На нем было полотенце, позаимствованное в «Холидей инн», тоже белое. Во всем этом читался заговор. Принимать кокаин перед сном – не самая удачная идея. Не-а. Порошок подождет.
Он стоял в двух шагах от кровати – черт, в этой квартире находишься в двух шагах от чего угодно, – когда Ямайка постучала в дверь тамбура. У Джонатана не было других идей, кто бы это мог быть. Он впустил ее, все еще укутанный в полотенце, и не сказал ни слова, что выглядело как обвинительный вердикт.
– Привет! – Она многозначительно улыбнулась. – Я принесла твою футболку. – Изображать роковую женщину сейчас было не лучшей стратегией. Ямайка проскользнула в комнату. Она уже знала, куда идти и где садиться в квартире Джонатана. Тот, несмотря на обиду, не мог отвести от нее глаз. Ах, эта походка!
Сегодня на ней были узкие вареные джинсы, один взгляд на которые отзывался болью в паху. Мягкие кожаные ботинки без каблука и бордовая толстовка с золотой надписью «Отель Беверли Хиллс». Она сняла с себя объемную коричневую куртку-бомбер со свалявшимся шерстяным воротником и облезающими нашивками с эмблемами отрядов ВВС США.
– Знаешь, – начала она, – когда я была маленькой, мама сказала, что лучший способ очаровать парней – заставить рассказать о себе. Это работает. Но затем я нашла гораздо более быстрый способ очаровывать парней. Став более зрелой, решила смешать эти два способа. Получилось неплохо. Лучше, чем штаны просиживать ради диплома. Слышишь, что я говорю?
– Хочешь выпить?
– Можно пива. Но если ты приготовишь свой потрясающий кофе, будет здорово. – Она понимала, почему он ведет себя замкнуто и холодно, но вежливо. Но она и без того продрогла. – Джонатан, послушай. Я делаю то, что делаю, и мне плевать, если это кому-то не нравится. В нормальных обстоятельствах я бы сюда не пришла, и…
– Забей. – Он махнул рукой. Классический жест, которым разрушают стену окружающего дерьма. – Я просто веду себя как мудак. Я хочу вести себя как мудак. Я знаю, чем ты занимаешься.
Она улыбнулась с надеждой. Это была не счастливая улыбка, но довольная.
– Может, пропустим ту часть, где мы ссоримся? – Она протянула руку для дружеского рукопожатия.
Он пожал ей руку. Прикосновение к ее коже чуть не свело его с ума. Он заварил колумбийский кофе среднего помола.
Следующий шаг.
– После всего этого дерьма, которое произошло в выходные, хочу сказать, если тебе действительно не понравилось то, что ты увидел, и хочется отомстить – ты можешь. Ты можешь помочь Крузу, мне, всем нам. Боже, ты не хочешь сделать что-нибудь плохое Баухаусу? Думаешь, я из ума выжила или у меня нет вкуса? Ни фига, дружище.
Чем бы Баухаус ни привязал ее к себе, какая бы темная история ни была между ними, это все не важно, думал Джонатан. Она сейчас здесь, со мной.
– А другим вещам тебя тоже мама научила? – спросил он, изображая наивность.
– Хм, – хмыкнула она. – А тебе родители много рассказывали о «звере с двумя спинами»?
– Вопрос никогда не вставал.
– Не вставал? – Игра слов заставила ее захихикать. – Ты вдохнул веселящей пыли дядюшки Баухауса, друг мой?
– Я?
– Что ты? – Она скрестила лодыжки и откинулась на свою куртку, почти согревшись. За окном бушевал ветер, обдирая кирпичную кладку. Деревянные перекрытия стонали и щелкали от ужаса.
– Я твой друг? – Он отвлекся от плитки и пристально посмотрел на нее.
– Конечно. – Это прозвучало так просто. – Мы прошли вместе с тобой через многое, разве нет?
Куда бы он ни смотрел, чувствовал себя неудобно, нервничал, был на взводе. Присутствие Ямайки выводило его из себя. Может, это побочный эффект кокаина?
Вода закипела.
– Есть новости от нашего приятеля Круза?
– Он остался в больнице на день. Наверное, его накачали препаратами. Какая ирония. – Она его не видела, но слышала, что нужно сделать пару рентгеновских снимков из-за травм, полученных в оквудской тюрьме.
Ямайка полулежала на раскладушке, положив подбородок на запястье. Ее локоть утопал в подушке. Она расслабилась как сонная кошка и с интересом наблюдала за хлопотами Джонатана, который по-прежнему был в одном полотенце.
– Какой предпочитаешь?
– Мы уже обсуждали этот вопрос. – Ей нравилось быть игривой, в том числе потому, что ее игривость бесила его. – Я предпочитаю… всякий.
Ей снова досталась кружка с луной. Ямайка задумалась, не написано ли на ней чего-нибудь астрологического, и присмотрелась. Нет, сплошная наука. Впрочем, какая разница.
Он решил не садиться рядом с ней на раскладушке и повернулся, чтобы освободить кресло-качалку от одной из нераспакованных коробок.
Ямайка поняла, что он задумал. Когда Джонатан повернулся к креслу, она сдернула с него полотенце.
– О-о-о, классная задница. – Она злорадно ухмыльнулась.
– Черт побери! – От холодного воздуха по нему побежали мурашки. Он попытался сохранить спокойствие и протянул руку, чтобы взять полотенце, в то время как все его тело покрыл пунцовый румянец.
– Мне это нравится.
– Что?
– Ты не прикрываешь пах другой рукой.
– Было бы глупо. Там нет ничего, чего бы ты не видела, верно? – Он жестом попросил вернуть полотенце. Он мог бы позировать для античной статуи. Сатир в поисках фигового листа.
– Твое одеяние слева.
– Что?.. – У него почти получилось схватить полотенце. Она размахивала им, чтобы отпугнуть его. Голос Джонатана стал выше обычного. Какой-то абсурд, это детская игра. Все напоминало бурлеск. – Эм… Пожалуйста.
– Одно из моих любимых слов. – Она встала, протянула ему полотенце…
…и швырнула его в сторону ванной комнаты, прочь из виду.
Прежде чем Джонатан успел ринуться за ним, она подошла к нему вплотную и нежно взяла в одну руку поднимающийся пенис. Другую руку положила ему на затылок, притянула к себе и страстно поцеловала.
Его губы оказались крепко сжаты, зубы стиснуты, а мозг пытался обмануть тело.
Она застала его врасплох. Он хотел ее так сильно, что не мог и двух слов связать. Все лживые уверения растаяли как шербет в микроволновке. Внизу он становился тверже, вверху – мягче. Он хотел обнять ее.
Джонатан ожидал гротескной оргии, сцены из порнофильма, в котором Ямайка будет исполнять роль шлюхи. Тогда она соответствовала бы ярлыку, который он на нее навесил, став оскорбленным свидетелем минета Баухаусу.
Она знала это и повела себя совсем иначе.
Рука по-прежнему нежно сжимала его член. Он стал твердым, как железнодорожный костыль, мошонка сжалась, а яйца заболели, умоляя отдаться ей. Какое-то время она не использовала язык и нежно целовала его шею, мочки ушей, закрытые веки. Она терлась лицом о его голую грудь, чувствуя, как его сердце переключает скорости, и слушая учащенное дыхание.
Торопиться некуда.
Спокойно и нежно она ласкала его тело поцелуями, пока он не задрожал. Ноги отказывались держать.
Джонатан медленно опустился на раскладушку, голенью ощутил прохладную кожу куртки. Ямайка убедилась, что он смотрит на нее, и стянула свою толстовку через голову. За секунду освободилась от джинсов и ботинок, опустилась на него. Ее большие соски чертили геометрические фигуры на его плоти. Она села на него верхом и подвинулась вперед, соблазнительная и опасная. Он почувствовал ее густые лобковые волосы на пупке, потом – на груди, затем – на губах.
Джонатан открыл глаза. Поле его зрения было полностью занято Ямайкой, а в мозгу взрывались пузырьки шампанского и фейерверки. Высоко над собой он видел ее лицо, великодушное и благословляющее. Она смотрела на него между своими набухшими сосками. Когда увиденное ее удовлетворило, она с легкостью опустилась на его рот. От половых губ исходил терпкий аромат, неожиданный и волнующий.
Он жаждал ее так давно.
– Ты давно этим не занимался, малыш, так? – спросила она с беспокойством.
– Неудачный период выдался, – хмыкнул он. – У меня давно не стоял.
– Об этом не переживай. Ты вполне… ах! – Она шумно втянула воздух. – Так. Так. Вот так.
Она немного приподнялась и начала его ласкать. Забылась, и ее хватка ослабла. Несколько влажных секунд Джонатан молчал; она приземлилась ему на лицо немного грубее, чем намеревалась.
Он чувствовал, что она дрожит.
Когда он снова увидел ее лицо, то было повернуто вправо, изящная шея изогнута, рот открыт, глаза закрыты. Она равномерно дышала. Ее глаза сияли как изумрудные свечи. И вдруг она быстро двинулась вниз, схватила его, и, прежде чем он успел опомниться, его член вошел в нее, и она начала издавать звуки, которые издает человек, томимый жаждой, между большими глотками воды. Она двигалась быстро, и ему наконец стало хорошо. Он перевернулся и кончил в нее.
Когда она взяла в руки чашку с кофе, то с удивлением обнаружила, что та все еще теплая. Им с Джонатаном удалось сделать многое за очень короткий срок.
– Тебя можно подкупить? – Она поглаживала его грудь.
– А кого нельзя? – Ему нравилось, как ее ноги терлись о его. – У каждого своя цена. На некоторых людей нужно нарыть компромат. Другие сто́ят слишком дорого. Но большинство готово продать душу, как только появляется спрос. – Его паховая область была влажной. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Не считая массажа спины?
– Нет, ты сказала, что я могу помочь. До того, как…
– Я была в квартире Круза. Приходила сюда раньше, но тебя не было дома. Наверное, вел себя как мудак где-то в другом месте.
Это замечание его позабавило.
– Баухаус, этот говнюк, приказал перевернуть квартиру Круза вверх дном. Видимо, Марко примчался сюда, как только Крузу дали успокоительное. Он передал мне ключи, когда мы ехали к Баухаусу. Обыск проводил профессионал, но все слишком очевидно. Баухаус ищет нестыковки в рассказе Круза о том, что он смыл наркоту в унитаз. Хочет убедиться, что та не всплывет где-нибудь.
– Как ты сюда приехала?
– На «боско».
– На ком?
– У меня есть машина. Ну, не совсем машина, но транспортное средство. Японская малолитражка. Я зову ее «боско