Потом последуем к престолу шаха,
Посмотрим — кто нагнал такого страха.
И коль не спит могучая судьба,
Врага возьмем арканом, как раба.
Коль на горящий берег хлынет море,
Не устоять огню с волнами в споре.
Как подыму я боевой свой стяг,
Падет от страха на колени враг.
Шах перепуган. Нам же было б низко
Весть эту к сердцу принимать так близко!»
Тут с гостем сел к вину за стол Рустам
И здравицу провозгласил войскам.
А после пира, утром, — еще в хмеле,—
Рустам могучий позабыл о деле.
Проугощал он гостя день второй,
Не вспомнил о походе на другой.
На третий день подать вина велел он,
О Кей-Кавусе вспомнить не хотел он.
Так с Гивом он пропировал три дня,
Не думая в поход седлать коня.
А утром — на четвертый — Гив поднялся.
Один обратно ехать он собрался.
Сказал он: «Гневен, неразумен шах,
Великий у него на сердце страх.
Явил он нетерпение большое,
Забыл о сне, о пище и покое.
Коль мы промедлим день еще с тобой,
Из-за вина оттянем ратный бой,
Разгневается шах. Увы, гневлив он,
И черен сердцем, и несправедлив он».
Сказал Рустам: «Забудь об этом зле,
Никто на нас не встанет на земле!»
Но все ж велел он Рахша выводить,
Седлать его и в медный ней трубить.
Услышали мужи призыв карная
И съехались, доспехами сверкая.
Гив и Рустам прибывают к КавусуГнев Кавуса
В поход Рустам пустился поутру,
Главою войск поставил Завару.
А уж князья встречать его скакали,—
За день пути в дороге повстречали.
Гударз и Тус — главы богатырей —
Почтительно сошли пред ним с коней.
Увидя их, сойдя с коня и сам,
С вождями поздоровался Рустам.
И вместе с ними воин знаменитый
Предстал царю царей с душой открытой.
Склонились пред царем Рустам и Гив,
Но шах сидел угрюм и молчалив.
Вспылил потом. И, в бешенстве постыдном,
Он Гива словом уязвил обидным:
«Кто он такой, Рустам, чтоб мой приказ
Откладывать не на день, а на час?
Да если бы со мною был мой меч,
Я голову Рустаму снес бы с плеч!
Схвати его, на виселицу вздерни!
Ни слова больше! Опостылел спор мне!»
И дрогнул Гив и шаху отвечал:
«Как? На Рустама руку ты подъял?»
Рассвирепел Кавус, насупил брови,
Привстал, как лютый лев, что жаждет крови.
От ярости, казалось, был он пьян,
В растерянность поверг он весь диван.
Вскричал: «Измена! Знаю я давно их!
Схвати их, Тус! Веди, повесь обоих».
Ужасен в гневе был Кавус и дик.
Он весь пылал, как вспыхнувший тростник.
Тус встал, Рустама за руку схватил,
Всех дерзостью потряс и удивил.
Хотел он — полн смущения и страха —
Рустама увести от гнева шаха.
Пред ним Рустам был как могучий слон —
Так по руке ударил Туса он,
Что рухнул Тус у трона помертвелый.
Рустам через поверженное тело
Шагнул и шаху в ярости сказал:
«Зря на меня ты гневом воспылал!
Безумен ты, твои поступки дики,
Ты недостоин звания владыки!
Ведь я — Рустам, а кто такой — твой Тус?
Когда я в гневе — что мне шах Кавус?
Владыка, не к лицу тебе корона!
Ей лучше быть бы на хвосте дракона,
Чем на такой ничтожной голове!
Не веришь сам себе, так верь молве:
Ведь я тебя возвел на трон, когда ты
Стонал в оковах, гибелью объятый.
Не раз тебя от смерти я спасал,—
И трон, и власть, и жизнь тебе я дал!
Все страны, от Египта до Ирана,
От степи Чина до Мазандерана,
Склоняются в пыли передо мной,
Перед моим мечом и булавой.
Благодари меня, что шахом стал ты!
Что ж на Рустама гневом воспылал ты?
Я — раб творца, тебе же я не раб!
Могучий на тебя идет Сухраб;
Коль ты такою силою владеешь,
Сам с ним сражайся, если ты сумеешь!
Вы больше не увидите меня,
В Иране не пробуду я ни дня.
Когда меня избрать хотели шахом
Богатыри, охваченные страхом,
Я даже не взглянул на шахский трон.
Был мной обычай древний соблюден.[24]
А ведь — когда бы взял венец и власть я,
Ты б не имел величия и счастья.
Достоин я всего, что ты сказал!
Ты за добро сторицей мне воздал!
На этот трон возвел я Кей-Кубада,—
И такова от сына мне награда!
Но если бы для твоего отца
Мечом своим не добыл я венца,
С горы Албурз Кубада не привез бы,
Его из небреженья не вознес бы —
И ты величьем бы не обладал.
Ты б оскорблять Рустама не дерзал!
Когда ты сам вовлек в беду Иран,
Спасать я вас пришел в Мазандеран.
И там я дива Белого убил,
И жизнь тебе и трон я возвратил.
Мой трон — седло, моя на поле слава,
Венец мой — шлем, весь мир моя держава.
Когда на вас туранец налетит,
Он никого из вас не пощадит…
Я ухожу, меня вы не ищите,
Пути спасенья сами находите!
Уйду. И впредь меня вам не видать,
Лежать вам в прахе здесь, а мне летать!»
На Рахша сел Рустам и прочь умчался,
На нем доспех от гнева разрывался.
У всех от скорби омрачился дух;
Они — лишь стадо, а Рустам — пастух.
Пришли к Гударзу, молвили: «Разбиты
Устои наши. Встань, Иран спаси ты!
Ступай ты к бесноватому царю,—
Пусть он поклонится богатырю.
Напомни кею плен Мазандерана,
Когда в цепях стенал он — шах Ирана.
И как Рустам царя от смерти спас,
И сколько мук он вынес из-за нас.
Потом, когда властитель бестолковый
В Хамаваране вновь попал в оковы —
Рустам ни перед кем не отступил,—
Владык в Хамаваране перебил,
Из плена вновь освободил Кавуса,
На трон Ирана возвратил Кавуса.
Коль смерть за это заслужил Рустам,
Куда ж деваться остается нам?
Иди! Беседуй с шахом терпеливо!
Восстановить должны мы мир счастливый.
Нам без Рустама счастья не видать,
Все бросить нам придется и бежать».
И вот Гударз — Кишвада сын суровый —
Пришел в чертоги гневного хосрова.
Спросил он шаха: «О владыка мой,
В чем виноват Рустам перед тобой?
Ты растоптал сегодня щит Ирана,
Забыл ты ужасы Хамаварана.
Мазандеран ты, видно, позабыл!
Рустама ты смертельно оскорбил.
Впадать во гнев владыке недостойно,
Добро и зло решает шах спокойно.
Ушел Рустам. На нас идут войска,
Ведет их богатырская рука.
И нет у нас надежды никакой,
И некого послать с туранцем в бой.
А Гуждахам богатырей своих
Всех знает, все он ведает о них.
Он пишет нам: «Безумье — бой с Сухрабом!
Пред ним и слон могучий будет слабым!»
Один Рустам его сразить бы мог,
Но он теперь, увы, от нас далек.
Лишь неразумный и, как вол, упрямый
Решиться мог бы оскорбить Рустама.
Ум просветленный должен шах иметь,
А не безумьем ярости гореть».
Кавус Гударза выслушал спокойно.
Он понял — мудр и верен муж достойный.
«Все правильно сказал ты, — молвил шах,—
Раскаиваюсь я в своих словах.
Скорее вслед Рустаму поспешите,
В его душе обиду потушите!
Вернется пусть! Скажите: «Как и встарь,
К тебе, Рустам, любовь питает царь!»
Гударз и с ним вожди от шаха прямо
Коней погнали по следам Рустама.
И там, где гасла темная заря,