– Какой ты пьешь кофе?
– Эм… Без разницы. Со сливками и сахаром. По одной ложке.
Его кружка с динозавром все еще была в офисе «Рапид О’Графикс». Для Ямайки он выбрал кружку, позаимствованную у Баша: с половиной диска Луны, покрытой кратерами, и справочной информацией о небесном теле, написанной белым шрифтом на сером фарфоре. Себе оставил пластмассовую термокружку, которую нашел в одной из коробок. Ей в кофе добавил щедрую порцию «Бейлиса» и надеялся, что она не расстроится из-за треснувшей ручки. И не подумает, что он скупердяй.
Он постучался. «Обслуживание номеров. Задвиньте занавеску».
Ее голос донесся из-за полуприкрытой двери:
– Хватит, Джонатан. Просто зайди сюда и поговори со мной.
Пара не было. Зеркало над раковиной запотело, на плитке собрался конденсат. Окно вентиляционной шахты было похоже на грязную школьную доску. Кот спокойно лизал пол там, где раньше была коричневая жижа. Боже, неужели все это произошло за одну ночь? Утром ему пришлось терпеть Камелу в офисе Капры. Он боролся с собой, чтобы не реагировать на ее самодовольство и не порвать тонкую нить, которая связывала его с квартирой Баша – своим оплотом на чуждой земле чикагских пригородов. Затем последовал отвратительно острый итальянский ужин в компании Баша и его возлюбленной, который был поглощен в натянутом молчании, пока Камела ликовала от победы. Потом он несколько раз съездил туда-обратно на пикапе Баша, чтобы перевезти коробки. Три поездки – но вещей на три кузова у него не было. Он понимал, что слишком растянул переезд. Но чем еще заняться вечером? Баш и Камела будут ссориться из-за этого до ночи.
Все произошло до того, как его выбрал черный кот. До того, как его ванна была измазана слизью. До рейда полиции, до этого безумия, до мертвого ребенка. До того, как он познакомился с Крузом. До Ямайки.
Баш будет в шоке.
Она погрузилась в воду по верхнюю губу. Только соски торчали над поверхностью. Она словно заряжала батарейки с закрытыми глазами. Ее тело, оберегаемое голубой водой, было открыто для внимательного взгляда Джонатана. Кофейный оттенок кожи, не испорченный следами от купальника, казался неестественным среди суровой зимы. Она стерла тени и подводку с век, и они оказались одного цвета с пальцами ее ног. Джонатан предположил, что она пользуется солярием. Темный равнобедренный треугольник посреди моря кожи приковал его внимание. Затем против воли он заметил следы синяков на голенях, отметки на предплечьях – там, где кто-то ее хватал, сильно и жестоко; багровые отпечатки на спокойных выпуклостях грудей, оставленные Крузом или, что гораздо ужаснее, кем-то еще. Джонатан как следует рассмотрел подъем, контур и идеальный ореол окружности, которую он мог бы очертить большим и указательным пальцем. В центре, словно кончики большого пальца, возвышались соски. Горячая вода придала коже розоватый оттенок, а ее глаза под тяжелыми веками казались одурманенными как у кота, когда она держала его на руках.
Ямайка протянула мокрую руку и взяла кружку с кофе. Джонатан наблюдал, как вода стекает по предплечью, словно это был фокус, который он никак не мог разгадать.
– Боже, как хорошо. Это всё. После такой ночи. – Она бы рассмеялась, но у нее не было сил, поэтому печально фыркнула. – Я несу какую-то чушь. Ничего. Не обращай внимания. Это все чудесно. – Она поднялась, чтобы сделать глоток. Джонатан смотрел на рябь на воде. Ее глаза расширились, совсем чуть-чуть. – О, о! Это просто идеально. Тебя можно нанять? Какой у тебя тариф? А спинку можешь потереть?
– Твое здоровье. – Он сделал глоток из своей кружки и почувствовал, как в его груди растекается крепость кофе, словно раскрывается бутон тепла. До сих пор мужественно не произнес ни одного «эм…». Он похвалил себя за сдержанное поведение в присутствии обнаженной женщины. И он не думал об Аманде целых несколько минут.
– Расскажи, что произошло после того, как уехали полицейские машины?
Она вскинула брови:
– Мне нужно научиться следить за языком в присутствии этих засранцев. С ними шутки плохи. Надо им подыгрывать. Они издеваются над любым человеком, который не является представителем консервативного среднего класса и не относится к ним со страхом или уважением. Хотят проверить, насколько он враждебен к представителям власти. Я сейчас цитирую парня по имени Док Стенли. Существует целая психология, как вести себя в подобных ситуациях. Стенли написал руководство, правила поведения при взаимодействии с представителями власти. Самое главное – чтобы тебя не избили, не арестовали с применением силы или не застрелили. Я сейчас здесь, и это значит, что у меня более-менее получилось. Просто я не слежу за тем, что говорю, когда злюсь. Потом у меня неприятности. Всегда. – Она взяла дымящуюся кружку в другую руку. Водная рябь размыла контуры ее тела.
Джонатан отвел взгляд. Пока она говорила, его мозг пытался нажать на кнопку удержания вызова. Ему приходилось напоминать себе, что вежливость требует поддакивать и кивать, когда слушаешь других. Тогда она поймет, что он не только смотрит, но и внимательно слушает. Он надеялся, что кофе с алкоголем поможет прояснить голову и сгладит последствия недосыпа. Казалось, глаза полны песка. Они болели, словно кто-то светил прожектором прямо в лицо. Только не спи, приказал он себе. Внимательно слушай, что она говорит.
– А соблюдение законности, как в полицейских сериалах? – спросил он. – Правило Миранды [46], уведомление о правах и все такое?
Ее глаза встретились с его ошеломленным взглядом. Она поставила кружку на бортик ванны, прислонив ее к стене.
– Мне жаль сообщать тебе об этом, но Могучая Мышь – лишь персонаж мультфильма. Супермен – это актер. Зубной Феи не существует. Деньги под подушку тебе клали родители. – Она взяла в руки кусок мыла и начала взбивать пену.
– А полицейские в сериалах следуют законным процедурам, которые, по мнению настоящих копов, ошибочны, – сказал он, парафразируя Марка Твена.
– Кроме того, я общалась со Сталлисом раньше. Настоящая свинья. И дело не только в том, что он полицейский. Он извращенец. Нравится, когда ему дрочишь и одновременно отсасываешь у другого копа. Он арестовывает шлюх, чтобы держать их за уши и кончать им на лицо. Ему нравится размазывать сперму по их лицу, а затем заставлять ее слизывать. Прости, если тебе противно это слышать.
– Ничего. – Он допил оставшийся кофе, который почти остыл.
– Когда-нибудь я расскажу тебе страшную правдивую историю про Сталлиса и девушку по имени Оральная Энджи. – Пена дрейфовала на поверхности воды. – Ты, кажется, сказал, у тебя есть мочалка? Я ее не видела.
Он порылся в коробках и достал мочалку. Кот снова куда-то исчез.
– И, кстати, ответ на твой вопрос – да.
– Какой вопрос? – Она со всплеском села в ванне.
– Могу ли я потереть спинку.
– Боже, я надеялась, что ты это скажешь. – Она потянулась вперед, слегка раздвинув ноги. Колени не нарушили поверхность воды. Она была очень гибкой. – Видишь, тут как раз подвернулась подходящая спина. Тебе же надо практиковаться.
– Не-а, у меня черный пояс по трению спинок. Скажи это быстро три раза. – Он протянул руку, чтобы взять мыло. Она пила, он тер ей спину.
Джонатан подумал о своем недавнем прошлом и неожиданно испытал чувство всепрощения. Кто он такой, чтобы осуждать Ямайку? Все делают то, что необходимо для выживания. Это избитое выражение. После того, как решил проблему, можно начать жить, а не выживать.
Он пообещал ей одолжить пикап Баша и забрать Круза из кутузки, хотя не был уверен, что это получится.
– Солнце еще не взошло? – Она смотрела на тьму за окном вентиляционной шахты. Потом откинулась назад, опершись на его руку с мочалкой.
Наступило утро субботы. Необязательно работать в этот день, решил он.
– Уже светло, но идет дождь. Окна замерзли. На улице будет кошмар. – Снежный наст покроется толстой ледяной коркой. Передвигаться пешком или на машине в таких условиях – все равно что балансировать сидя на стуле, одна ножка которого стоит на глыбе льда. Так природа ответила на самонадеянную уверенность Джонатана, что погода не может стать еще хуже.
Она снова взглянула на него своими янтарно-зелеными глазами.
– Не против, если я какое-то время побуду здесь? Мне придется вернуться у Баухаусу, но это потом. Он не захочет общаться из-за моей недавней встречи с копами. У тебя же есть раскладушка. Верно?
Его сердце вновь бешено забилось.
– Эм… раскладушка, – вырвалось само собой. – Да. Баш, мой друг, снабдил меня простынями, одеялами и прочим. Еще у меня есть хороший спальный мешок, теплее стеганого одеяла. Ты будешь спать на раскладушке, а я – в спальном мешке, и…
– Думаю, мы вдвоем поместимся на раскладушке, Джонатан. – Ямайка закрыла глаза и улыбнулась шутке, понятной только ей. Она видела замешательство, которое отразилось на его лице – смятение, противоречивые сигналы, необузданные гормоны, бешеный адреналин. – Хватит уже быть галантным, лучше окажи услугу. Этой ночью я приняла кучу кокаина и буду спать мертвецким сном. Но я не хочу лежать в одиночестве. Нужен кто-то, кто будет меня обнимать, пока я дрыхну. Если тебе требуется более сложное объяснение, прости, его у меня нет.
Джонатан сглотнул и сказал хриплым голосом:
– Конечно.
– Чудесно. Теперь вали отсюда. Не хочу, чтобы ты видел красные следы, которые эта ванна оставила на моей заднице.
Он с облегчением рассмеялся и протянул ей чистое полотенце.
– Винтажное, украденное Башем из «Холидей Инн». Исключительно для гостей.
– Спасибо. Я польщена. У тебя найдется футболка или что-нибудь в этом роде?
– Сомневаюсь, – бойко ответил Джонатан.
Пришло время испытать в деле электронагреватель, который он одолжил у Баша. Планы Ямайки вздремнуть пробудили в нем дикую усталость. Ноги и плечи налились свинцом, будто протестуя против сегодняшней переработки. Слишком много дел.