с силой, отодвинул журналиста рукой.
Толпа словно взбесилась, когда мы появились. Люди орали, кричали, смеялись, требовали, умоляли, просили, угрожали – и всё это в одном едином потоке голосов. В нашу сторону что-то полетело, и об голову Триала разбился помидор. Полиция по бокам стояла плотными рядами, не давая никому прорваться. Миновав этот своеобразный коридор, мы зашли в суд. Двери за нами закрылись, и все звуки мира вмиг стали значительно тише. Я подал роботу свой платок, и он вытер брызги и остатки от пущенного кем-то овоща.
– Не сказать, чтобы это было унизительно, – заметил он, – но такое бессмысленное распоряжение продуктами…
Зал был заполнен. Сидячих мест на всех не хватило и люди толпились у выхода и вдоль стен. Журналисты, лидеры общественных организаций, политики – здесь были все. В том числе и мистер Скотт Шерман и его заместитель Дэв.
Судья Морган – чернокожая женщина, шестидесяти лет. Конечно, последние годы она не была судьёй, а находилась в судебном резерве, работая преподавателем в колледже, ведь всех людей заменили роботы-судьи. Сегодня ей предстояло вспомнить свою работу десятилетней давности. Но она лишь вела заседание. Итоговое решение по сути дела было за судом присяжных заседателей, в количестве 12 человек.
Мы с Триалом проследовали на своё место. Через проход справа от нас расположился государственный обвинитель: Кларисса Ричардсон. Высокая и худая, с острыми, тонкими чертами лица, она напоминала стервятника, одетого в дорогой строгий костюм, желающего, чтобы вскоре здесь появилась падаль в виде отвергнутой системы роботов и было чем поживиться. Её возраст – около пятидесяти пяти лет. Но следила она за своей внешностью отменно, потому навскидку можно было отнять лет семь-восемь. Это если ей льстить.
Судебный процесс по делу TRIAL-KU начался. Атмосфера, царившая в зале, была неповторима. Напряжение, томное ожидание, страх и ненависть – словно начинался Страшный Суд, и каждый представитель рода людского должен был дать перед ним ответ. Но за столом сидел не Господь Бог, а судья Морган, гремели не молнии, а скромные удары молотка, а судили даже и не человека вовсе. Потому сперва прошли процедурные формальности, а затем Кларисса выступала с речью, которой доводила суть обвинений против робота-адвоката:
– Робот-адвокат модели и серийного номера TRIAL-KU, на судебном заседании по делу Тима Кенвуда, будучи его законным представителем и защитником, публично уличил своего подзащитного в совершении преступления, в котором тот обвинялся. Также он обвинил его в совершении других преступлений, в количестве двадцать одного, обнародовав аудиозапись конфиденциального разговора со своим клиентом. Таким образом, робот-адвокат модели и серийного номера TRIAL-KU обвиняется в грубом нарушении положений закона об адвокатуре и профессиональной этики, а также закона о конфиденциальности информации, полученной при исполнении профессиональных обязанностей. Адвокат ни в коем случае не должен раскрывать информацию, относящуюся к представлению клиента, если только на это не было согласия клиента. Строго запрещено обнародовать информацию, которая несёт клиенту вред или ущерб. Адвокат обязан соблюдать профессиональную тайну, под которой подразумевается любые сведения из бесед с клиентом или другая информация, которая в связи с исполнением своих обязанностей, стала адвокату известна. Адвокат не вправе занять позицию, отличающуюся от позиции своего клиента. Адвокат должен придерживаться и доказывать позиции обвиняемого клиента, в суде не признающего своей вины. Признание виновности своего клиента – это абсолютное и грубейшее нарушение основоположного права на защиту. Сторона обвинения требует признать робота-адвоката TRIAL-KU, по чьей вине была совершена грубая ошибка правосудия – несостоятельным и непригодным для продолжения своей профессиональной деятельности и наложить запрет на дальнейшее функционирование программы всех роботов-адвокатов в судах, как таковых, которые не могут справляться со своими функциями. Спасибо.
Когда Кларисса вернулась на своё место, по залу прошёлся оживлённый шёпот. Судья призвала всех к молчанию. Настала моя очередь.
Я вышел к трибуне присяжных заседателей и несколько мгновений молчал. Когда все взгляды нетерпеливо устремились ко мне я начал:
– Чувствуете ли вы благодарность к этому роботу? – я медленно провёл рукой в сторону Триала, и сделал паузу, – родственники и друзья убитых Тимом Кенвудом чувствуют. Ошибка правосудия – это не то, о чём говорит госпожа обвинитель. Ошибка правосудия – это роковой момент, когда глобальная и абсолютная справедливость не достигнута. Мы подменяем ценность хороших и плохих поступков. Наша правовая система поощряет ложь. Мы все должны лгать, что считаем, будто TRIAL-KU виновен, потому что нарушил требования закона. И мы должны лгать, когда говорим, что он не должен был так поступать с убийцей, который четыре года терроризировал жителей всей страны, с убийцей, который оборвал двадцать одну жизнь. Вот фотографии, которые он коллекционировал, – я начал перебирать стопку распечатанных снимков, присланных утром мне на электронную почту Джеймсом Филмором, на которых были запечатлены жертвы Тима Кенвуда, – И мы должны лгать, когда говорим, что этот убийца был несправедливо лишён права на защиту. Если бы TRIAL-KU не совершил этого, а защитил убийцу, тот вышел бы на свободу. И мы должны лгать, когда говорим, что это было бы правильно. Но мы должны, потому что наша правовая система поощряет ложь.
Я сделал паузу. В зале стояла гробовая тишина.
– Но я лгать не буду. Да, я признаю – мой подзащитный, TRIAL-KU, отошёл от предписаний адвокатской этики. Сделал он это ради этики более весомой – общечеловеческой. Да, он нарушил статьи законов, озвученных стороной обвинения. Но он – не виновен. В ходе судебного процесса я докажу вам это.
Я вернулся за стол к Триалу. Присяжные заседатели перешептывались друг с другом.
– Вам повезло, что здесь нет робота-судьи, – Триал наклонился ко мне и голос из динамиков на его шее звучал очень тихо, – после вашего вступления в его памяти ничего не осталось бы. Только люди могут воспринимать такую воду. Но похвально, я вряд ли сказал бы лучше.
– Сочту это за комплимент в свою сторону.
– Ну, если вы в них нуждаетесь…
Судья Морган вызвала выступить приглашённого эксперта – главного инженера-программиста корпорации Justice-Tech, производящей роботов-судей и роботов-адвокатов.
Его отчёт занял три часа, прописанный до деталей и скрупулёзных подробностей, главным смыслом которого было – поломка или системная ошибка в роботе были исключены на процессе производства. Система не могла дать сбой. Те же результаты показала и последующая диагностика TRIAL-KU, которую проводили ещё вчера утром.
Далее с вопросами к эксперту обратилась Кларисса Ричардсон.
– Основной вес утверждениям TRIAL-KU о виновности Кенвуда придала аудиозапись их разговора. Скажите мне, пожалуйста, такую вещь – зачем робот изначально производил запись беседы с клиентом, заведомо не зная, о том, что тот произнесёт изобличающие его слова.
– В последнем ежегодном отчёте корпорации Justice-Tech перед Советом Правосудия, в параграфе 108, было указано о нововведении – роботы-адвокаты ведут постоянную аудио фиксацию всех окружающих их явлений.
– Значит, они нарушают конфиденциальность общения с клиентом в каждом случае предоставления своих услуг? – подвела итог Кларисса.
– Не спешите с выводами. Эта информация хранится в закодированном виде в течение двадцати четырёх часов на внутреннем блоке памяти лишь того робота, который произвёл запись. В конце каждого дня робот анализирует правильность алгоритмов своих действий в каждой отдельной ситуации, внутренне прослушивая запись. Выполнив анализ, в котором описаны лишь коды ситуаций и ответные коды действий, робот стирает всю аудиоинформацию, и она уже никогда не будет доступна ни в каком виде. После этого робот отсылает результат анализа своих алгоритмов в Центральную Операционную Систему Justice-Tech, которая в обратном направлении сразу же посылает роботу сигнал о правильности его алгоритмов. Центральная система не сохраняет в памяти алгоритмы робота. Это сделано для самоконтроля и с целью недопущения каких-либо сбоев. Ни на одном из этих этапов информация, в каком бы ни было виде не доступна ни одному человеку – ни одному работнику Justice-Tech, даже Директору.
– Вчера робот отправил алгоритмы насчёт правильности своих действий?
– Мы провели его диагностику, которая не показала неполадок в его процессоре.
– Но я спросила не об этом. Отправил ли он для сверки алгоритмы?
– Да, как и всегда он их отправил.
– И каков был ответ системы?
– Я не могу вам этого сказать.
– Вы скажете сейчас, что это конфиденциальная информация и коммерческая тайна?
– Нет. Всё проще. После остановки всего правосудия в стране и до решения данного судебного разбирательства, Центральная Операционная Система Justice-Tech переведена в спящий режим, потому даже когда TRIAL-KU отправил алгоритмы, а это было уже после взятия его под стражу, ответа он не дождался.
– Выглядит, как попытка скрыть результаты, – заметила Кларисса.
– Протестую, – подскочил я, – это не вопрос, а субъективное суждение стороны обвинения.
– Принято, – ответила судья Морган.
– Хорошо, – Кларисса перефразировала, – являются ли такие манипуляции с центральной системой попыткой скрыть от суда результаты сверки алгоритмов и получения оценки правильности действий TRIAL-KU с точки зрения центральной системы?
– Нет, – главный инженер-программист отрицательно покачал головой, – это обязательные требования норм безопасности для того, чтобы в режиме ожидания у роботов не происходили сбои. Все роботы до окончания данного судебного процесса переведены в режим ожидания. Кроме TRIAL-KU.
– У стороны защиты есть вопросы? – судья Морган обратилась ко мне.
В принципе, они у меня были. Но я понимал, что не всегда стоило получать ответы на свои вопросы без ущерба для своих интересов. Единственная информация, которая могла сыграть мне на руку – это ответ, что в роботе на основоположном уровне заложен принцип служить людям, который он и избрал, сдав Кенвуда. Но чтобы дойти до этого ответа, нужно было пройти через первый вопрос: «Что заложено в робота-адвоката». Ответ однозначный – «Защита своего клиента». Лишь потом я мог задать вопрос, что заложено в более фундаментальном плане. И получил бы второй ответ, который меня устраивал. Но тогда выходило бы, что робот пренебрёг своим первым принципом – а это само по себе было несуразицей.