И то, что было тайным, станет явным.
Живет во мне отвага — для тебя.
Моя поездка — благо для тебя».
Был Сиявуш обрадован словами,
Сравнил Рустама с древними послами.
Затем он приказал прийти писцу,
Письмо на шелке написал отцу:
«Я прибыл в Балх весною с силой ратной,
Доволен был судьбой благоприятной,
А в кубке у противника тогда
Вдруг почернела светлая вода.
Ко мне приехал брат его с дарами,
С красивыми рабынями, с коврами.
Пощады просит царь Афрасиаб,
Свой трон тебе приносит, словно раб.
Сто родичей он мне в залог оставил,
К тебе Рустама с просьбой я отправил;
Прости врага, затем, что ты велик,
Свидетельство добра — твой светлый лик»
К царю со знаменем, с дружиной смелой,
Как подобает, прибыл мощнотелый.
Приезд нежданный объяснив сперва,
О Сиявуше он повел слова,
Воздал ему обильно восхваленья,
Письмо вручил царю без промедленья.
Посланье сына прочитал писец,—
Черней смолы от гнева стал отец.
Сказал Рустаму: «Сын мой, предположим,
Незрел и юн, — его понять мы можем.
Но ты-то, человек, видавший свет,
Не мог ли разве добрый дать совет?
Я не пошел на бой, услышав слово:
«Отправим полководца молодого».
С дороги враг сбивает вас хитро,
Суля вернуть нам наше же добро.
Сто тюрков нам прислал он, сто негодных
Происхожденья темного, безродных.
Заложников отдаст он без труда:
Они ему — что в ручейке вода.
Отправлю к Сиявушу я посланца,
Бывалого и хитрого иранца.
«Ты разведи огонь, — я дам наказ,—
Цепями тюрков ты свяжи сейчас.
Дары врага низвергни в пламень чистый,—
Хотя б одну присвоить вещь страшись ты!
А пленников — пришлешь: хочу от плеч
Их головы презренные отсечь.
Афрасиаба смело ты преследуй,
Вплоть до его дворца иди с победой.
Афрасиаб начнет с тобой войну —
Почует отвращение ко сну».
«О государь, — ответил мощнотелый,—
Не омрачай ты сердца, зла не делай.
Будь милосерд, моим словам внемля:
О царь, тебе подвластна вся земля!
Ты мне велел: «Веди войска, но к бою
Ты двигайся неспешною стопою.
Афрасиаб желает воевать,—
Ты жди, пусть первым двинет в битву рать».
Мы ждали, чтоб война забушевала,
Но двери мира враг открыл сначала.
К тому же ляжет на тебя позор,
Когда ты, шах, нарушишь договор.
Не требуй этого от Сиявуша,—
Чтоб согрешил он, договор наруша.
Гони обман и правду обнаружь.
От слова не отступит Сиявуш».
Кавус отправляет Рустама в Систан
Кавусом гнев и ярость овладели,
Когда услышал он об этом деле.
Он крикнул: «Всем открою речь мою!
Тебя в поступках сына узнаю!
Ему внушил ты: мир — нужнее чести,
Из сердца сына вырвал корень мести.
Покоя жаждешь ты и тишины,
А не величья трона и страны.
Я верхового ныне в Балх отправлю,
Из горьких, едких слов письмо составлю.
Когда забыл царевич о войне,
Когда не хочет подчиниться мне,
Назначу я другого полководца,
Войска возглавит Тус, а сын вернется.
Что следует, получит он от нас
За то, что нарушает наш приказ.
А ты отныне нам не будешь другом,
Мы не прибегнем впредь к твоим услугам».
Воскликнул, омрачась душой, Рустам:
«Я повинуюсь вечным небесам.
Когда Рустам труслив, а Тус — отважен,
То я на этом свете маловажен».
Сказал и вышел, тяжело дыша.
Чело — в морщинах, в ярости — душа.
С дружиною помчался мощнотелый,
Отправился в систанские пределы.
Тотчас же Туса шах велел позвать
И приказал ему идти на рать.
Ответ Кавуса на послание Сиявуша
Позвал писца владыка разъяренный.
Сиденье предложил ему у трона,
Письмо составил: весть его была
Остра, как тополевая стрела.
Сначала богу он воздал хваленья,
Властителю покоя и сраженья;
«О юный сын, будь счастлив, невредим
С твоим венцом, с престолом золотым!
Заложников пришли в мои чертоги,
Сперва им руки заковав и ноги.
Со мной о мире говорить не смей,
От воли отвернулся ты моей.
С красавицами, видно, ты связался,
Из-за любви от битвы отказался,
Венец врага на голову надел
И головою к битве охладел.
Узнали мы, внимая небосводу,
Что этот мир тебе несет невзгоду.
Когда ты ценишь общество вельмож
И на разрыв со мною не идешь —
Вернись назад, отдай дружины Тусу,—
Сражаться не дано такому трусу!»
Когда письмо к царевичу пришло,
От горьких слов нахмурил он чело.
Стал думать он о тюрках, о сраженье,
И об отце, и о его решенье,
Так о туранцах знатных говоря:
«Сто родичей могучего царя
Безгрешны, благородны, светлолики,
Но если я отправлю их владыке —
Не станет слушать их, ожесточась,
На виселице вздернет их тотчас,—
Какую милость выпрошу у бога?
За грех отца меня накажет строго!
А если я без повода начну
С туранцами неправую войну,
Ко мне всевышний милостив не будет,
Тогда народный глас меня осудит.
А если к шахским я вернусь вратам,
Военачальство Тусу передам,
Мне злом отец воздаст, исполнен гнева:
Дурное — справа, спереди и слева!»
Сиявуш совещается с Бахрамом и Зангой
О помощи воззвал он к двум мужам,
Один из них Занга, другой Бахрам.
Без посторонних пожелал он встречи
И тайные повел с мужами речи;
«Такое злое счастье у меня:
Со всех сторон — напасти на меня!
Мы ныне сердцем ненависти чужды,
К чему же кровь нам проливать без нужды?
Мои дела у шаха не в чести,
Он мне обиду хочет нанести:
Мне воевать велит он без причины,
Нарушить клятву, бросить в бой дружины.
О, если б не родился я на свет,
Родившись, умер бы во цвете лет!
Затем, что столько претерпеть мне надо,
Изведать в этом мире столько яда!
Пойду я, заберусь в такую глушь,
Чтоб царь не знал, где ныне Сиявуш.
Прими, Занга, непобедимый в сече,
Тяжелую обязанность на плечи:
К Афрасиабу ты отправься в путь,
О сне забудь, медлительным не будь.
Заложников, динары и каменья,
Венец, престол и прочие даренья
Верни ему обратно в добрый час
И все скажи, что знаешь ты о нас».
Затем сказал Бахраму юнолицый:
«О славный воин, славный страж границы!
Тебе я свой шатер передаю,
Слона, и барабан, и власть мою.[29]
До появленья Туса-полководца
Тебе возглавить воинов придется.
Ты войско передашь ему с казной
И все исполнишь, сказанное мной».
У славного Бахрама сердце сжалось,
К царевичу почувствовал он жалость.
Занга заплакал кровью горьких слез,
Он Судабе проклятье произнес.
Сидели оба, полные печали,
Несчастью Сиявуша сострадали.
При расставанье плакали о нем,
Как будто жгли их медленным огнем.
Сказал Занга: «Верны мы Сиявушу,
Тебе приносим в жертву плоть и душу,
Вовеки не нарушим наш обет!»
Услышав от Занги такой ответ,
Царевич молвил, полный благодати!
«Ступай, скажи вождю туранской рати:
Такая доля мне предрешена,—
Хотел я мира, но пришла война.