В здание Ассоциации я заехал буквально на полчаса. Я хотел пораньше приехать домой и как следует отдохнуть перед завтрашним днём. Когда я собирал свои вещи, ко мне постучался мистер Шерман.
– Ну как настрой? – спросил он, улыбаясь и держа руки в карманах брюк.
– Самый что ни на есть боевой.
– Всё общество замерло в ожидании. Твоё имя уже вошло в историю, и завтра будет написана последняя её страница – самая главная.
– Надеюсь главы, а не книги? – я усмехнулся, – Я смогу всё в ней подкорректировать в нашу пользу.
– Не сомневаюсь. Потому я и привлёк тебя к этому делу.
Я закончил все приготовления и был готов уходить.
– Я пойду, хочу отдохнуть хорошенько.
– Конечно! Удачи тебе. И я хотел сказать ещё кое-что, – он на несколько секунд замялся, – поверь мне, я всё сделал для блага нашего общего дела, над которым мы трудились все эти годы.
– Я не сомневаюсь мистер Шерман. И уверен, что смогу повернуть дело таким образом, чтобы получить ожидаемый мною результат.
Мы пожали друг другу руки, и я уехал.
Вокруг стояла звенящая тишина. Листва покачивалась под наплывами ветра, но делала это словно бесшумно. Небо провисло под тяжестью бесчисленных звёзд, но не падало вниз, а держалось, волоча свою непосильную ношу. Полный месяц заливал светом могилы и надгробия, и свет этот действительно был могильным светом.
Я стоял у камня, на котором было высечено: Лэндон Донован. Я молчал. Сказать было нечего. Я вздохнул и покачал головой.
Почувствовав, что довольно, я неспешным шагом двинулся к выходу, где меня дожидалась машина, мотор которой ещё не успел остыть.
Робот TRIAL-KU сидел на койке в своей камере и на протяжении многих часов смотрел в одну точку на противоположной стене. Он не спал, он не был в режиме ожидания. Его вычислительные программы и алгоритмы работали в полную силу.
Ещё до восхода солнца небо затянули тучи. Ранним утром пошёл дождь. К восьми часам он усилился в несколько раз, превратившись в настоящий ливень. Раздавался гром, небо озарялось вспышками грозы.
Людей возле зала суда было много, несмотря на испортившуюся погоду. Почти все стояли с зонтиками, многие – в дождевиках. Практически не раздавались крики и возгласы, скандирования и требования. Люди были притихшими, ожидая решения суда. Вскоре подъехали автомобили. Вышедшие из них участники процесса направились внутрь.
Присяжные были максимально серьёзны и сосредоточены. Кларисса Ричардсон, казалось, была монолитным воплощением хладнокровности, а лицо её напоминало камень. В глазах судьи Морган читалась напряжённость. Я выглядел спокойным.
С заключительной речью обвинения вышла Кларисса. Она обошла зал, обвела взглядом каждого из присяжных, и тогда заговорила:
– Мы с вами услышали много заявлений в данном зале. Несколько раз нас призывали откинуть ложь и называть вещи своими именами. Я согласна. Нужно быть честными с собой. И не боясь осуждения наших друзей и близких сказать – да, этот человек, с которым обошлись не по закону, Тим Кенвуд, был преступником. Да, одним из самых опасных преступников последних лет. Если мы действительно хотим, чтобы правосудие было честным и справедливым, чтобы суд был воплощением законности, а не представителем произвола в одну или другую сторону, исполняя свой долг, мы не должны следовать вожделениям толпы. Мы не должны бояться общественного недовольства. Мы должны называть происходящее своими именами. Да, Тим Кенвуд был серийным убийцей. Но мы не имели права так с ним поступать. Каждый человек, попавший в суд, должен быть уверен, что с ним обойдутся согласно закону. Этим мы и отличаемся от дикарей, которые виновного линчевали на месте. Мы должны быть гарантией для каждого, вне зависимости от того, что он совершил – гарантией, что его ожидает честный и справедливый суд. Здесь не будет произвола и беззакония. Это – суд, дамы и господа.
Пауза.
– Некорректное поведение робота-адвоката не только умаляет достоинство адвокатской профессии, но и создает преграды отправлению правосудия в целом, а также ставит под угрозу уважение общества ко всей судебной системе. Мы именуем себя цивилизованным демократическим государством, а это значит, что любая вина должна быть доказана в предусмотренном законом порядке, с учётом всех процессуальных норм и правил. Это является гарантией защиты каждого человека от судебного произвола. Исключений нельзя делать ни для кого. Сколько раз глав преступных организаций приходилось отпускать, потому что против них не было достаточных доказательств, хотя всё общество знало о сотнях их преступлений? Но мы обязаны подчиняться закону, даже если считаем его неправильным или несовершенным.
Пауза.
– В основе взаимоотношений адвоката с клиентом лежит абсолютное доверие. От потенциального преступника отворачиваются все – общество, семья, друзья. И адвокат это последний и единственный, кому он может доверять, потому что человек знает – чтобы он не совершил, адвокат обязан ему помочь. Это его долг. Клиент должен понимать, что перед ним не палач, не судья и не полицейский. Перед ним его помощник, советник, союзник. Тогда у человека не будет оснований не быть откровенным с адвокатом, что поможет наиболее эффективно защитить его интересы и права. Робот-адвокат модели и серийного номера TRIAL-KU показал, что не способен справляться с функциями, для выполнения которых он был создан, грубо нарушив закон, предав клиента. TRIAL-KU не индивидуально созданный робот-адвокат со своими особенностями или уникальными чертами. По всем параметрам и характеристикам он такой же, как и все остальные роботы-адвокаты, следовательно, он воплощение и ярчайший пример всей их системы. Система роботов-адвокатов не оправдала себя. Я прошу от суда присяжных признать робота-адвоката TRIAL-KU – несостоятельным и непригодным для продолжения своей профессиональной деятельности, и наложить запрет на дальнейшее действие программы роботов-адвокатов, как таковых, которые не могут справляться со своей главной целью, для которой они были созданы и для которой они внедрялись.
В зале раздались аплодисменты, кто-то закричал «Браво!». Судья Морган призвала к порядку.
Теперь был мой черед. Когда я вышел, то заговорил сразу:
– Этот судебный процесс нельзя характеризовать как обычный. Нет. Результатом его будут революционные перемены в нашем обществе. Вопрос – какие? В плохую или хорошую сторону. Я показал слабые качества нашей правовой системы. Времена идут, обстоятельства меняются и уже нельзя отнекиваться от насущных проблем, прикрываясь только лишь статьями законов. Данный процесс уникальный и первый в своём роде, его нельзя сравнивать с другими судебными делами, а потому опираться только лишь на формальности, игнорируя очевидные вещи будет так же неправильным. Я привёл примеры слабости наших правоохранительных систем. И привёл примеры их улучшения. Я не ставил себе целью убедить вас в необходимости нововведений лишь чтобы оправдать своего клиента. Я хочу улучшить нашу страну. Чтобы ошибки правосудия, подобные конфликты в нашей стране больше не возникали. Сделать её ещё более безопасней для каждого конкретного гражданина, и я показал, как можно воплотить это в жизнь. Да. Я не отрицал, что мой клиент виновен в нарушении статей, которые ему приписывают. Но я доказал, что он был прав, поступая так, и никак иначе. Наступила пора изменений. И у нас есть шанс принять их, двинуть эволюцию социума далее. Но также у нас есть возможность не делать этого. У нас есть возможность вернуться на несколько ступеней в развитии назад, если мы отменим роботов. Давайте представим, что так и произошло. Роботов-адвокатов больше нет. Процесс будет не остановить, и в будущем мы сделаем ещё несколько шагов назад и отменим роботов-судей. Снова люди будут вершить правосудие. Люди. Кто мы такие, эти люди? На протяжении всего судебного процесса со мной выходили на связь различные личности. Каждый из них преследовал свой интерес и пытался внушить его мне. Одни сетовали на проблемы из-за людей, убеждая сделать всё, чтобы выиграть дело. Другие предлагали мне различные блага, лишь бы я только его проиграл. Третьи давили на меня, а четвёртые взывали к моим человеческим чувствам, дабы я посодействовал отмене роботов, – да, говоря это, я в определённом смысле приукрашивал картину, дорисовывал свои, новые краски, – чего стоит взять только мистера Скотта Шермана, Председателя Ассоциации людей-адвокатов. Он назначил меня на это дело, чтобы я проиграл его, чтобы люди вновь вернулись на арену. Когда же он увидел, что я не намерен сдаваться, и защищаю Триала, он предложил мне крупную сумму денег, чтобы я проиграл. Я отказался. – В этот момент я затылком чувствовал, как мистер Шерман, сидящий в зале, побагровел, поперхнулся собственной слюнной и чуть не упал с кресла, ведь я говорил откровенную ложь, а я продолжал, – каждый пытался тем или иным образом попытаться склонить меня к определённому решению. Они понимали, что я – не робот. Я человек, подвластный искушениям, у которого есть слабости, а значит, со мной можно договориться. Вот в этом и есть вся людская суть. Люди думают только о себе. А роботы думают о людях. Роботы были созданы с великой целью – заботиться о людях, служить им. Если вы готовы поменять роботов вновь на людей – то так тому и быть. Но я бы не хотел, чтобы мои будущие дети жили в таком мире. Каждый хочет, чтобы его ребенок жил в мире лучшем, а не худшем, чем живет он сам. Спасибо.
Зал разразился аплодисментами. Кто-то кричал, а кто-то свистел. Когда я сел за наше место, Триал посмотрел на меня, но ничего не сказал.
– Объявляю пятиминутный перерыв, – огласила судья Морган и ударила молотком.
Все поднялись со своих мест. Я направился к выходу, за окнами было видно, что дождь уже закончился, и я хотел подышать свежим воздухом.
Мистер Шерман преградил мне дорогу.
– Ты что скотина говоришь такое? – он был в ярости, а его слова тут же были захвачены несколькими десятками телекамер, – ты с ума сошёл?