Надену шлем, броню на рамена —
Ты жизнь сочтешь за тягостную ношу,
Когда тебя копьем с седла я сброшу.
Свяжу тебя и к шаху приведу,
Но знай — не на позор, не на беду.
Скажу: «Вот он! Вины на нем не знаю!»
Тебя я перед шахом оправдаю.
И ты со славою пойдешь домой,
Добро, богатство понесешь с собой».
Захохотал Рустам, махнув рукой
И потрясая гривою седой,
Спросил: «Ты где привык к мужскому бою,
С моею не встречавшись булавою,
Когда я закручу ее смерчом,
С моим арканом, луком и мечом?
Но если завтра так судьба устроит,
Лицо любви от нас она закроет,
И будет кровь на пир принесена
И злоба — вместо красного вина,
Мы руд заменим барабаном ярым,
Мы грудь и плечи обречем ударам.
И ты познаешь, что такое бой,
И мощь мужская, и удар мужской!
Как соберусь я завтра, в поле выйду,
Тебе, мой шах, не причиню обиду,—
Нет! Подыму тебя я над седлом,
И в плен возьму, и отвезу в свой дом,
И приведу тебя к златому трону
И поднесу тебе свою корону,
Что дал мне Кей-Кубад, великий шах,
А он да возликует в небесах!
Я дверь моих сокровищниц открою,
Казну свою рассыплю пред тобою,
Дам все, что нужно войску твоему,
До вечных звезд венец твой подыму!
Воспрянув сердцем радостным из праха,
Приду с тобой к престолу шаханшаха.
Покорством слово правды облачу,
Тебе венец Ирана я вручу.
Приму на плечи прежней службы бремя,
Как я служил царям в былое время.
Все сорняки в посеве прополю,
Отрадой светлой сердце обновлю.
Коль шахом станешь ты, а я — слугою,
Кто в мире устоит перед тобою?»
Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVII века.
Рустам и Исфандиар пьют вино
И дал Исфандиар такой ответ:
«Для дела в многоречье нужды нет!
Вот день прошел, глухая ночь настала;
И натощак нам спорить не пристало.
Довольно споров! Будем пить и есть.
Все подавайте, что в запасе есть!»
И смолкли речи в царственной беседе.
Когда могучий руки поднял к снеди,
Барашков жирных все, кто там сидел,
Подкладывали гостю. Всё он съел,
Осталась лишь гора костей на блюде;
И изумлялись Тахамтану люди.
Вот в чаше золотой принесено
Рубиновое старое вино.
Шепнул хозяин: «Что-то скажет старый,
Как захмелеет за такою чарой?
Добром ли Кей-Кавуса помянет,
Как вдоволь, через меру он хлебнет?»
И гость за Кеев осушил до дна
Источник темно-красного вина.
И вновь румяный кравчий, стройный станом,
Наполнил чашу ту пред Тахамтаном.
Рустам ему сказал: «Зачем водой
Вино разводишь, кравчий молодой?
Лей воду завтра, друг! А здесь, у шаха,
Ты не скупись, давай вино без страха»
«Дай без воды! — промолвил Руинтан,—
Чтоб радовался славный Тахамтан!»
И шах был от Рустама в восхищенье,
Потребовал он музыки и пенья.
И гостя лик под инеем кудрей
Горел зари рассветной розовей.
Сказал хозяин: «О вселенной диво,
Покуда мир стоит — живи счастливо!
Да будет все подвластное судьбе,
Отец, на утешение тебе!»
Гость молвил: «Пусть твой век счастливым будет!
Пусть ум твой светлый справедливым будет!
Я радуюсь, что пил с тобой вино —
Омолодило душу мне оно!
А если зло изгнать из сердца сможешь,
Свое величье ты стократ умножишь!
Почти мой дом присутствием своим,
О царь! Будь гостем дорогим моим!
Да властвуют в твоих со мной делах
Любовь и разум, мой прекрасный шах!
Забудь вражду и, полн благоволенья,
Войди как добрый друг в мои владенья».
И отвечал Рустаму Руинтан:
«Не сей семян бесплодных, пахлаван!
Ты завтра въяве мощь мою увидишь,
Когда на грозный бой со мною выйдешь.
Забудь о мире, думай о войне,
О завтрашнем побеспокойся дне!
Увидишь ты: я буду в битве грозной —
Как на пиру, — да только будет поздно…
Боюсь, не устоишь ты предо мной!
Эй, лев, со мной не выходи на бой!
Поймешь ты, встретясь с булавой моей,
Что мощь моя речей моих сильней!
В сердцах не отвергай совет толковый —
Дай сам теперь согласье на оковы!
Когда перед царем падешь во прах —
И дня, поверь, не проведешь в цепях!»
Дух светлый омрачился у Рустама,
Весь мир в очах затмился у Рустама:
«Связать себя позволю иль его
Убью — лишусь я счастья своего!
И то и это низко и презренно,
Позор мне вечный будет во вселенной.
Убью царя — свой дух живой убью.
А цепи? Цепи честь убьют мою…
Спор будет обо мне тысячелетний,
Позорные пройдут по свету сплетни:
Что с молодым Рустам не совладал,
Что молодой пришел, его связал…
И во вселенной все меня осудят,
И доброй славы обо мне не будет.
А если шаха я убью в бою —
Живую душу погублю свою.
И скажет мир: «Вот за одно лишь слово
Убил он властелина молодого!»
И тот позор не будет искуплен
Ничем!.. Злодеем буду наречен.
А если мне заутра пасть случится —
Забул погибнет и Кабул затмится,
Исчезнет Сама богатырский род,
И осмеет, забудет нас народ…
Нет! Все ж хоть отблеск памяти моей,
Я верю, не умрет в сердцах людей!»
И отвечал: «О царь прекрасноокий!
От слов твоих мои желтеют щеки:
Как говоришь ты много о цепях!
Беды тебе от них боюсь я, шах!
Пока мы препираемся в речах,
Иное решено на небесах.
Твой разум духи зла заполонили
И от дороги правды отвратили.
Ты сердцем чист и полон простоты,
Боюсь, коварства жертвой будешь ты!
Гуштасп, отец твой, стал подобьем дива,
Знать, не насытился судьбой счастливой.
Дела такие совершать велит,
Где гибель и сильнейшему грозит…
Гоняет сына по земному миру,—
Ум на тебя он точит, как секиру!
Он ищет: есть ли в мире муж такой,
Который устоит в бою с тобой
И поразит тебя рукой тяжелой.
Короны жаль ему и жаль престола!
Но тот, чья мысль дорогой зла пошла,
Сам для себя готовит сети зла.
В какую повергаешь скорбь меня ты,
О царь мой, ложью гибельной объятый!
Одумайся же! От вражды уйди,
Корысти от несчастия не жди!
Ты устрашись, о шах, творца вселенной!
Ты устыдись моих седин, надменный!
Непоправимого не совершай,
Печалью нам сердца не сокрушай!
Мы не нуждаемся в войне с тобою,
Нет жажды у тебя к вражде и к бою.
Ты послан волею — судьбы сильней,—
Дабы погиб ты от руки моей.
Пусть проклянут Рустама все языки,
Но на Гуштаспа грех падет великий!»
Внял гордый Руинтан его словам
И молвил: «Эй, прославленный Рустам!
Какого ты, хитрец, нагнал тумана,
Чтобы уйти от моего аркана!
Сейчас в свой дом ты воротись добром.
Что слышал здесь, открой в дому своем;
И приготовься к бою, как бывало,
Мне с нашим спором медлить не пристало.
Как встретимся мы завтра на конях,
Мир почернеет у тебя в глазах!
Узнаешь ты, что значит муж в бою,
Когда он поднял меч за честь свою».
Сказал Рустам: «Эй, ненасытный славой!
Коль так ты рвешься на майдан кровавый,
Тебя я под копыта повалю,
От гордости железом исцелю.
Внимал в народе я словам таким,
Что, мол, Исфандиар неуязвим,