Вдалеке зажегся свет фар. Из-за поворота выехал чёрный седан. Поравнявшись с нашей машиной, он остановился на средине дороги. Пассажирское стекло опустилось вниз. Внутри сидел сенатор Корш. Я опустил левое стекло.
– Мистер Нил Харрис, я благодарен вам, что вы нашли у себя время для нашей встречи. Вы не против, если мы переговорим у меня в машине?
Мой водитель обеспокоено обернулся ко мне. Я знал, что рукой он нащупал автоматический пистолет, который покоился у него в кобуре подмышкой.
– Всё хорошо, – сказал я и открыл свою дверь, вышел из машины.
Из переднего сидения автомобиля сенатора вышел внушительного вида мужчина в чёрном костюме и с наушником в ухе. Он открыл мне пассажирскую дверь. Я сел внутрь. Автомобиль не поехал, а остался стоять так же на средине дороги.
– Уполномоченный, – Сенатор Корш протянул мне руку.
– Сенатор, – мы обменялись крепким пожатием.
– Фрэнк, – обратился сенатор к мужчине, который открывал для меня дверь, – не мог бы ты подождать на улице?
Тот молча кивнул и вышел обратно.
– Ты тоже, – более резко бросил сенатор водителю, тот немедля последовал примеру Фрэнка.
– О чём же вы хотели со мной переговорить? – спросил я.
– Конечно. Мистер Харрис, вы работаете над уникальными вещами, и вы отдаётесь своей работе полностью, потому что верите в её святость, её пользу и её результат. Это не лесть, а факты, которыми я располагаю, узнав о вас из своих источников.
Я молчал. Сенатор продолжил.
– И если вы с искренней верой в лучшее пытаетесь изменить жизнь людей, то не все разделяют ваших взглядов.
– О чём вы, сенатор?
– Вы работаете не сами. Многое в вашей работе зависит от людей, которые рядом.
– Конкретнее, пожалуйста.
– Мистер Харрис, вы в определённой степени максималист, учёный, прогрессор и реформатор, все это видят и некоторые могут использовать в своих целях. Вы трудитесь во благо, но некоторые люди рядом с вами, лишь делают видимость, а на деле преследуют свои интересы.
– Какие интересы?
– Я это и хочу выяснить. Это имеет значение для меня, не скрываю, но и для вас тоже.
– Вы хотите мне что-то рассказать?
– Я хочу кое-что спросить. Личность одна, довольно скрытная, но к вам максимально приближённая, насколько мне известно. Я говорю о Дастине Купере.
– Я не буду с вами разговаривать об этом.
– Хорошо, не хотите разговаривать, тогда прочтите, – сенатор Корш протянул мне лист бумаги, которым оказалась вырезанная заметка из старой газеты, – что вы знаете о его прошлом, мистер Харрис?
Вопрос прозвучал скорее, как риторический, не требующий ответа. Я взглянул на заметку. В машине было темно и сенатор включил лампу, тусклую ровно настолько, чтобы я смог прочесть, и ровно настолько, чтобы нас не было видно с улицы через тонированные окна.
На половину страницы была фотография молодого мужчины, очень похожего на Дастина. Если это он, то моложе лет на пятнадцать-двадцать точно. Мелким шрифтом в два столбика шла статья о том, как талантливейший нейрохирург спас жизнь человеку с пулевым ранением в голову. Врачи считали бесполезным проводить какую-либо операцию, но хирург Дастин Купер, единолично взяв на себя ответственность, с блеском её выполнил, чем спас жизнь человеку по имени Ридли Сингер.
– Этой информации вы нигде не найдёте, даже в Нор. Прошлое Дастина Купера скрыто от всех нас. И то, что он был врачом, мелочь по сравнению с остальным. Вы, кстати, знали об этом? – спросил сенатор Корш.
– Он талантливый человек.
– Вы не представляете насколько, – усмехнулся сенатор, – и я не представляю насколько. Мы нужны друг другу, чтобы выявить кем на самом деле является мистер Купер, помогите мне с этим, и вы откроете для себя много чего нового о его личности. Он никогда не упоминал вам имя Стефана Серафима? Спросите у него об этом
– Сенатор, буду откровенен, я не вижу дальнейшего смысла во всём этом.
– Во-первых вы узнаете, что человек работающий с вами, служит своим личным интересам, за которыми стоят мотивы, о которых вы и не догадываетесь. И во-вторых, поговорим о вашей выгоде, которая может быть несоизмеримо большой. Я располагаю весьма значительными связями и ресурсами. Я более влиятельный человек чем вы можете думать. Половина политиков обязана мне. Другая половина разделена надвое – одни боятся шантажа, другие любят деньги. Я могу проводить в жизнь любое нужное вам решение на всех уровнях. Я могу добиться увеличения финансирования для вас, или же выделение новых статей бюджета на нужные вам проекты. Помогите мне и между нами будет очень плодотворное сотрудничество.
– Сенатор, я не политик, а потому, ни шантаж, ни подкуп, ни что-либо ещё не близко мне. И выгода, о которой вы говорите, совсем мне неинтересна.
– Мистер Харрис, я за здравую кооперацию, в которой каждый из нас может извлечь для себя пользу, стать союзниками.
– Я очень тщательно подхожу к вопросу о выборе союзников, сенатор.
– Оно и верно, Уполномоченный, всегда нужно подходить к вопросу союзников тщательно, дабы не прогадать с ними.
– Всего доброго, – ответил я и открыл дверь.
– И вам также.
Я сел обратно в свой автомобиль и сказал водителю, что мы можем ехать. Седан сенатора устремился мимо нас, а мы отправились в противоположную сторону. Наконец я ехал домой.
– Сегодня я осознал насколько глубок смысл фразы, произнесённой давным-давно одним великим человеком. Его звали Давид Ливингстон, – сообщил нам Симон.
– Это был великий путешественник, – пояснил мне Купер.
– Я знаю кто это.
– Он сказал, – Симон посмотрел в точку над нашими головами и процитировал, – мы пришли к убеждению, что не может быть более благородного и благодетельного дела, чем принести свет и свободу в эту прекрасную страну, обращённую человеческой алчностью в то, что мы представляем себе адом.
Фраза была действительно хорошей, но меня насторожило, что произнесена была она после слов о том, что Симон понял её истинный смысл. Куда он собирался нести свет и свободу и в какой форме?
– Симон, мистер Ливингстон сказал эти слова относительно Африканской страны во времена, когда в мире практически не было на слуху слова «демократия».
– Но разве они не актуальны до сих пор? – спросил меня Купер, – человеческая алчность не имеет сроков давности, она стара как мир, была и есть как в Африке, так и у нас.
– Я абсолютно согласен с мистером Купером, – кивнул головой Симон (всё чаще и чаще я начинал замечать за ним черты в поведении, которые присущи только людям), – вы даже не представляете, насколько алчность тех, кто стоит у власти косит наших людей. Они страдают от этого, они попадают в сложные жизненные ситуации из-за этого, они обсуждают и жалуются на это. Они несчастны. Чиновники и те, у кого есть хоть немного власти или денег превращают жизнь тех, у кого этого нет в сущий ад. Так может ли быть дело более благородное, чем побороть это?
– И к каким выводам ты пришёл, Симон, – осторожно спросил я.
– К тем, что люди, которые расследуют преступления, сажают за решетку взяточников, борются против недобросовестных политиков, а также журналисты, проливающие свет на их деятельность и многие другие – настоящие герои, которые незаслуженно не почивают на лаврах. И несмотря на то, что общество по достоинству не оценивает их заслуги, они всё равно продолжают лишь только потому, что по-другому не могут. Они не могут не вести борьбу против несправедливости.
– Симон, каждый раз слушая тебя, я понимаю насколько мы на правильном пути, – серьёзным тоном ответил Дастин.
– Хотите ещё одну мысль? – спросил Симон, когда мы уже встали и собрались уходить. Мы остановились и обернулись, не говоря ничего, ожидающе смотря на него.
– Но прежде чем говорить с ними о свободе, мы спросим их о свободе. Знают ли люди что это такое.
– Отобедаем вместе? – предложил я Куперу, когда стрелки указывали на два часа дня после полудня.
– Почему бы нет? – согласился тот.
Этажи с семнадцатого по девятнадцатый полностью занимал фудкорт. Здесь были сотни фастфудов, кафешек и ресторанчиков, где завтракали, обедали и ужинали все сотрудники научного городка. Чтобы работа не останавливалась ни на секунду, и чтобы не создавать столпотворения, у всех отделов обеденный перерыв наступал в разное время. Потому здесь всегда было людно, но не настолько, чтобы не найти себе место. Мы с Купером присели за столик кафешки «FishFryRan». Я заказал себе жаренный стейк лосося с картофелем фри, а Купер – тунец в сметанном соусе с гарниром из свежих овощей.
На этажах фудкорта всегда стоял приятный шум. Это место кипело жизнью, разговорами и новостями.
– О чём ты хочешь поговорить? – прямо спросил меня Купер, когда мы сделали заказ.
– Вчера у меня была довольно странная встреча, – начал я, – человек, который проявил инициативу и занимается политикой, интересовался тобой, ему очень нужны были какие-то сведения, но какие именно я и не понял.
Купер промолчал, пристально смотря на меня, ожидая далее. Я продолжил:
– Я надеюсь, информация об Объекте не вышла никуда за пределы умов тех, кто ею располагает. Я хочу в это верить. Но даже так, это могло быть связано с Нор.
– Ты подозреваешь некую угрозу?
– Не знаю. У меня создалось впечатление, что ему нужен был именно ты, что-то связанное с тобой.
– Кто это был?
– Сенатор.
– Я понял. Что тебе сказать, мой друг, в наших руках находится прогресс всего человечества. Мы даже себе представить не можем, сколько людей мечтают о подобном, но для целей, отличающихся от наших. Нам нужно быть осторожными.
– Он показал мне вырезку из статьи… Ты не говорил, что был нейрохирургом.
– А должен был? – Купер усмехнулся.
– Нет, но это интересно. А почему ты ушёл из профессии?
На этот раз лицо Купера нахмурилось и ожесточилось, он сухо ответил:
– Не смог спасти дорогого мне человека.
– Прости, – я опустил глаза.