Он поскакал к отцу, к борьбе готовый.
Как дым кружился, объезжая рать,
Он всех, кто не был пьян, заставил встать.
Бижана обругал на поле брани:
То место битв иль место пирований?
Взяв несколько воителей с собой,
Решил туранцам дать неравный бой.
Как саранча, что завладела степью,
Пришли туранцы, выстроились цепью.
Смотрел Гударз по сторонам: число
Бойцов Турана что ни миг росло.
Шла туча с ливнем стрел, и в беспорядке
Проснулись спящие от шума схватки.
Мягка постель под пьяной головой,
Над нею — меч с тяжелой булавой!
Когда в созвездье Льва взошло светило,
Оно пред Гивом войско озарило.
Увидел: счастье стало к ним спиной,
Усеян мертвецами дол степной,
Разорваны знамена боевые
И почернели, как эбен, живые.
Полным-полно иранских мертвецов,—
Не видно витязей и храбрецов.
Погибшим в битве нет конца и края,
Лежат, в крови горячей утопая.
Своих отцов утратили сыны,
Отцы — сынов: таков удел войны!
Увы, иранцы повернули спины,
Шатры оставив посреди равнины,
Оставив барабаны и обоз:
Все войско тканью ветхой расползлось.
Остатки войск, теснимых отовсюду,
Бессильно отступили к Касеруду.
Бойцы устали, жар в сердцах потух.
Где сила, разум, смелость, стойкий дух?
Спасаясь от губительной погони,
Изнемогали всадники и кони.
От битвы убежав, покинув дол,
В ущелье Тус воителей привел.
Измученное войско застонало:
Из витязей в живых осталось мало,
А тот, кто жив, — иль ранен, иль в плену.
Оплачем их, пошедших на войну!
Где скакуны, где седла и попоны?
Где воеводы, где венцы и троны?
Кругом безлюдье, над землею ночь,
Никто не хочет раненым помочь.
О, сколько старцев стонут со слезами
Над храбрыми, но мертвыми сынами!
Две трети войска потеряв в бою,
Иранцы прокляли судьбу свою.
Военачальник обезумел в горе,
Была его душа с рассудком в ссоре:
«Мы залили вином свои шатры,
Мы предпочли сражениям пиры!»
Гударз остался без сынов и внуков,
Лишился он и скакунов и вьюков.
Для раненых — ни пищи, ни врача,
Блуждает горе, плача и крича.
Кто в войске был в чести, пришли к Гударзу,
Чтоб воинов спасти, пришли к Гударзу.
Старик, познавший муку и позор,
Лицом к туранцам выставил дозор.
Разведчиков отправил вниз, в долину,
Ища лекарства в трудную годину.
Гонцу на скакуна велел он сесть,
Помчаться к шаху и доставить весть
О Тусе, потерпевшем пораженье:
Мол, принял он неверное решенье,
Довел иранцев до большой беды,
И воинов расстроились ряды.
Узнав о гибели Фаруда, Кей-Хосров отстранил от командования Туса. Вскоре вернулись и остатки разбитого иранского воинства.
По просьбе Рустама Кей-Хосров освободил Туса из заточения, назначил вновь главнокомандующим и отправил в поход на Туран.
В разгоревшемся сражении туранцы были близки к поражению, и тогда чародей Базур поднялся на гору и напустил на иранцев снежную бурю. Но витязь Руххам обнаружил волшебника и убил его. Когда после этого небо прояснилось, битва разгорелась снова, но на этот раз счастье изменило иранцам, они были разбиты. Тус и Гив собрали остатки войска, укрылись на горе Хамаван и отправили гонца к шаху с вестью о постигшем их поражении.
Получив печальное известие шах Кей-Хосров вызвал из Систана Рустама и приказал спешить на выручку осажденному воинству.
С другой стороны к туранцам прибыли на помощь союзники Афрасиаба, среди них такие богатыри-великаны, как Ашкабус, Камус, Шангул, Кундур, хакан Чина и многие другие.
В первый день Рустам пешим сразился с Ашкабусом, так как его конь Рахш разбил копыта. Рустам пронзил великана стрелой, которая была больше добротного копья.
Затем он убил еще нескольких богатырей, в том числе самого мощного союзника Афрасиаба — Камуса-кушанца. Шангул позорно бежал, а сам хакан Чина попал в плен.
Затем Рустам сокрушил людоеда Кафура, обратил в бегство могущественного союзника Афрасиаба по имени Пуладванд. Затем он вторгся в Согд. Афрасиаб снова потерпел поражение и в смятении покинул страну, а иранцы с победой возвратились в столицу.
Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVII века.
Рустам и Акван-див
Перевод В. Державина
Властителю души, отцу творенья
Произнеси живое восхваленье.
Помысли, светлый разумом мудрец,
Как прославляем должен быть творец.
Увы! Беспомощны все наши знанья
Перед великой тайной мирозданья!
Признай единого, в нем — жизнь и свет,
Душе твоей пути другого нет.
О муж философ, предо мной стезя,
По коей, ты сказал, ходить нельзя.
Всего, что в мире взор твой созерцает,
Мысль не объемлет, сердце не вмещает.
Смолчишь иль скажешь слово, все равно —
Коль не о боге истинном оно.
Ты — человек и строгой мерой слово
Пред тем, как молвить, взвешивай толково.
Ты вмиг возник — и телом и душой,
А думаешь, что век бессмертен твой.
Наступит срок: земли трехдневный житель,—
В неведомую ты уйдешь обитель.
Сперва творца вселенной помяни,
Чело пред ним смиренно преклони.
Бегущий свод он держит над землею,
Судьбою правит доброю и злою.
Мир удивителен; и нет ни в ком
Из смертных разуменья обо всем.
Душа и плоть достойны изумленья,
Сперва о них ты возымей сужденье.
И радуйся, покамест небосвод
Тебя дарит хоть каплею щедрот.
Предвижу: разум твой не согласится
С тем, что в преданье древнем говорится.
Иной, дослушав повесть до конца,
Заспорит, скажет: выдумка лжеца!
Но возмущенье спора успокоит
Тот, кто в рассказе смысл ему раскроет.
Теперь дошедшим из седой дали
Словам сказанья старого внемли.
Так мне рассказывал дихкан почтенный:
Однажды Кей-Xocpов благословенный
С утра велел украсить свой айван
И знатных посадил за дастархан.
Густахм, Гударз воссели близ Рустама,
Бурзин — Гершаспа сын — из рода Джама,
Руххам — возлюбленный Гударза сын,
Гив, и Хуррад премудрый, и Гургин.
В беседе славной, час прошел, не боле,
И вот пастух верхом примчался с поля.
Сказал: «Онагр степной явился тут!
Он словно тигр, что вырвался из пут.
Он — словно вымыт золотой водою,—
Как солнце, блещет шкурой золотою.
Лишь — от загривка до хвоста — одна
На нем, как мускус, полоса черна.
То не онагр, а диво-конь явился;
Его увидев, ты бы изумился!
Копыта палиц боевых грозней;
Бьет он, пугает табуны коней».
Хосров промолвил, вняв чудесной были:
«Онагр коня не превзойдет по силе.
Рустам, ты подвиг на себя прими!
Убей его иль на аркан возьми.
Будь осторожен, бог тебе поможет.
То не онагр, то Ахриман, быть может».
Рустам сказал: «Останусь невредим
Я — озаренный счастием твоим!
Дракона встречу, льва иль Ахримана,
Он не уйдет от моего аркаца».
Оружье взял, на Рахша сел Рустам,
Погнал коня к заветным табунам,
Где степь травой весенней зеленела,
Где пастухам онагр являлся смелый.
Три дня Рустам вкруг табунов скакал,
Три дня того онагра он искал,
Лишь на четвертый день он показался,
В степи, как ветер северный, промчался.
То был могучий, ярый, как огонь
Сверкающий, золотогривый конь.
Погнал Рустам, почти настиг он зверя
И молвил, расстоянье соразмеря:
«Мне тварь такую жалко убивать.
Его петлей аркана надо взять.
Кто б ни был он — метну аркан без страха
И пригоню живым пред очи шаха».
Рустам аркан блестящий развернул
И сильною рукой его метнул.
Одагр аркан летящий увидал —