Воссел пред нами на вершине горной!
Как своеволен весь Гударза род,
От вас войскам один лишь вред идет!
Тот всадник одинок, — ты струсил ныне,
Как будто льва увидел на вершине!
Заметив нас, он стал хитрить с тобой…
Напрасно горной ты скакал тропой!»
Он к знатным обратил свои призывы:
«Мне нужен лишь один честолюбивый.
Пускай туранца обезглавит он,
Мне голову его доставит он!»
Сказал ему Бахрам: «О муж могучий,
Себя напрасной злобою не мучай.
Побойся бога солнца и луны,
Пред шахом ты не совершай вины.
Тот богатырь — Фаруд, он брат владыки.
Воитель знатный, всадник светлоликий,
И если из иранцев кто-нибудь
Захочет юношу к земле пригнуть,
Один пойдет, — он в битве не спасется,
Лишь опечалит сердце полководца».
Но с гневом Тус внимал его речам,
Отверг совет, что дал ему Бахрам.
Велел он ратоборцам именитым
На гору поскакать путем открытым.
Для битвы с отпрыском царя царей
Помчалось несколько богатырей.
Бахрам сказал им: «Не считайте ложно,
Что с братом государя биться можно.
Ресница витязя того стократ
Дороже ста мужей, он — шаха брат.
Кто Сиявуша не видал, — воспрянет
От радости, лишь на Фаруда взглянет!
Вы будете в почете у него:
Венцы вы обретете у него!»
Услышав речь Бахрама про Фаруда,
Воители не тронулись оттуда.
Заранее оплаканный судьбой,
Зять полководца Туса мчался в бой,
Исполненный воинственного духа,
Направился к твердыне Сафид-куха.
Увидев на горе богатыря,
Достал Фаруд старинный лук царя,
Сказал Тухару: «Видно, в деле этом
Тус пренебрег Бахрамовым советом.
Бахрама нет, другой теперь пришел,
Но знаешь ты, что сердцем я не зол.
Взгляни-ка, вспомни: кто же он, стальною
Одетый с ног до головы бронею?»
Сказал Тухар: «То полководца зять,
Бесстрашный муж, его Ривнизом звать.
Он — сын единственный, умен и зорок,
Есть у него сестер прекрасных сорок.
Он применяет хитрость, лесть и ложь,
Но витязя отважней на найдешь».
Фаруд ему сказал: «Во время сечи
Ужели надобны такие речи?
Пусть он слезами сорока сестер
Оплакан будет: мой кинжал остер!
Его сразит полет стрелы с вершины,—
Иль званья недостоин я мужчины.
Теперь, о мудрый муж, наставь меня:
Убить богатыря или коня?»
А тот: «Срази наездника стрелою,
Чтоб сердце Туса сделалось золою.
Пусть знает он, что мира ты хотел,
Что вышел к войску не для бранных дел,
А он по дурости с тобою спорит,
Тем самым брата твоего позорит».
Ривниз все ближе, путь гористый крут.
Стал тетиву натягивать Фаруд.
Стрела с горы к Ривнизу поспешила
И к голове шлем витязя пришила.
Конь, сбросив тело, взвился, и, мертва,
Ударилась о камень голова.
При виде в прах повергнутого тела
В глазах у Туса разом потемнело.
Сказал мудрец, дела людей познав!
«Наказан будет муж за злобный нрав».
Военачальник приказал Зараспу:
«Гори, подобен будь Азаргушаспу!
Надеть доспехи боя поспеши,
Собрав все силы тела и души.
За витязя ты отомсти сурово!
Я здесь не вижу мстителя другого».
Сел на коня Зарасп, броню надев.
Стенанья на устах, а в сердце — гнев.
К вершине устремился конь крылатый,—
Казалось, двигался огонь крылатый.
Фаруд сказал Тухару: «Погляди,
Еще один воитель впереди.
Скажи мне: он моей стрелы достоин?
Он государь или обычный воин?»
Тухар сказал: «Времен круговорот,
Увы, безостановочно идет.
Тот муж — Зарасп, сын Туса-полководца.
Нагрянет слон, — Зарасп не отвернется.
Сестры Ривниза старшей он супруг,
Как мститель, он теперь натянет лук.
Едва лишь на тебя воитель взглянет,
Пускай твоя стрела из лука прянет,
Чтоб он скатился головой к земле,
Чтоб туловища не было в седле;
Безумный Тус уразумеет ясно,
Что мы сюда явились не напрасно!»
Прицелился царевич молодой,
В кушак Зараспа угодил стрелой.
Он плоть его пришил к луке седельной,
И душу он извлек стрелой смертельной.
Примчался ветроногий конь назад,
Испугом и безумием объят.
Воители Ирана застонали,
В отчаянье, в печали шлемы сняли.
У Туса очи и душа — в огне.
Предстал он перед воинством в броне.
Двух витязей оплакал, полный гнева,
Как листья расшумевшегося древа.
Сел на коня, помчался на коне,—
Скажи: гора помчалась на слоне!
К царевичу он поскакал нагорьем,
Охвачен злобой, ненавистью, горем.
Сказал Тухар: «Теперь не жди добра,
Идет к горе свирепая гора.
Летит на битву Тус по горным склонам,
Тебе не справиться с таким драконом.
Замкнем покрепче крепость за собой.
Узнаем, что нам суждено судьбой.
Тобою сын и зять его убиты,—
Дороги к миру для тебя закрыты».
Разгневался Фаруд, разгорячась:
«Когда настал великой битвы час,
Что для меня — твой Тус, твой лев рычащий,
Иль слон, иль барс, что выскочил из чащи?
В бойце поддерживают бранный дух,
Не гасят прахом, чтоб огонь потух!»
Сказал Тухар: «Внимательны к советам
Цари, не видя униженья в этом.
Пусть горы от подножья до вершин
Срываешь ты, и все же ты — один.
Иранцев — тридцать тысяч в грозной рати,
Они придут, мечтая о расплате,
Разрушат крепость на лице земном,
Все, что кругом, перевернут вверх дном.
А если Тус погибнет в бранном споре,
То шаха вдвое горше станет горе.
Неотомщенным будет твой отец,
Наступит нашим замыслам конец.
Из лука не стреляй, вернись ты в крепость,
Запрись, и схватки ты пойми нелепость».
То слово, что умом озарено,
Тухар обязан был сказать давно,
Но глупо он советовал вначале,
Его слова Фаруда распаляли.
…Владел царевич лучшей из твердынь.
В ней пребывало семьдесят рабынь,—
Сверкали, как рисунки из Китая,
За ходом битвы с кровли наблюдая.
Царевич отступить не мог: тогда
Сгорел бы он пред ними от стыда.
Сказал Тухар, наставник без удачи:
«Уж если хочешь в бой вступить горячий,
То полководца Туса пощади:
Стрелой в его коня ты угоди.
Притом, когда внезапно горе грянет.
То не одна стрела из лука прянет,
За Тусом вслед придут его войска,
А это означает: смерть близка.
Ты видел их отвагу, мощь, сложенье,
Не устоишь ты против них в сраженье».
Тогда Фаруд в воинственном пылу
Лук натянул и выпустил стрелу.
Стрела не зря смерть нанести грозилась!
В коня военачальника вонзилась.
Расстался с жизнью конь богатыря.
Тус разъярился, злобою горя.
Щит — на плечах, а сам — в пыли, расстроен,
Пешком вернулся к войску знатный воин.
Фаруд смеялся весело и зло:
«Что с этим витязем произошло?
Как этот старец с целым войском бьется,
Коль я один осилил полководца?»
Паденье Туса удивило всех.
На кровле разбирал служанок смех:
«С горы скатился воин именитый,
От юноши бежал, ища защиты!»
Когда вернулся Тус пешком, в пыли,
К нему в унынье витязи пришли.
«Ты жив, и это хорошо, — сказали,—
Не нужно слезы источать в печали».
Но Гив сказал: «Обида жжет меня,—
Вождь всадников вернулся без коня!