть их всех привел мобед.
Все, как один, что капли водяные;
Их платья — одинаково цветные,
И по лицу их отличить нельзя.
Вот шум веселый в поле поднялся.
Запрыгал мяч под клюшками кривыми;
Играл Шапур, как равный, вместе с ними.
Царь вышел, сел на золотой престол,
Вздохнул и взглядом поле он обвел.
На одного ребенка указал он:
«Вот он — мой сын», — советнику сказал он.
Мобед ответил: «Мудрый властелин,
Узнал ты вещим сердцем! Он — твой сын!»
Тут одному из свиты царь счастливый
Сказал: «Иди, слуга мой прозорливый,
Возьми чоуган, иди в толпу детей,
Ввяжись в игру, а мяч ко мне отбей.
Тот из детей, кто всех храбрее будет,
Кто у подножья трона мяч добудет
И прочь погонит на глазах моих,
Тот, кто окажется смелей других,
Тот отрок — сын мой будет, несомненно,
Моя надежда, свет мой незатменный».
Сел на коня тот муж, чоуган схватил
И мяч к подножью шахскому отбил.
Все мальчики вслед за мячом пустились,
Но вдруг, увидев шаха, устрашились,
Как будто джинн их к месту приковал.
И лишь один к престолу подбежал.
Он в поле мяч угнал, клюкой ударя,
И даже не взглянул на государя.
И сердцем Ардашир повеселел,
Как будто чудом вдруг помолодел.
Шапура слуги подняли с земли
И на руках к престолу принесли.
И обнял сына, слезы проливая,
Великий шах, Йездана прославляя.
В глаза он сына, в щеки целовал.
«Да станет тайна явной! — он сказал.—
Был одинок я, сердцем я терзался.
А сын мой, как в небытии, скрывался.
Йездан воздвиг мой трон в родной стране,
От смерти сына сохранил он мне!
Хоть вознесись до солнца в сей юдоли,
Не преступить велений вечной воли!»
Открыл он дверь сокровищниц своих,
Достал без счета лалов дорогих.
По-царски щедро сына одарил он,
Его индийской амброй окропил он.
Нагрудником жемчужным подарил,
Венцом его алмазным осенил.
И верного он наградил дастура,
Назвал его «Наставником Шапура».
Его просторный загородный дом
Наполнил золотом и серебром.
Жене преступной оказал он милость,
Велел, чтоб во дворец она явилась.
Простил ей давнюю ее вину,
От ржавчины освободил луну.
Учителей и звездочетов мудрых
Избрал он средь мобедов снежнокудрых.
Он их приставил к сыну своему,
Дабы учили чтенью и письму
Дабы всегда они при сыне были,
Его повадкам царственным учили.
Как меч в бою и щит в руках держать,
Как бой вести и с войском пировать.
Потом, в отличье от монеты старой,
Он изменить велел чекан динара.
На стороне одной был Ардашир,
А на другой — изображен вазир,
Что сына спас. Гаранмая он звался;
Был мудр он и умом не заблуждался.
Печать и перстень шах ему вручил
И все края об этом известил.
И одарил он в радости сердечной
Всех бедняков, как нам велит предвечный.
Построил город он на пустыре —
В садах, подобный утренней заре.
Джунди-Шапуром город тот назвали,
Другим названьем не именовали.
Ардашир вопрошает о будущем индийского мудреца Кейда
Возрос Шапур, апрелем красовался.
Но Ардашир за жизнь его боялся,
Не расставался с сыном никогда,
Чтобы от сглаза не пришла беда.
А эти годы были неспокойны,
Кипели нескончаемые войны.
Едва он бунт на юге усмирял —
На севере другой злодей вставал.
И царь взывал к пресветлому Йездану:
«О скоро ль воевать я перестану?
О скоро ли врагов я усмирю
И смуту в царстве умиротворю?»
Ему дастур промолвил прозорливый:
«О царь, чистосердечный, справедливый!
В стране индийской мудрый Кейд живет,
Защитник правых, страждущих оплот.
Провидит судьбы мира он. И знает —
Где ждет добро, где зло подстерегает.
Грядущий жребий твой предскажет он —
Тот жребий, что от века предрешен».
Внял шах совету старого вазира,
Избрал посланца повелитель мира.
И в Индию, к порогу мудреца,
С богатым даром он послал гонца.
И написал: «Эй, под звездой счастливой
Живущий в боге, муж правдолюбивый!
Мне суждено ль собрать, в конце концов,
В державу семь вселенной поясов?
Коль нет, то воевать я перестану;
Я не пойду наперекор Йездану».
Вот прибыл к Кейду царственный посол.
Даров богатых караван привел.
Сокрытое из тайника достал он,
Что шах велел сказать, пересказал он.
Кейд расспросил его о всех делах,
Которыми так огорчен был шах.
Взял астролябию и до рассвета
В движении светил искал ответа.
Он вопрошал у медленных планет,
Где польза скрыта, где таится вред.
Сказал гонцу: «Мне слава Ардашира
Видна в триагональной связи мира.
Коль с племенем Михрака шахский род
Сольется, — счастье ваше расцветет.
Наступит мир, довольство и отрада,
И воевать тогда уж вам не надо.
Богатство властелина возрастет
И меньше станет тягот и забот.
Когда с Михраком шах вражду забудет,
Вселенная ему покорна будет».
Потом сказал: «Не мешкай, поезжай,
Все без утайки шаху передай!
И на него с небес прольется милость,
Коль он исполнит то, что мне открылось».