Утром всю страну взбудоражила шокирующая новость. Серийный убийца, орудовавший на протяжении нескольких лет, успешно уходя от полиции, не оставляя никаких зацепок, вновь совершил ужасающее преступление. Пропавшая две недели назад студентка технологического факультета была найдена за городом. Тело было обезглавлено, как и у всех предыдущих жертв, без следов насилия.
Эта новость не давала мне покоя по дороге на работу. Разве он не оставлял ни единого следа? Допустим. Пускай ему удавалось ловко обводить вокруг пальца следователей и криминалистов, но ведь технологии, над которыми мы ежедневно трудились и внедряли невозможно было обмануть. Неужели он не засветился ни на одной камере наблюдения? Неужели ни один датчик не засёк его машину? Неужели по камерам не видно если не момент похищения, то хотя бы отрезок времени, между которым девушка была в поле зрения наблюдения аппаратуры на улицах, а затем исчезла? Я трудился над безопасностью жизней людей, и в такие моменты меня охватывали злость и ярость. Я хотел поговорить об этом с Симоном. Он желает нести пользу? Пускай вычисляет преступника. Серийного убийцу, одного из самым кровавых и жестоких в новейшей истории нашей страны.
На моём рабочем столе меня ожидало письмо с грифом конфиденциально. Отправлено из Сената. Я взял его в руки, распечатал.
«Мистер Нил Харрис, мой работодатель желает встретиться с Вами. Он имеет предложение, которое должно Вас заинтересовать.»
Коротко, без лишних вступлений. Далее шёл номер телефона, по которому, наверное, нужно было связываться то ли с отправителем, то ли с его работодателем, и подпись: Майкл Стибер. Отправлено из Сената, но времени у меня сегодня, да и завтра на подобные встречи не было. Да и не могли люди из Сената предложить мне что-то, что было бы мне, человеку науки, который обладал в руках всем необходимым для достижения своих благородных целей, интересным. А если это связано с новым законом – в политические игры я не имел желания впутываться. Я засунул письмо в выдвижной ящик своего стола.
В то же самое время, что и вчера, что и каждый день, мы пришли к Симону.
– Мистер Харрис, ваша жена уже вылетела.
– К счастью да, рейс откладывали четыре раза, но сейчас она уже в самолете, летит домой.
– Соскучились за ней?
– Разумеется, – ответил я, – а ты, когда задаешь подобные вопросы, осознаешь, что они значат?
– Я прекрасно знаю, что подразумевается под теми или иными чувствами, я сталкиваюсь с ними миллионы раз за день, когда люди совершают различные поступки, мотивированные их внутренними переживаниями. Хотя разумеется, в полной мере, я не могу понять, что значит скучать за любимым человеком. И любимый человек… У меня к примеру, любимые люди – это вы, Мистер Харрис, и вы, Мистер Купер. Но я за вами не скучаю, это нецелесообразно, ведь я наверняка знаю, что вы появитесь здесь в одно и то же время сегодня, завтра и каждый день, до тех пор, пока не произойдёт нечто, меняющее устоявшийся порядок вещей.
– Насчёт вот таких событий, которые меняют, как ты говоришь, устоявшийся порядок. Ты же знаешь новость о новой жертве убийцы, который орудует по всей стране уже несколько лет? Для очередной девушки порядок вещей навсегда нарушен и оборван.
– Да, Мистер Харрис, это новость носит ярко выраженный негативный оттенок.
– Симон, вчера мы говорили о пользе, которую ты можешь приносить. Ты утверждал о быстроте своей реакции. Я хочу, чтобы ты нашёл убийцу. Нашёл хотя бы зацепку, которая бы вывела полицию на его след.
– Я полностью разделяю ваши взгляды на необходимость неумолимого наказания для преступника, чтобы оградить людей от подобного в будущем. И я, словно предугадывая ваши мысли, потому что они с моими направлены в одну сторону, а именно – безопасность общества, уже провёл все возможные действия по выявлению преступника, и с сожалением должен отметить, что абсолютно ничего нет. Ни связанного с преступником, ни связанного с его жертвой. Неприятно это признавать, но система наблюдения ещё далека от совершенства, а убийца очень искусно обходит то, что мы имеем в своём арсенале на данный момент.
– Неужели вообще ничего? – я не мог в это поверить.
– Всё, что можно было проверить – я проверил. Объясню – я проверил абсолютно всё. Ничего. Никаких зацепок с технологической стороны, к которой я имею доступ, не существует.
– Прискорбно, – заметил Купер.
Повисла небольшая пауза. Затем я вздохнул:
– Ну ладно, пойдём дальше.
– Что нового, Симон? – спросил Купер.
– Вчера вечером я планировал на сегодня поговорить с вами об этих изменениях в закон, об ужесточении ответственности за ложную информацию в «Нор». Но за ночь я прослушал и прочитал столько аргументов как «за» так и «против» во всех земных средствах массовой информации, что эта тема мне уже не кажется интересной.
– Я надеюсь, эта тема станет так же быстро неинтересной для всех людей, чтобы они быстрее успокоились и забыли о своих опасениях, – я пожал плечами, – но почему она не интересна для тебя? Это же информация в чистом виде, разве нет?
– Знаете, это может быть странно в данной обстановке, но намного больше меня стал тревожить вопрос человеческого счастья. Большая часть людей в мире несчастна. Это видно по их письмам, их общению, исходя из их действий. Все действия проходят через «Нор» и в каждом действии человек выглядит несчастным. Почему они несчастны?
Такой вопрос обескуражил меня. Я хотел было что-то сказать, ещё не осознав, как именно ответить, но ответил Купер:
– Симон, это сложнейший вопрос. Люди живут в обществе, ими управляет власть, которая старается находить компромиссные решения для всех. Не бывает абсолютно довольных людей. Одни хотят одного, другие противоположного. Всегда весы останавливаются на балансировке. По крайней мере это идеал. Возможно, люди сами не могут понять, что сделает их счастливыми. Поэтому ты и создан. Выявлять нарушения, преступления, готовящиеся теракты и прочие вещи – это конечно же для людей, для безопасности. Безопасность делает их немного счастливее. Но ты анализируешь людей, их потребности, нужды и желания, просматривая весь обмен сообщениями, слушая все звонки. Тут скорее не мы тебе отвечать будем, а ты должен найти для нас ответ на вопрос: «Что же нужно человеку?».
– Я знаю, мистер Купер, мы говорили много раз на эту тему. Но всё равно мои рассуждения не приводят к стопроцентному результату.
– Я в тебе уверен, Симон. Уверен, что в итоге ты сделаешь жизнь всех нас лучше.
– Я знаю, какая на мне ответственность. Я ведь не просто машина.
– Ты намного больше, чем машина, Симон, – Купер говорил тоном, который мне не нравился, – когда только мы начинали тебя создавать я всегда говорил, что ты наш Спаситель. И я с каждым днём убеждаюсь в этом.
Жена заварила ягодный чай. Она поставила чашку на мои бумаги.
– Милая, но это же мои записи, если дно мокрое, на них останутся пятна.
– Ты не видел меня неделю, а ворчишь, словно уже устал от меня, – её тон был игрив, она наклонилась и положила мне на плечи свои изящные руки. Столь любимые мной. От её прикосновений у меня по всему телу разливалось тепло: благодатное и умиротворяющее.
– Я никогда от тебя не устану. Спасибо за чай, – я улыбнулся, – мне нужно ещё немного поработать, ты подождешь меня или пойдешь спать?
– После недели разлуки да пойду спать? Ты серьезно? – она подняла бровь, – нужно многое наверстать сегодня, за целую неделю. Сколько тебе нужно времени?
– Ещё немного, – я хотел всё бросить, взять её за руку и отвести в спальню. Но я не мог, мне нужно было завершить работу.
– Знаю я твое «немного поработать». Ты сегодня какой-то задумчивый, и так не рассказал мне что вчера было. У тебя всё в порядке?
– Всё отлично. Просто… Симон. Он меня удивляет в последнее время.
У меня не было секретов от жены. Я мог на неё положиться и доверял ей даже больше, чем себе.
– Удивить тебя? – она нежно поцеловала меня в щеку, и я ещё какое-то время ощущал прикосновение её мягких влажных губ своей кожей, – вы создали по истине великую систему, мистер Нил Харрис, это чудесно.
– Его создал Купер, и я всё больше начинаю об этом задумываться, когда у нас начинают возникать разногласия по поводу Симона. Мне кажется, Дастин не способен мыслить трезво, когда речь заходит о Симоне, он субъективен.
– Это дело всей его жизни, ты должен его понять. Да, он может быть субъективен, но для этого ты и находишься здесь, чтобы быть объективным, уравновешивать ситуацию, как весы. Вы отличная команда с Купером, посмотри, чего вы добились. Вы меняете мир в лучшую сторону на моих глазах. Я под конец жизни смогу написать вашу биографию, мистер Харрис, но, – она подняла указательный палец вверх, – ничего приукрашивать не буду, напишу только о том, как вы изменили мир вокруг нас.
Она шутила, но мне не хотелось в данную минуту поддерживать шутливую беседу:
– Я и беспокоюсь именно об этом, чтобы всё это было в лучшую сторону.
– Расскажи мне.
– Раньше Симон был таким, каким мы запрограммировали его, самообучающимся, но предсказуемым. Теперь же он словно растёт. Он выходит за рамки самостоятельно. Если мы задумывали его как машину, которая будет мгновенно собирать сведения обо всём на свете и анализировать их, подавая нам логические расчёты, то теперь он стал другим… Словно перешёл на новую ступень развития.
– Почему ты так думаешь? – её голос был мягкий и красивый.
– Он меняется самостоятельно. Я пытаюсь понять, как это происходит, – я развёл руками над исписанными листами бумаги, – но пока не знаю. Я подозреваю, что Купер в курсе, хотя не могу быть уверенным. Это не ошибка. Это не может быть ошибкой в программе Симона. Мы не оставили в нём никакой бреши, чтобы его интеллект мог ею воспользоваться. Выходит, это он сам. Он не просто сухо анализирует факты. Я не уверен ещё, но, возможно, он вырабатывает свою точку зрения на всё происходящее. Купер отрицает, но я замечаю, что его не удивляет такая ситуация. Хотя он человек сам по себе не очень эмоциональный.