Напиток мира дал ты мне в отраду,—
Судьба дала мне вдоволь выпить яду.
Но клятве буду верен до конца,
Хотя лишусь престола и венца.
Теперь у бога мой приют безвестный,
Мой трон — земля, корона — свод небесный.
К пристанищу открой мне верный путь,
Чтоб угол я нашел какой-нибудь.
Хочу найти приют сокрытый некий,
Чтоб скрылся от Кавуса я навеки».
Занга отправляется к Афрасиабу
Занга пустился в путь степной тропой,
И взял он сто заложников с собой,
И все дары Турана взял он разом,
Доставленные прежде Гарсивазом.
Когда достиг он городских ворот,
Пришли в волненье стража и народ.
С престола встал туранский предводитель,
Когда вступил Занга в его обитель.
Афрасиаб прижал его к груди,
Велел, чтоб сел знатнейших впереди,
Занга вручил письмо царю Турана,
О том, что было, рассказал пространно.
И царь пришел в смятенье от письма,—
Поспешность — в мыслях, в сердце — боль и тьма.
Писцу к себе явиться приказал он,
Раскрыл уста и речи разбросал он:
«Мне весть принес твой бдительный слуга,
Мне передал твое письмо Занга.
Скорблю о том, что государь вселенной
К тебе пылает злобой сокровенной.
Тебе Туран сердечный шлет поклон,
И я к тебе любовью вдохновлен.
Мне сыном будь, отцом тебе я буду,
Готов тебе служить везде и всюду.
Такой любви — всем сердцем я клянусь! —
Ни разу не явил тебе Кавус.
И сердце и престол тебе отдам я,
И все, что приобрел, тебе отдам я.
Ты сыном будешь мне: в моей стране
Останешься как память обо мне».
Туранский шах письмо скрепил печатью,
Велел Занге, что прибыл с благодатью,
В обратный путь отправиться с утра,
Дал золота ему и серебра,
Почетную одежду дорогую,
И скакуна, и золотую сбрую.
Занга вернулся, молвил без прикрас
О том, что слышал слух и видел глаз.
Два чувства Сиявуша взволновали,
Он полон был и счастья и печали:
Как можно в дружбу с недругом вступить?
Холодный ветер из огня добыть?
С какой бы ни пришел ты добротою,
Вовеки будет враг дышать враждою
Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVI века.
Сиявуш передает войско Баxраму
С письмом отправил Сиявуш гонца,
О всем, что было, известил отца:
«Обрел я разум с молодостью вместе,
Мне с детства опротивело бесчестье;
От ярости всесильного царя
Я вспыхнул, тайным пламенем горя;
Мне сердце болью тяжкою вначале
На женской половине истерзали;
Прошел я гору грозного огня,
И лань в степи оплакала меня;
Ушел на битву от стыда и срама,
Дракону в лапы угодил я прямо;
Я миром осчастливил две страны,
Но ищет царь, как гневный меч, войны;
Пресытился ты мной? Ну что ж, покину
Пресыщенного, что враждебен сыну!»
Сказал Бахраму: «Радостно живи,
Свое ты имя в мире обнови.
Возьми шатер, казну и снаряженье,
Венец, престол, и царское сиденье,
И войско, и сокровищ наших груз.
Когда сюда приедет славный Тус,
Ему вручишь ты отданное мною,
Будь сердцем трезв, обласканный судьбою».
Затем избрал он триста верховых,
Отважных, благородных, молодых.
Все знатные мужи с единодушьем
Поцеловали прах пред Сиявушем.
Лишь солнце повернулось к ним спиной,
Земля остыла, мрак упал ночной,
Пошел к Джейхуну Сиявуш с друзьями,—
Лицо покрылось жаркими слезами.
А в это время в Балх приехал Тус.
Слова услышал, горькие на вкус:
Наследник царский, не желая брани,
Пошел искать прибежища в Туране.
Тус приказал всех воинов собрать
И ко дворцу Кавуса двинул рать.
У Кей-Кавуса щеки пожелтели,
Он зарыдал, узнав об этом деле.
Пылал и плакал, в буйный гнев придя
На сына, на туранского вождя…
Узнал Афрасиаб: из-за Джейхуна
Явился Сиявуш, царевич юный.
Собрал вельмож на радостном пути,
Велел он всем с литаврами прийти,
Он войско светлой вестью осчастливил
И четырех слонов на площадь вывел.
Сказал бы ты, взглянув на эту рать:
Решило небо землю разубрать!
Все войско Сиявуш окинул взглядом,
Ему навстречу поскакал с отрядом.
И витязи, и кони, и слоны
Под знаменем Пирана сплочены.
Царевич обнял славного Пирана,
Спросил про город и царя Турана.
Пиран поцеловал его чело,
Его лицо, что было так светло
И сердца сделалось живописаньем,
Затем к ногам припал он с лобызаньем.
Отправились, беседуя, вдвоем,
Путем веселым следуя вдвоем.
А в городе рубаб и чанг звенели
И поднимали спящего с постели.
У гостя слезы хлынули из глаз,
В душе с обидой ярость поднялась!
Предстал пред ним Иран, земля родная,
И помрачнел он, тяжело вздыхая.
Он вспомнил об иранской стороне,—
Душа зажглась, чтобы сгореть в огне.
Он отвернул лицо от полководца,
Тот понял: против воли расстается
С родной землей навеки Сиявуш,
И губы прикусил туранский муж.
Сказал Пиран: «Не думай об Иране,
Покинул ты страну своих страданий.
Любви Афрасиаба не беги,
Не слушай, что о нем твердят враги,—
Хотя о нем идет дурная слава,
Он не таков; он муж благого нрава.
Я у него в чести, при нем обрел
Сокровища, и войско, и престол,—
Их в жертву принесу тебе охотно,
Когда ты здесь осядешь беззаботно,
Тебя от сердца чистого приму,
Служить я буду сердцу твоему».
Царевича слова его ласкали,
Душа освободилась от печали.
Они воссели за еду вдвоем.
Стал сыном Сиявуш, Пиран — отцом.
Пустились в путь, не ведая тревоги,
Стоянки не искали по дороге.
И так достигли Ганга наконец,
Где был отдохновения дворец.
Сиявуш встречается с Афрасиабом
Узнал Афрасиаб, глава державы,
Что Сиявуш приехал величавый.
На площадь пешим выбежал, спеша
К тому, кого ждала его душа.
Царевич спешился, когда нежданно
Увидел пешего царя Турана.
В глаза один другого целовал,
И обнимал, и снова целовал.
Сказал Афрасиаб: «Мы видим оба,
Что погрузилась в сон земная злоба.
Не будет войн, и общею тропой
Олень и барс придут на водопой.
Мы пребывали в страхе постоянном:
Война грозила двум соседним странам,
Покоя не было в душе людской,
Но ты пришел и дал земле покой.
Еще такого не было событья!
Мы отдохнем от войн, кровопролитья.
Туран — твой друг. Спокойно в нем живи,
К тебе сердца исполнены любви.
Пребуду я тебе отцом отныне,
В тебе я счастье обрету, как в сыне».
Вознес его царевич в похвале:
«О царь, будь вечно счастлив на земле!
От господа произошло творенье,
Война и мир, вражда и примиренье».
Рука в руке, Афрасиаб повел
Царевича; воссел он на престол,
Сказал, окинув Сиявуша взглядом:
«Кого могу с тобой поставить рядом?
Среди великих не могу сыскать
Лицо такое и такую стать».
И выбрал он чертог — приют желанный,
Что устлан был парчою златотканой.
Просил он гостя горести забыть,
В чертог, ему назначенный, вступить,
Чтоб он располагался там свободно
И занимался чем душе угодно.
Увидел Сиявуш: дворец велик,