Шах-наме — страница 51 из 117

Назвал он все приметы и различья.

И мир Фаруду засиял светло,

Лицо его как роза расцвело.

Иранцы, подойдя к горе, оттуда

Увидели Тухара и Фаруда.

Стал полководец гневен и суров,

Остановил и войско и слонов.

Воскликнул Тус: «Друзья, повремените.

Один боец из войска должен выйти.

Бесстрашно, время дорого ценя,

Пусть на вершину он помчит коня,

Узнает, кто они, те смелых двое,

Зачем глядят на войско боевое.

Узнает в них кого-нибудь из нас,

Пусть плетью их огреет двести раз,

А если в них узнает он туранцев,—

Пусть свяжет, нам доставит чужестранцев.

А если он убьет их, — не беда,

Пусть их тела притащит он сюда.

А если соглядатаи пред нами,

Лазутчики проклятые пред нами,—

Пусть рассечет их сразу пополам,

Достойно им воздаст по их делам!»

Бахрам, Гударза сын, сказал: «Загадку

Я разгадаю, мигом кончу схватку.

Я поскачу, исполню твой приказ,

Я растопчу все то, что против нас».

На кряж горы скалистою дорогой

Помчался он, охваченный тревогой.

Сказал Фаруд: «Тухар, ответствуй мне,

Кто так отважно скачет на коне,

С лицом открытым и могучим станом,

С привязанным к луке седла арканом?»

Сказал Тухар: «Он, видно, смел в бою,

Но сразу я его не узнаю,

Хоть всадника знакомы мне приметы.

Иль то Гударза сын, в броню одетый?

Я помню шлем, в котором Кей-Хосров

Бежал в Иран, спасаясь от врагов.

Не тем ли шлемом, думаю, украшен

Сей богатырь, что с виду так бесстрашен?

Да, родич он Гударза по всему.

Вопрос ему задай ты самому!»

Бахрам над горной показался кручей,

И загремел он громоносной тучей:

«Эй, кто ты, муж, там, на горе крутой?

Иль рати здесь не видишь ты густой?

Иль ты не слышишь, как земля трясется?

Иль не боишься Туса-полководца?»

Сказал Фаруд: «Мы слышим звуки труб,

Мы не грубим, — не будь и с нами груб.

Будь вежливым, о муж, познавший сечи,

Ты рта не открывай для дерзкой речи.

Знай: ты не лев, я — не онагр степной,

Нельзя так разговаривать со мной!

Не превосходишь ты меня бесстрашьем,

Поверь, что сила есть и в теле нашем.

У нас есть разум, есть отважный дух,

Есть красноречье, зоркость, острый слух.

Поскольку я всем этим обладаю,

То я твои угрозы презираю!

Ответишь, так вопрос тебе задам,

Но только добрым буду рад речам».

Сказал Бахрам: «Отвечу. Говори же,

Хотя повыше ты, а я пониже».

Спросил Фаруд: «Кто возглавляет рать?

Кто из великих жаждет воевать?»

«Под знаменем Кавы, — Бахрам ответил,—

Ведет нас храбрый Тус, что ликом светел.

Здесь — грозный Гив, Густахм, Руххам, Гударз,

Гургин, Шидуш, Фархад — в сраженье барс,

Занга — он отпрыск Шаварана львиный,

Отважный Гураза, глава дружины».

Сказал Фаруд: «Достойного похвал,

Ты почему Бахрама не назвал?

Для нас Бахрам — не на последнем месте

Так почему о нем не скажешь вести?»

Сказал Бахрам: «О ты, с обличьем льва.

Где о Бахраме услыхал слова?»

А тот: «Я испытал судьбы суровость,

От матери услышал эту повесть.

Она сказала мне: «Скачи вперед,

Найди Бахрама, если рать придет.

Найди ты и воителя другого —

Зангу, что для тебя родней родного.

Как брат, любил обоих твой отец.

Ты должен их увидеть наконец!»

Спросил Бахрам: «О, где тебя взрастили?

Ветвь царственного дерева — не ты ли?

Не ты ли — юный государь Фаруд?

Пусть бесконечно дни твои цветут!»

«О да, Фаруд я, — был ответ суровый,—

Ствола, что срублен был, побег я новый».

Бахрам воскликнул: «Руку обнажи,

Знак Сиявуша ты мне покажи!»

И что же? На руке пятно чернело,

Ты скажешь — на цветке оно чернело!

Китайским циркулем — и то никак

Не мог быть выведен подобный знак!

И стало ясно: отпрыск он Кубада,

Он Сиявуша истинное чадо.

Бахрам хвалу царевичу вознес,

К нему взобрался быстро на утес,

Фаруд сошел с коня, присел на камень,

Пылал в душе открытой чистый пламень.

Сказал: «О богатырь, о храбрый лев,

Ты славен, супостатов одолев!

Я счастлив, что тебя таким увидел!

Как будто я отца живым увидел!

Передо мною — доблестный мудрец,

Воинственный, удачливый храбрец.

Наверно, ты желаешь знать причину!

Зачем взошел я ныне на вершину?

Пришел я, чтоб взглянуть на вашу рать,

О витязях иранских разузнать.

Устрою пир, — веселье пусть начнется,

Хочу взглянуть на Туса-полководца,

Затем хочу как всадник битвы сесть

И на Туран свою обрушить месть.

В бою огнем возмездья пламенею,

Святым огнем, — и отомщу злодею!

Ты полководцу, чья светла звезда,

Скажи, чтоб он пришел ко мне сюда.

Неделю вместе у меня побудем,

Мы все пред нашей битвою обсудим.

А день восьмой для нас взойдет светло,—

И сядет полководец Тус в седло.

Для мести опояшусь, бой начну я,

Побоище такое учиню я,

Что львы взглянуть на битву захотят,

Что коршуны на небе подтвердят:

«Еще земля и древние созвездья

Не видели подобного возмездья!»

«О государь, — сказал ему Бахрам,—

Ты подаешь пример богатырям.

Я с просьбой руки Тусу поцелую,

Ему поведав речь твою прямую.

Но разума у полководца нет,

Не входит в голову его совет.

Он царской кровью, доблестью гордится,

Но не спешит для шаха потрудиться.

Гударз и шах с ним спорят с давних пор:

Из-за венца и Фарибурза спор.[33]

Он утверждает: «Я — Ноузара семя,

Чтоб царствовать, мое настало время!»

Быть может, богатырь придет во гнев,

Не станет мне внимать, рассвирепев,

Пошлет сюда кого-нибудь другого,—

Так берегись ты всадника дурного.

Он самодур, мужлан, чья мысль темна,

В его рассудке — бестолочь одна.

У нас доверья не завоевал он:

Ведь Фарибурзу царство добывал он.

«Взойди на гору, — был его приказ,—

Ты не беседуй с тем бойцом сейчас,

А пригрози кинжалом, чтоб на гору

Не смел взбираться он в такую пору».

Свое согласье даст воитель Тус,—

К тебе я с вестью доброю вернусь.

А если всадника пришлет другого,—

Не очень полагайся на такого.

Тебе пришлет не больше одного:

Известны мне порядки у него.

Подумай, — у тебя одна забота:

Не дать проходу, запереть ворота».

Тут золотую палицу Фаруд

(А рукоять — бесценный изумруд)

Вручил Бахраму: «Воин именитый,

Мой дар возьми на память, сохрани ты.

А если Тус, как должно, примет нас,

Обрадует сердца, обнимет нас,—

От нас еще получит, благосклонный,

Коней военных, седла и попоны».

Заране радуясь таким дарам,

Вернулся к Тусу доблестный Бахрам.

Сказал он Тусу с гордой чистотою:

«Душе да будет разум твой четою!

Фаруд, сын шаха, этот юный муж,

Его отец — страдалец Сиявуш.

Я видел знак, не отрывал я взгляда!

То знак их рода, рода Кей-Кубада!»

Воскликнул Тус, ответ сорвался с губ:

«Не я ль глава полков, держатель труб.

Я приказал его ко мне доставить,

А не пустые с ним беседы править,

Он сын царя… А я не сын царя?

Иль воинство сюда привел я зря?

И что ж? Туранец, словно ворон черный,