Гонец вернулся к шаху во дворец,
Все передал, что повелел мудрец.
Той вестью сердце шада огорчилось,
Лицо владыки бледностью покрылось.
Он молвил: «Никогда не будет так:
Мне родичем не станет лютый враг.
И нам на троне племени не надо
От семени Михрака и Нушзада.
Жаль мне забот напрасных и трудов,
Жаль на войне загубленных врагов.
Дочь от Михрака лишь одна осталась;
До сей поры она от нас скрывалась.
Но соглядатаи мои сейчас
Поскачут в Рум, поедут в Чин, в Тараз.
Найду и на огне ее спалю я,
Росток Михрака в прах испепелю я».
И тут же приказал скакать в Джахрам
Владыка зорким нескольким мужам.
Когда Михрака дочь о том узнала,
Она из дома отчего бежала.
И скрылась у дихкана одного,
И жить осталось в доме у него.
Дихкан почтенный чтил ее глубоко,
Взрастил ее, как кипарис высокий.
Прекрасна, целомудренна, умна,
Она всех дев затмила, как луна.
Шапур женится на дочери Михрака
С тех пор два года, три ли миновало.
Звезда Ирана высоко стояла.
Раз на охоту, скукою тесним,
Поехал шах. Шапур был вместе с ним.
Охотники по степи поскакали,
Козуль, онагров, ланей догоняли.
Селенье увидали: там сады,
Дворы, айваны, мирный преск воды.
Шапур сказал: «Я здесь на отдых стану!»
В село приехал, в дом вошел к дихкану.
При этом доме сад тенистый был.
Под ветви сада юноша вступил.
И девушка ему в саду предстала;
Она бадью в колодец опускала.
Увидела царевича луна,
С улыбкой подошла к нему она,
Сказала: «Радостно живи, счастливо!
Тебя да не коснется злоба дива!
Скакун твой, несомненно, хочет пить,
Ты разреши его мне напоить.
В колодце здесь вода чиста, прохладна,
И сам ты отдохни в тени отрадной».
А он: «Спасибо на слове твоем.
Не отягчай себя мужским трудом.
Слуг сильных много у меня найдется;
Они достанут воду из колодца».
А девушка, усмешку затая,
Прочь отошла и села у ручья.
Шапур сказал мужам: «Давайте ведра
Да воду нам зачерпывайте бодро!»
А люди шаха молвили: «Добро!»
И привязали к колесу ведро.
Когда ж тащить ведро пора настала,
Лицо слуги с натуги красным стало.
Тот дюжий муж не мог ведро поднять.
Взялся Шапур беднягу укорять:
«Эй, полуженщина! Знать, силы мало
Поднять ведро? А дева подымала!
Легко ей воду день за днем таскать!
А ты одну бадью не мог поднять!»
Он, оттолкнув слугу, со всею силой
Взялся за ворот — да не тут-то было.
Ведро он поднял, выбившись из сил,
И деву-водоноску восхвалил,
Которая, не утрудясь нимало,
Неслыханную тяжесть подымала
Из кладезя без помощи, одна.
Решил он: «Крови кеевой она».
Ведро он поднял богатырской силой,
И девушка Шапура восхвалила:
«Живи, цвети, покамест мир стоит,
И пусть, как солнце, разум твой горит!
Уж если сам Шапур мне ведра тянет,
Пусть молоком вода в колодце станет!»
А юноша: «Откуда знаешь ты,
Что я — Шапур, о светоч красоты?»
Она в ответ: «От мудрецов правдивых
Узнала много я примет счастливых,
Что явится Шапур — силен, как слон,
Что Нилу щедростью подобен он,
Что кипарис он ростом, медный станом,
Что схож во всем с богатырем Бахманом».
Сказал Шапур: «О дева, луч зари!
Что ни спрошу — ты правду говори.
Кто ты — открой, сомнения развеяв.
В твоем лице черты великих кеев!»
Она лицо с улыбкой подняла:
«Я — дочь владельца этого села».
Шапур ей: «Правду говори без страха,
А лжи вовек не быть в чести у шаха.
Не может породить дихкан простой
Прекрасной, сильной дочери такой!»
А девушка: «Все обо мне узнаешь,
Когда пощаду мне пообещаешь.
Кто я, откуда — все я расскажу,
Коль этим милость шаха заслужу».
А он: «В саду, где дружба расцветает,
Колючка злобы не произрастает.
Все говори! В душе своей рассей
Страх предо мной и пред царем царей!»
Она: «Я пред тобой открыться рада.
Я — дочь Михрака, внучка я Нушзада.
Я в раннем детстве знала много слез.
Меня сюда наставник мой привез.
Я здесь от гнева шахского укрылась,
В служанку-водоноску превратилась».
Шапур вошел в большой прохладный дом.
Дихкан служил Шапуру за столом.
Шапур сказал: «Будь нам Йездан свидетель,—
Отдай мне дочку в жены, благодетель!»
Шапуру в жены деву отдал он,
Зардушта древний соблюдя закон.
У Шапура рождается сын Хормуз от дочери Михрака
После того еще пора прошла —
И роза плод прекрасный принесла.
Шапуру пери сына породила,
Как будто солнцем землю озарила.
Казалось, воплотились в нем — Бахман
И сам великий всадник Руинтан.
Хормузом — в чаянье добра и славы —
Нарек его родитель величавый.
Увидел он, когда прошло семь лет,—
Хормузу равных не было и нет.
Родители его от всех скрывали,
Играть с детьми другими не пускали.
Раз Ардашир, заботами томим,
Собрался в степь; Шапур поехал с ним.
Хормуз — ему наскучило ученье —
Тайком от старших вышел из селенья
В степь, где охоте предавался шах.
Лук у Хормуза, две стрелы в руках.
Пристал он тут же к сельским мальчуганам,
Что мяч гоняли по полю чоуганом.
И вот после охоты Бабакан
На деревенский прискакал майдан.
Был рядом с шахом муж преклонных лет,
Мудрец и над мобедами мобед.
И вдруг ременный мяч, клюкой отбитый,
Упал коню владыки под копыта.
Притихли дети в страхе пред царем.
Никто не устремился за мячом.
И лишь Хормуз, росток владыки мира,
Один не убоялся Ардашира.
У ног царя успел он мяч поднять,
Погнал его своей клюкою вспять,
К игре с веселым криком устремился.
Шах Ардашир невольно изумился.
«О муж! — сказал мобеду Бабакан,—
Узнай, чей родом этот мальчуган?»
Тот спрашивал. Склоняясь пред мобедом.
Мужи в ответ: «Он никому не ведом».
Взял мальчика мобед и на руках
Принес туда, где ждал державный шах.
И царь спросил: «Дитя, чьего ты рода?
Видна в тебе высокая порода».
Хормуз в ответ: «Не следует скрывать,
Кто я и кто мои отец и мать.
Отец мой — сын твой славный, внук Бабака,
Шапур-царевич, мать же — дочь Михрака».
Царь был таким ответом поражен.
Сперва невольно рассмеялся он,
Задумался. Потом позвал Шапура.
Расспрашивать он строго стал Шапура.
Тот устрашился дела своего,
И побледнел невольно лик его.
А государь великий рассмеялся,
Сказал: «Неужто ты меня боялся?
Нам нужен сын от матери любой,
Сын царственный, что порожден тобой!»
Шапур в ответ: «О шах благословенный!
Бессмертен будь, как солнце над вселенной!
Он — сын мой, а зовут его Хормуз.
Я ведал, что запретен мой союз.
За своего ребенка полон страха,
Его я укрывал от взоров шаха.
Михрака дочерью, моей женой,
Рожденный отпрыск, несомненно, мой!»
О том колодце, о бадье тяжелой
Он рассказал отцу с душой веселой.
Смеялся, сына слушая, отец,
Потом пошел со всеми во дворец;
Нес на руках он внука дорогого
К подножию престола золотого,