Рассечь его хотел он в злобе лютой.
Прогнал его, готов судьбу проклясть,
Над буйным гневом потерял он власть.
Он тысячу созвал высоких званьем,
Хотел развеять горе пированьем,
Велел украсить степь из края в край,
Чтоб Согдиана превратилась в рай.
В смущенье день провел за чашей пира,
И не сиял владыке светоч мира.
Афрасиаб, не раздеваясь, лег,
Ворочался, вздыхал, заснуть не мог.
Афрасиаб видит страшный сон
Едва лишь треть минула ночи краткой,—
Как человек, что болен лихорадкой,
Внезапно возопил Афрасиаб,—
Дрожал, метался, жалок был и слаб.
Проснулись приближенные и слуги,
Стенанья, крики подняли в испуге.
Когда от слуг услышал Гарсиваз
О горе неожиданном рассказ,
К царю Турана поспешил он в страхе,
Увидел: царь валяется во прахе.
К владыке обратился он с мольбой:
«Раскрой уста, поведай, что с тобой?»
Афрасиаб с тоскою молвил слово:
«О, пусть никто не видит сна такого!
В пустыне змеи полчищем ползли,
Орлы — на небе и земля — в пыли.
Поднялся ветер, тучи праха двинул,
Моей державы знамя опрокинул.
Потоки крови залили простор
И потопили царский мой шатер.
Тогда в одеждах черных верховые,
Сто тысяч, вскинув копья боевые,
Примчались, бросили меня во прах,
С позором повели меня в цепях.
Привел меня к Кавусу витязь некий,
Чью гордость не забуду я вовеки.
Увидел трон, достигший до луны,
Кавус на троне — государь страны.
Сидел с Кавусом рядом юный воин,
Который был месяцелик и строен,
Не более четырнадцати лет.
В глазах его зарницы вспыхнул свет,
Он загорелся ненавистью жгучей,
И стал он громовержащею тучей:
Едва лишь я предстал его глазам,
Меня мечом рассек он пополам.
От страшной боли закричал я дико,
Проснулся я от боли и от крика».
А Гарсиваз: «Да будет этот сон
Добросердечным мужем разъяснен.
Нам нужен толкователь сновидений,
Не знающий в науках заблуждений».
Афрасиаб расспрашивает мобедов о сне
Рассеянные по лицу земли
И при дворе живущие — пришли
К царю снотолкователи-мобеды:
Узнать, зачем позвал их для беседы.
Без меры золота вручил им шах,
Чтоб мудрецы забыли всякий страх.
Затем поведал им о сне тяжелом.
Когда мобед, стоявший пред престолом,
Рассказ из уст царя услышал вдруг,
Взмолился он, почувствовав испуг:
«Тогда лишь правду я тебе открою,
Когда ты вступишь в договор со мною.
Ты дай мне слово милости в залог,
Чтоб истину тебе сказать я мог».
Пообещал пощаду царь Турана:
Мол, все, что скажешь, будет невозбранно.
«О падишах! — ответствовал мобед.-
Пролью на то, что скрыто, ясный свет.
Пойдешь на Сиявуша силой бранной —
От крови станет мир парчой багряной.
Погибнут все туранские войска,
Из-за войны придет к тебе тоска.
А если Сиявуша уничтожишь,
От мести ты спасти себя не сможешь».
Смутилась повелителя душа,
Затосковал он, к битве не спеша…
Сказал такое слово Гарсивазу:
«Отправься в путь по моему приказу.
Возьми из войска двести верховых,
Не делай остановок никаких.
Дарами Сиявуша ты обрадуй,
Да будет каждый дар ему усладой:
Арабских скакунов ему вручи,
В златых ножнах индийские мечи,
Златой венец, обильный жемчугами,
Сто вьюков, полных пышными коврами,
Рабов, рабынь, и деньги, и парчу.
Скажи; «Войны с тобою не хочу».
Гарсиваз приезжает к Сиявушу
Посол приехал, и царевич сразу
Велел открыть дорогу Гарсивазу.
Царевич, чья судьба была светла,
С престола встал и обласкал посла.
Устами Гарсиваз коснулся праха,
Лицо полно стыда, а сердце — страха.
Царевич приказал, чтоб подошел
И у подножья трона сел посол.
О туран-шахе он спросил сурово.
Увидел Гарсиваз, что все здесь ново:
И трон, и повелитель, и венец…
«Афрасиаб, — ответствовал гонец,—
Известье получив, тебя восславил,
Дары со мною он тебе отправил».
Велел дары поднять, за кладью кладь,
Богатства Сиявушу показать.
Из городских в дворцовые ворота
Текли дары туранские без счета.
В восторг пришел царевич от даров,
И с Гарсивазом не был он суров.
Сказал Рустам: «Неделя — для веселий.
Ответ получишь ты в конце недели».
Его слова понравились послу,
Поцеловал он прах, воздал хвалу.
Чертог посла украсили коврами,
Пришли к туранцу слуги с поварами.
Царевич и Рустам ушли в покой,
Уединились от толпы людской.
Сказал царевич опытному мужу:
«Давай-ка тайну извлечем наружу.
Зачем о мире враг прислал нам весть?
В ней спрятан яд? От яда средство есть!
Пусть нам пришлет сто родичей бесценных,
Сто знатных — как заложников, как пленных.
Пусть прояснит немедленно для нас
То, что неясным кажется сейчас.
Пусть он рассеет наши подозренья,
Когда он вправду ищет примиренья.
А будет так: усердному гонцу
Я прикажу отправиться к отцу.
Пусть эту весть гонец отцу доложит,—
От гнева царь избавится, быть может».
Рустам сказал: «Ты прав. Твой ум остер.
Без этого немыслим договор».
Сиявуш предлагает условия мира с Афрасиабом
Явился поутру посол-туранец,
В парче и золоте пришел туранец,
У трона распростерся на земле,
Восславил он царевича в хвале.
«Как почивал средь воинов владыки?
Тебе не помешали шум и клики?» —
Спросил царевич и сказал потом:
«О деле долго думал я твоем.
Мне и Рустаму — ясно нам обоим,—
Что ныне от вражды сердца омоем.
Ответ Афрасиабу напиши:
«Вражду изгнать из сердца поспеши.
Чтоб соблюсти наш договор открытый,
Сто кровных родичей ко мне пришли ты,—
Из тех, которых знает наш Рустам
И назовет тебе по именам.
Пришли их как заложников, и в этом
Поруку я найду твоим обетам.
Затем: захваченные города
Ирану возвратишь ты навсегда,
Уйдешь в Туран, чтоб стали мы спокойны,
От мести отдохнешь, забудешь войны.
Письмо Кавусу должен я послать;
Захочет мира — отзовет он рать».
Тотчас же Гарсиваз гонца отправил,
Подобно ветру полететь заставил,
Сказал: «Ни разу сна не пожелав,
К Афрасиабу ты скачи стремглав.
Скажи, что скоро Гарсиваз вернется:
То, что искал, нашел у полководца.
Заложники царевичу нужны,—
Тогда он отвратится от войны».
К Афрасиабу прискакал посланец,
Царю поведал обо всем туранец.
Из близких сотню царь собрал сполна,
Когда Рустам назвал их имена.
Он родичей послал в Иран с надеждой,
С сокровищами, с царскою одеждой.
Затем покинул Самарканд и Чач,
Согд, Бухару и Сепинджаб, — и вскачь
Пустился к Гангу вместе с войском царства
Обмана не желая и коварства.
Сиявуш отправляет Рустама к Кавусу
Слоновой кости — и венец и трон.
Взошел царевич, счастьем озарен.
Велел: пусть на коня воитель сядет,—
С Кавусом, может быть, гонец поладит.
Сказал Рустам: «Кого мы изберем?
Кто сможет смело говорить с царем?
Помчусь, предстану пред царем державным